Вбивание гвоздей. Эссе о гневе и мести, написанное мастером жанра - Эллисон Харлан

Шишка мне даже не перезвонила. Не ответила на мое письмо от тринадцатого числа. И тогда я начал посылать кирпичи.

Если вы помните, несколько лет назад еще можно было отсылать счета телефонной компании и посылки без марки. Оплатить можно было на любом конце. Блаженное время.

Я начал посылать Шишке кирпичи. Двести тринадцать штук, примерно по десять в день, аккуратно обернутые в коричневую бумагу от мясника, которой у меня был целый рулон (пришлось купить). Подговорил сделать то же самое друзей из других городов. Каждый адресован персонально Шишке. И пока не развернешь, не скажешь, что эти аккуратные прямоугольные пакеты — просто кирпичи. Сотни кирпичей. Лично Шишке. В собственные руки. Срочно! Скоропортящийся материал! Не бросать! Хрупкие предметы!

И тут на сцену выступил я. (Правило номер пять: в процессе мести постарайтесь развлечься. Если это будет выглядеть как шутовство, очко в вашу пользу, коль власти до вас доберутся. Да вы что, инспектор, я просто шутил. Ваша честь, я утверждаю, что мой клиент просто зашел в своих дурачествах слишком далеко, пожалуйста, не вешайте его.)

После первых двухсот тринадцати кирпичей я стал посылать их примерно по сорок в неделю. В конце месяца, когда мои друзья стали говорить, что у них довольно серьезные почтовые издержки, и интересоваться, долго ли я еще собираюсь продолжать это сумасшествие, я написал Шишке записку на фирменном бланке Донни Осмонда (напомните мне рассказать, как эти бланки ко мне попали) с очень простым содержанием: «Вам хватит построить бункер, который мне не разрушить, разок дунув. Но, быть может, лучше вернуть права на мою книгу? Нежно, Харлан Эллисон».

Ответом был звонок редакторши. Ее голос прерывался и дрожал, показывая, что Высшие Силы вот-вот сорвутся с цепи. Мне советовали перестать докучать Шишке.

Как они были не правы! Скажите Шишке, ответил я ей, что, если он не перестанет задирать нос и не отдаст мою книгу, я не только перешлю ему весь остаток сортира, но еще и его там увижу! Редакторша вздохнула, зная, что я не блефую, и отключилась.

Правило номер шесть: Заставьте их поверить, что вы способны на все. Они должны ясно понимать, что вы слегка свихнулись и на блеф не способны. Заставьте их понять: идет война.

Чуток паранойи не повредит. Я паковал кирпичи только в резиновых перчатках. Им не добраться до меня. Голландец!

Но у Шишки должностная надменность сочеталась с глупостью, образуя непробиваемую комбинацию, и права он мне не вернул.

Настала фаза девять.

Среди моих знакомых много странного народа. Может быть, и среди ваших знакомых тоже. Один из таких моих знакомых — наемный убийца. К сожалению, не первого ранга. У него не та национальность — он литовец. Да, я знаю, что это очень смешно: наемный убийца — литовец. Но чем богаты, тем и рады. Он классный парень, хотя и один из самых недотепистых пистолетчиков в мире. Однажды он отстрелил себе два пальца на ноге. Даже не спрашивайте как.

Он звал себя Шандором. Имя не настоящее, однако в данном случае сойдет. Я позвонил Шачдору и попросил об услуге. Он был у меня в долгу (как-нибудь спросите меня о лавке жареных каштанов, хромой официантке и двадцатигаллоновом молочном бидоне и как я выручил Шандора).

На последней странице какого-то номера «Паблишерз Уикли» я нашел фотографию Шишки и попросил Шандора внушить ему страх божий, но не тронув на его седеющей голове ни волоска.

Примерно через неделю Шандор мне позвонил (за мой счет) и рассказал, как это было: прежде всего в этот день для защиты от убийственной жары Шандору пришлось надеть плащ с капюшоном, и когда он заговорил с Шишкой на улице возле издательства в Манхэттене… Вообразите себе картинку: вы выходите с работы в конце утомительного дня, волоча атташе-кейс и думая, что поезд на Нью-Рошель вы уже пропустили, и вдруг с вами рядом возникает этакое явление, обнимает вас за плечи мускулистой лапой и в ухо шепчет: «Твоего сына зовут Майкл, а дочку Мишель, она ходит в школу на Лонг-Айленде, а он учится в Гарварде, а живешь ты на Гроув-авеню в Ларчмонте, дома у тебя стоит паршивая сигнальная системка от «Диктографа», и если ты, парень, фишку сечешь, так вот, придешь домой и увидишь, что они у тебя гвоздями к стенке прибиты заместо фотографий, и поймешь, что надо было Эллисону права на книжку вернуть, а то я тебе башку картофельным ножиком отрежу и твоей же семье доплатным пошлю, понял?» — и растворяется в толпе.

На следующий день редакторша позвонила в истерике. Да что я себе позволяю со старым человеком! Да у него же сердечная недостаточность! Да что я, с ума сошел, что ли!

Ну, я, Конечно, написал Шишке письмо. Моя мать недавно умерла от сердечной недостаточности, и у меня было чувство, что в целях общего блага его следует ознакомить со статистикой сердечных заболеваний, со списком лучших специализированных больниц и приложить ксерокопию статьи из журнала Американской медицинской ассоциации о последних исследованиях в области приборов для искусственного поддержания сердечных ритмов — ну, все, что может вдруг срочно понадобиться больному человеку. Это я не стал писать на бланке Доннн Осмонда. Там, где речь идет о серьезных вещах, фривольного тона следует решительно избегать.

Письмо дошло. Шишка оказался серьезным противником.

Кремень старик. Он не собирался сдаваться. Я даже почувствовал растущее к нему уважение за такую стойкость перед безобразными выходками.

Редакторша позвонила еще раз. В слезах. Много раз было сказано «ради Бога». Я ответил, что для этого нужно всего лишь письмо с возвращением моих прав. Она сказала, что попробует еще раз. Ответ: БЭГ.

Даже я уже готов был уступить, боясь зайти Слишком Далеко, но тут мне совершенно случайно представилась возможность перейти к фазе десять — гораздо более ужасной, чем все предыдущее.

У меня дома расплодились мешотчатые крысы. Эти мелкие твари каждое утро вылезали-и съедали все, что не могло от них удрать. Я обратился в компанию по дератизации и после колоссальных расходов пришел к выводу, что они тоже ни черта сделать не могут. Но одну из этих тварей мы добыли. Она там торчала, наполовину вылезши из норы, мертвее, чем забота о бедных в программе Рейгана. Зубы оскалены, когтистые лапы скрючены в предсмертной судороге, глаза закачены под лоб, белки вылезли. Нас, ребята, самих замутило.

И дохлую крысу я отправил Шишке.

Малой скоростью.

С приложением тошнотворного рецепта Теда Когсвелла: жаркое из мешотчатой крысы в собственном соку.

Малой скоростью.

Недельки за две она добралась до издательства. Мне говорили, что уже на узловой станции Чикаго она была — как сказать — элегантна. То, что Пазолини называл Mondo Pukeo.

Редакторша позвонила. Говорила неразборчиво, но страстно. Кипятилась насчет того, что весь почтовый офис издательства пришлось окуривать. На следующий день права на книгу мне вернули.

Берегите Бомбу (или крысу) до последнего момента.

Правило номер семь: объект вашей мести неизбежно даст вам в руки средство сквитаться.

Они делают ошибки. Знал я одного человека, которому досаждал один паразит дурацкими телефонными звонками примерно полгода. Пять-шесть раз в сутки. Вытаскивал его из-под душа, прерывал во время любовного экстаза, мешал работать, будил в четыре часа ночи, доводя всю семью до белого каления. Мужик этот стиснул зубы и ждал. И наконец, что было неизбежно, паразит ошибся и, позвонив за счет вызываемого, назвался каким-то именем, которое жертва знала. Мужик наш звонок принял, понял, что это тот самый паразит, попросил оператора подержать линию, узнал, с какого номера его вызвали, через друзей в телефонной компании узнал, что это частная школа в Колорадо-Спрингс, тут же туда позвонил, ему какой-то ученик ответил: «Да, только что с этого телефона говорил Джимми Х (фамилия вымышленная)».

Мой знакомый полетел ближайшим рейсом в Колорадо, нанял машину, приехал в школу, нашел этого пацана и выбил из него дурь.

И вот что такое месть:

Правило номер восемь: мало просто сквитаться, следует получить с лихвой. С «довеском». Это процент в компенсацию за моральный ущерб, дискомфорт, плохое самочувствие, утрату самоуважения.