Дикая магия - Энгус Уэллс

— Нельзя ее бросать, — заявил Каландрилл. — Дера, Брахт! Сколько она протянет здесь одна, без коня?

— А чтобы доставить ее к людям, понадобится несколько дней, — добавила Катя. — А Рхыфамун тем временем будет скакать и скакать.

— Истинно, — с неохотой согласился керниец.

Ценнайра с облегчением вздохнула. Каландрилл сказал:

— Она поедет со мной. Может, нам повезет, и мы найдем лошадь на Джессеринской равнине?

— Джессериты не очень радушный народ, — возразил Брахт. — Они скорее убьют пришельцев, чем продадут лошадь.

— Тогда украдем, — беззаботно заметил Каландрилл. — Но я не брошу ее здесь одну. Вспомни Деру, Брахт.

Керниец устремил на Ценнайру взгляд холодных голубых глаз.

— Ты богиня? — бесцеремонно спросил он. — Откройся нам, и я буду тебе благодарен.

— Я не богиня, — смиренно ответила она.

Брахт хмыкнул и уставился на Каландрилла.

— Если она не богиня, то кто сказал, что она не творение Рхыфамуна? Может, это его засада?

Каландрилл чуть отстранился от Ценнайры и спросил:

— Разве она похожа на творение колдуна? — Он и не подозревал, как Брахт был близок к истине. — Сейчас мы это проверим. — Он улыбнулся и вытащил из ножен меч, жестом дав понять, что не причинит ей вреда. — Прикоснись к клинку, докажи моим неверующим друзьям, что ты та, за кого себя выдаешь.

Ценнайра замерла. Какой силой обладает этот меч? А вдруг он ее разоблачит? Но выбора не было. Отказ означал бы саморазоблачение. Если меч разоблачит ее, она расскажет им все об Аномиусе и предложит сотрудничество, моля о пощаде. А если не получится, попытается бежать.

Каландрилл, неправильно истолковав ее замешательство, мягко сказал:

— Тебе ничто не угрожает. Просто положи руки на клинок.

Будь у Ценнайры в груди сердце, оно бы забилось с бешеной скоростью. Она с трудом заставила себя положить руки на сталь.

Ничего не произошло, и Каландрилл сказал:

— Видите? Магия Деры — свидетельство ее честности. Она та, за кого себя выдает, — беглец, преследуемый неудачей.

— Неудача оставила меня, — пробормотала Ценнайра, когда он сунул меч в ножны.

Брахт хмыкнул и, согласившись с утверждением Каландрилла, спросил:

— Так ты намерен взять ее с собой?

— А что еще нам остается? — был ответ. — Разве что отвезти ее в ближайшее становище. Тем самым мы сыграем на руку Рхыфамуну. Тем более, она его видела. А для нас это очень важно.

Брахт нехотя кивнул и посмотрел на Катю.

— Что скажешь ты?

— Что у нас нет выбора. Надо брать ее с собой. Она нам пригодится.

Керниец вздохнул и пожал плечами:

— Да будет так. Она отправится с нами. — Он вновь посмотрел на Ценнайру. — Мы скачем без передышки. Нас поджидает множество опасностей. Смерть в нашей компании может быть очень жестокой. Не предпочтешь ли ты остаться?

— Я поеду с вами, — твердо заявила она, — куда бы вы ни направились. Я не останусь здесь больше ни дня.

— Значит, теперь нас четверо. — Керниец взглянул на небо, по которому упрямый ветер гнал облака. Солнце клонилось к западу. — Начнем спуск на рассвете.

— Не сейчас? — удивился Каландрилл. — Дадим Рхыфамуну еще один день?

Брахт мотнул головой.

— Если мы двинемся сейчас, ночь застанет нас на Дагган-Вхе. Чтобы спуститься в долину, нужно по меньшей мере два дня. — Он искоса взглянул на Ценнайру. — А на Кровавой дороге нет постоялых дворов. Так что лучше иметь в запасе день. И лошадям надо отдохнуть.

— Как скажешь, — согласился Каландрилл. — Но я бы хотел взглянуть на этот сказочный путь прямо сейчас.

Брахт усмехнулся и махнул рукой в сторону Кесс-Имбруна:

— Смотри.

Каландрилл направился к пропасти, и Ценнайра побежала за ним, хватая его за руку и наслаждаясь исходившим от него ароматом похоти, который забивал собой терпкий запах пота, лошади и кожи. Она ясно видела, что это чувство сбивает его с толку, отвлекает от главной цели и потому он борется с ним. А если он еще мальчик? — заинтригованно подумала она. Для того чтобы почувствовать его силу, не надо быть зомби, взяв себя в руки, подумала Ценнайра. Кто знает, какой властью обладают эти трое!

Воздух над Кесс-Имбруном дрожал. Дальние отроги терялись за легкой голубой дымкой умирающего дня. Травянистая равнина Куан-на'Фора бежала к самой кромке пропасти и неожиданно обрывалась, словно обрезанная огромным ножом. Отсюда, насколько хватало глаз, каменная стена уходила резко вниз, теряясь в тенях надвигающейся ночи. Огромный разлом манил сделать еще один, совсем маленький шажок и отдать себя пустоте. Глубина была столь величественна, что казалось, тело никогда не натолкнется на землю, а будет вечно парить в воздушных потоках, как та черная птица, что летала под ними. Ценнайра инстинктивно прижалась к Каландриллу. Он обнял ее за плечи. Брахт показал на тропу к востоку и на глубокий овражек, сбегавший по склону обрыва вместо тропы. Ниже он расширялся настолько, что там одновременно могли пройти несколько лошадей, а затем терялся в глубине.

— Дагган-Вхе, — пояснил Брахт.

— Дера! — произнес Каландрилл, не сводя глаз с бездонного Кесс-Имбруна. — Конца-края не видно.

— Истинно, — согласился Брахт. — Путешествие по нему будет не из приятных.

— Куда мог направиться Рхыфамун? — спросила Катя. На нее, видавшую горы на родине, пропасть произвела меньшее впечатление. — На восток, на запад или на север?

— Если ему надо к Боррхун-Маджу, как мы полагаем, — пояснил Брахт, — то он возьмет немного на запад и поднимется вверх по ближайшей тропе.

— У него три или четыре дня форы, — пробормотала Катя. — К тому же мы вступаем на землю, где нам вряд ли будут рады.

— Но с нами есть та, которая видела его лицо, — вставил Каландрилл, все еще обнимая Ценнайру за плечи. Его следующие слова обеспокоили ее: — Там тоже есть ведуны. Им, как говорящим с духами в Куан-на'Форе, тоже может открыться наша цель.

— При условии, что до того нас не убьют воины, — сказал Брахт.

— Сия опасность все время следует за нами по пятам, — усмехнулся Каландрилл. — Не остановит она нас и сейчас.

Брахт с Катей промолчали и отвернулись от бездонной расселины.

Когда они сидели вокруг костра, Ценнайра была спокойна. Какими бы магическими свойствами ни обладал меч Каландрилла, он не выдал ее, и троица приняла ее за попавшую в беду женщину. Ценнайра с готовностью отвечала на все вопросы, хотя их интересовал прежде всего Рхыфамун, а не ее прошлое. Она в свою очередь могла безбоязненно расспрашивать их.

Продолжая играть свою роль — ради Аномиуса или самой себя, она и сама толком теперь не знала, — она выдавала себя за невинную девушку. Вгрызаясь в мясо как давно ничего не евший человек, она исподволь выведала у них все, что ей было нужно.