Долгий путь в Сан-Франциско - Михаил Петров

АНДРЕЙ. С чего вы так решили? Я абсолютно не голоден.

НАТАЛЬЯ. А я бутерброды привезла.

АНДРЕЙ. Напрасно старались. Я повторяю: я есть не хочу.

НАТАЛЬЯ. У меня чай в термосе. Горячий.

АНДРЕЙ. Горячий? Не люблю горячего.

НАТАЛЬЯ. Отчего?

АНДРЕЙ. Рот обжигает.

НАТАЛЬЯ. Так на него подуть можно, он и остынет.

АНДРЕЙ. Кто? Рот?

НАТАЛЬЯ. Нет, чай.

АНДРЕЙ. Ну, вот и дуйте на свой чай.

НАТАЛЬЯ. Так я вам везла.

АНДРЕЙ. Напрасно везли.

НАТАЛЬЯ. Да. (Она выкладывает из сумки бутерброды).

АНДРЕЙ. Зачем вы второй раз сюда возвращаетесь? Что вам от меня нужно? я поступил опрометчиво, остановив вас. Каюсь. Я все вроде бы сделал, чтобы вы продолжили путь.

НАТАЛЬЯ. Да.

АНДРЕЙ. А вы все равно сюда. Что здесь, медом намазано? Или еще чем? Так вы скажите.

НАТАЛЬЯ. Да.

АНДРЕЙ. Что - да? Скажите, наконец, что вам от меня нужно? Накормить? Вы, наверно, всех придорожных бродяг кормите. Это у вас хобби. Так? Если я даже соглашусь и послушно открою рот, прожую все всунутые туда бутерброды или что там еще, то все равно этим не закончится.

НАТАЛЬЯ. Да.

Дакание на самом деле может продолжаться еще довольно долго. Мало ли тем для дакания. Например:

АНДРЕЙ. Да? Может быть, вы еще захотите, чтобы я...

НАТАЛЬЯ. Да.

АНДРЕЙ. ...вот это самое..

НАТАЛЬЯ. Да.

АНДРЕЙ. Прямо здесь?

НАТАЛЬЯ. Да.

АНДРЕЙ. На этой самой дороге...

НАТАЛЬЯ. Да.

АНДРЕЙ. ... по которой ездят грязные машины?

НАТАЛЬЯ. Да.

АНДРЕЙ. Сказал, что вы полная идиотка? Самая идиотическая идиотка из всех когда-либо виденных мною идиоток?

НАТАЛЬЯ. Вам какой бутерброд?

АНДРЕЙ. Та-а-к! Понятно. Хорошо. (Открывает книгу, читает). А в таких случаях, когда знаком доказываем формулы является знак импликации, гипотезы можно выбрать так...

НАТАЛЬЯ. Вы ветчину любите?

АНДРЕЙ. ... в качестве гипотезы... не люблю... взять антецендент этой формулы; если...

НАТАЛЬЯ. А котлеты? Домашние?

АНДРЕЙ. ... если консеквент исходной формулы.... не люблю... имеет главным знаком импликацию, то в качестве...

НАТАЛЬЯ. А сыр? Сыр-то вы любите?

АНДРЕЙ. ... второй гипотезы взять антецендент... не люблю... консеквента; если консеквент консеквента имеет главным знаком импликацию...

НАТАЛЬЯ. А вот чай. (Наливает). Горячий. Вы горячий не любите. Но он сейчас остынет.

АНДРЕЙ. ... то в качестве третьей.... не люблю... гипотезы взять антецендент консеквента консеквента; если консеквент консеквента консеквента имеет главным знаком...

НАТАЛЬЯ. Вы есть будете?

АНДРЕЙ. Нет.

НАТАЛЬЯ. Почему? Вы же голодны.

АНДРЕЙ. Не скажу. Вы же не говорите, что вы от меня хотите.

НАТАЛЬЯ. Хорошо, я скажу. Только вы садитесь. Суньте вашу умную книжку под задницу, чтобы не простудиться, и садитесь. Тогда скажу.

АНДРЕЙ. Неужели?

НАТАЛЬЯ. Неужели.

АНДРЕЙ. Скажите?

НАТАЛЬЯ. Скажу.

АНДРЕЙ. И оставите меня в покое?

НАТАЛЬЯ. Насколько это возможно.

АНДРЕЙ. Это очень легко сделать: сесть в машину и тю-тю, туда, откуда.

НАТАЛЬЯ. Туда, откуда, уже не получится.

АНДРЕЙ. Отчего? Дорогу забыли? Или опять мотор? Так мы его вмиг починим.

НАТАЛЬЯ. Там мне нечего больше делать.

АНДРЕЙ. Да, когда человеку нечего делать в одном месте, он ищет себе дело в другом. Вот вы решили накормить меня. Очень признателен. Огромное спасибо. Я должен нижайше благодарить то место, в котором вам делать нечего. А знаете, здесь где-то бродит один бедуин. Его бы тоже можно было пригласить. За компанию. он тоже бездомный.

НАТАЛЬЯ. Можно, я буду называть вас Игорем?

АНДРЕЙ. Вообще-то, я не Игорь, но если вам так хочется, называйте. Я продался за пару бутербродов и горячий чай. А что, если я буду называть вас Ольгой?

НАТАЛЬЯ. Называйте, Игорь.

АНДРЕЙ. Замечательно, Ольга.

НАТАЛЬЯ. Вот и познакомились. Вы кушайте, кушайте, Игорь.

АНДРЕЙ. Я кушаю, кушаю, Ольга. А почему Игорь?

НАТАЛЬЯ. Вам не нравится это имя?

АНДРЕЙ. Да, как-то все равно. Кем я только не был. Андреем - был. Князем, разумеется...

НАТАЛЬЯ. Так звали моего мужа.

АНДРЕЙ. Очень интересно. А это, случаем, не тот бедуин, который...

НАТАЛЬЯ. Он утонул.

АНДРЕЙ. А-ап!

НАТАЛЬЯ. Неделю назад в Атлантическом океане. И никто не знает, как все это произошло. Пока. Но человека ведь нет. Плыл кораблик. Плыл, плыл - пшик и утонул.

АНДРЕЙ. Веселого мало. И никого не спасли?

НАТАЛЬЯ. Никого.

АНДРЕЙ. Я не знал, право, что у вас... Мне страшно неудобно за мое юродствование.

НАТАЛЬЯ. Что вы. На мне же не написано. По мне же не скажешь, что у меня горе. Так ведь?

АНДРЕЙ. Не скажешь. Все равно к людям добрей надо быть. Даже если у них все в порядке. Слова. Все равно впрок не пойдет.

НАТАЛЬЯ. И потом, не в поисках жалости я навязалась вам. Мне этого хватало дома. Я просто сбежала оттуда. Да, сбежал: села в машину и вырулила на первую попавшуюся дорогу. Звонки, звонки, сочувствующие лица, соболезнования, крепись, это пройдет, это злая судьба - сколько слов! Достали. И ведь все искренне сожалеют. Все честно без подвоха, без вывиха. Всем он был близок. Всем он был нужен. Все его любили.

АНДРЕЙ. Кроме вас.

НАТАЛЬЯ. Да никто об этом не знает и не узнает никогда. А если и услышат что-либо подобное, то все равно не поверят. Как же, Игорь, Ольга, Святослав! Все как в истории.

АНДРЕЙ. Святослав - это сын?

НАТАЛЬЯ. Да. Должен был быть.

АНДРЕЙ. Зачем все это было начинать, если...

НАТАЛЬЯ. Что если?

АНДРЕЙ. Если должен был быть.

НАТАЛЬЯ. Ну кто же знал, что у того амура, который целился в меня, стрелы были тупые и что стрелы те оставляли на сердце только синяки. По молодости, по дурости и синяки за чувства принимаешь.

АНДРЕЙ. Зачем же вы теперь меня Игорем зовете?

НАТАЛЬЯ. Можете думать, что из любви к истории.

АНДРЕЙ. Вместо любви к человеку любовь к истории.

НАТАЛЬЯ. Любовь, что спичечный коробок, - каким боком не повернешь, все равно самое ценное, хотя порой и отсыревшее, внутри находится. Вы ведь здесь тоже не из любви к загородным прогулкам в такую холодину торчите.

АНДРЕЙ. Как знать.

НАТАЛЬЯ. Я встретила вашего бедуина, когда возвращалась.

АНДРЕЙ. Какого бедуина?

НАТАЛЬЯ. Который один-единственный в трех тысячах верстах от Самарканда.

АНДРЕЙ. А я думал, что это был мираж.

НАТАЛЬЯ. Первый раз видела верблюда живьем.

АНДРЕЙ. Бедуин и верблюд - это не одно и то же.

НАТАЛЬЯ. Бедуин ехал на верблюде.

АНДРЕЙ. Мой бедуин был пеший.

НАТАЛЬЯ. А мой бедуин разговаривал со мной с высоты верблюжьего горба.

АНДРЕЙ. И что же он вам рассказал?

НАТАЛЬЯ. Ничего особенного. Как он учил детей математике и что из этого вышло.

АНДРЕЙ. И что из этого вышло?

НАТАЛЬЯ. То, что вы сидите на дороге в ожидании попутки до Сан-Франциско.

АНДРЕЙ. М-да. А хотите я вам расскажу, что было на самом деле?

НАТАЛЬЯ. Нет.

АНДРЕЙ. Отчего же?

НАТАЛЬЯ. Игорь, я уже поверила в то, что вы рассказали. И меня это устраивает.

АНДРЕЙ. Не зовите меня этим именем.

НАТАЛЬЯ. Это глумление над светлой памятью безвременно ушедшего из жизни. Вы это хотели сказать? (Андрей молчит). Смотрите, смотрите. Это ваш бедуин?

АНДРЕЙ. Где?

НАТАЛЬЯ. Вон, сюда идет.

АНДРЕЙ. Без верблюда.

НАТАЛЬЯ. Значит, верблюд сам по себе, а бедуин сам по себе. (Страннику). Ну, как, нашли конец пустыни?

СТРАННИК. Да, нашел. И совсем недалеко отсюда. Она закончилась во мне. Там же, где она и началась.

НАТАЛЬЯ (Страннику). Что вы так на меня смотрите?

СТРАННИК. Я видел все эти дни только песок и солнце. Песчаные барханы в моих внутренностях: печени, почках, мозгу, сердце. Солнце выжгло все живое, а песок насыпал могильные холмы. Я бродил по пустыне своего тела, по пустыне своего ума, по пустыне своей души.

НАТАЛЬЯ (Андрею). Что он на меня уставился?

АНДРЕЙ. Давайте послушаем, чего человек говорит.

СТРАННИК. Что было до того, как я попал в пустыню? Дома, люди, деревья, грязь, грязь, грязь. Одна грязь. Я любил купаться. В детстве я много времени проводил в воде. Река в деревне. Море. Чистый мир моря: ракушки, водоросли, медузы, крабы. Когда не было моря или реки зимой ведь не покупаешься, хотя все эти моржи в проруби - это насилие над водой, над рекой, которая скрывается под броней льда от людей, извечно сосущих из нее силу, а взамен спускающих нечистоты,- когда не было моря или реки, я дома часами сидел в ванне, плескался, смотрел, слушал, как маленькие волны поют тоску по большой воде. А мама через каждые полчаса стучала в дверь. Она боялась, что я усну и захлебнусь в ванне. Я запросто там засыпал. уносился во сне на берег моря, слушал шум разбивающихся о скалы волн. Один раз я видел, как перевернулась лодка. Совсем недалеко от берега. Но там было глубоко. Я часто нырял в том месте и потому знал это. Люди тонули. Две женщины и мужчина. Я смотрел и завидовал им. Их спасли. Я помогал вытаскивать их на берег. Это из зависти. Я не мог позволить, чтобы они утонули только потому, что я никогда не тонул сам. Вода не принимала меня. Она всегда выталкивала меня на поверхность. Они были пьяные. Я потом долго швырял гальку, чтобы потопить качающуюся на волнах бутылку. Я думал, что вода очищает. Но нет, прошли те времена, когда вода очищала. Теперь вода пачкает, марает. Нет больше святости. Проведя анализ воды, можно точно сказать, что в ней и в каком количестве содержится и во сколько раз эти количества сокращают жизнь. Таинство исчезло, испарилось. Так же испарилась и моя вода, оставив мне лишь песок и солнце. Когда вода уходит, остается пустыня. Я бы полюбил и песок. Я бы смог. Песок так же нежен, как и вода. Песок тоже исчез. Можно, я возьму бутерброд?