Золото Иссык–Куля - Виктор Кадыров

Там я понял, почему раньше все русские художники обязательно приезжали в Италию и, непременно, во Флоренцию. Нельзя стать мастером, не вдохнув воздух этого «города Искусств».

При размещении в небольшой гостинице Борис доверительно шептал каждому из наших туристов, что он все–таки добился того, что нам организуют завтрак в семь тридцать утра. При этом наш шеф повторял речь о странностях итальянцев, которые не имеют обычая завтракать по утрам и смотрят на нас как на ненормальных. Борис строго предупреждал всех, что выделено нам на завтрак лишь полчаса и кто не успеет, тот останется без вожделенного бутерброда с маслом и джемом. Перепуганные пенсионеры являлись за десять минут до назначенного срока.

На третьи сутки мы, как обычно, вошли в залу для завтраков. Представьте себе, как округлились глаза наших престарелых туристов, когда они увидели на столе вместо привычных самолетных упаковочек с маслом и джемом тарелки с нарезанной колбасой и сыром нескольких видов. Народ тут же бросился к столу и принялся ваять гигантские бутерброды, прослаивая колбасу сыром. Надо было видеть, как изменилось выражение лиц официантов, когда они, наконец, осознали смысл происходящего. Накануне в гостиницу заселили обычных туристов, японцев или американцев, не знаю, но точно не бывших наших советских. И им, как положено, приготовили завтрак. А тут мы с евреями. Очнувшиеся от шока официанты кинулись прятать колбасы с сыром.

Слегка опоздавшие к началу завтрака наши туристы с завистью смотрели на нас, уплетавших свои «бигмаки» – на столах опять сиротливо лежали упаковочки с джемом.

«Кто рано встает – тому Бог подает!» – приветствовали мы их.

Через два года мы совершали поездку в Венецию, пользуясь услугами той же компании. К нашему огорчению, авиарейсами они уже не пользовались, выбрав в целях экономии автобусы. Причем маршрут был так замысловато разработан, что мы двигались кругами, ожидая по часу приезда различных групп. Кто ехал в Париж, кто во Флоренцию, а мы – в Венецию. Подбирали части групп в разных городках, все нещадно ругались, кляня предприимчивость руководства, но терпели. Люд был разный – кто из Израиля, кто из Канады и США. В основном это были евреи, и лишь два человека, кроме нас, – люди других национальностей. И большая часть – опять люди пенсионного возраста. Во время экскурсий они семенили за группой, напрягая все свои силы, взывая к нашему гиду – дородной итальянке тоже почтительного возраста, которая шествовала впереди группы, прикрываясь от солнца шелковым изящным зонтиком: «Куда мы так летим, нельзя ли помедленнее?!» На что та отвечала, не оборачиваясь: «Мама мия! Мы и так передвигаемся как черепахи – это моя самая медленная экскурсия!»

По программе у нас было несколько часов свободного времени. Наша матрона, собрав нас на площади, несколько раз громогласно объявила: «Встречаемся через час у вот этого памятника Виторио–Эмануэлю II – это он объединил Италию и создал единое государство». Через несколько секунд раздался возмущенный крик одного из старцев–туристов: «Ну почему вы не скажете нам, через сколько мы встретимся и где?!»

Все это меня веселило, но лишь отчасти. Я думал: «Как хорошо, что люди путешествуют и не сидят дома» – и с горечью вспоминал о наших брошенных стариках, об их нищенской пенсии. Для них такая старость, как у этих бывших советских граждан, теперь уже иностранцах, – несбыточная сказка. Мне было обидно до слез за наших родителей, так никогда и не увидевших светлую зарю коммунизма, ради которой они жили, трудились и сражались во Второй мировой войне. Светлая им память! Обидно, что на Западе, который мы обвиняли в бездушии и невнимании к людям, все делается для удобства человека. Там не чувствуют себя в изоляции ни старики, ни инвалиды. О них беспокоятся, им приносят продукты на дом, правительство выделяет им деньги для достойной жизни. Они могут путешествовать, покупать машины, нанимать прислугу.

Однажды, будучи в Нарыне, я встретил огромный туристический автобус. Двухэтажный, он тащил за собой не менее внушительных размеров прицеп, вид которого мне напомнил пасеку на колесах. Прицеп состоял из небольших ячеек с маленькими окнами, расположенными в несколько рядов. Из автобуса выходили туристы, средний возраст которых был около семидесяти лет. Оказалось, существует такой специальный автобусный тур из Лондона в Пекин. Народ может подключаться в любой точке маршрута и покидать его. Весь маршрут занимает около трех месяцев и очень популярен среди пожилых людей. В автобусе есть своя полевая кухня, в прицепе – ячейки для сна.

У нас же, где правительство не устает говорить о том, что заботится о своих гражданах, старики могут запросто умереть с голоду или замерзнуть в собственной квартире, потому как у них нет денег для оплаты коммунальных услуг. Вот и покидают люди нашу страну. У них нет уверенности в завтрашнем дне. Они боятся остаться без средств к существованию.

Все мы, люди, отличаемся друг от друга. Национальность – не просто запись в паспорте. Она прописана в наших генах, закреплена воспитанием, пронизывает культуру, речь, манеру поведения и глубоко сидит в нашем сознании. Я принадлежу к той национальности, которая раньше называлась советским народом, воспитывали нас на Пушкине, Лермонтове и прочих классиках русской культуры.

Еврей – это тоже не только принадлежность к нации, но и образ жизни. Не просто скупость или расчет во всем. И в древнетюркской пословице говорится: «У правителя Син (Китай) много шелка, но и он не отрезает, не отмерив».

Недаром любая еврейская бабушка таскает внука по разным музыкальным школам и кружкам. Он должен уметь все: играть в шахматы, на музыкальных инструментах и, конечно же, знать математику. Мальчику хочется балбесничать на улице, так же как это делают его друзья, но он вынужден подчиняться – в еврейской семье царит матриархат. Среди еврейского народа так много талантливых людей, потому что всё дается им трудом. Я видел это в Израиле. Они превратили пустыню в цветущий сад. Там есть все. Нет на Земле, наверное, фрукта или овоща, который бы не выращивался в этом Эдеме. Рядом – нищая Иордания. У арабов растут только финиковые пальмы и оливковые деревья, которые здесь существуют со времен римской империи.

И все же евреев не любят. Раньше я думал, что это из–за того, что они Христа распяли. Римлян за это никогда не осуждали. Ведь Пилат трижды предлагал простить Иисуса, но иудеи были против, и прокуратор «умыл руки». Но теперь я думаю, их ненавидят потому, что они умные и добиваются во всем успеха. Люди не могут простить преуспевающим их благополучия. Видят в этом вселенский заговор и жидовскую хитрость. В дореволюционной России было такое народное развлечение – погромы евреев. И в советское время их не жаловали. Про евреев было столько анекдотов – бытовал даже такой: «В компании один предлагает: ”Что мы все про евреев, да про евреев – давайте что–нибудь другое расскажите». Заводила соглашается и начинает: ”Идут по пустыне два негра. Мойша и Абрам…»»

Сейчас, не только у нас, в Киргизии, но и в других развивающихся странах, стараются заманить туристов, приближая сервис к европейским или американским нормам. При этом совершенно забывают о национальном колорите, о душе народа. В Бишкеке – столице Киргизии – трудно отыскать кафе или ресторан с национальной киргизской кухней. Есть уйгурская, корейская, китайская, даже вьетнамская, не говоря уже о европейской, а киргизской нет. Я, когда работал над книгой «Традиции кочевников», обратился в Музей изобразительных искусств, в отдел, занимающийся прикладными национальными искусствами. Попросил дать материал по национальной киргизской одежде. На меня посмотрели так, словно я свалился с Марса. «К нам японцы обращались по такому же вопросу, мы не смогли им ничем помочь. Нет у нас ничего». А я хотел узнать, чем отличаются женские головные уборы – элечеки в разных киргизских родах и племенах, проживающих в различных регионах нашей республики. Жаль, что старые традиции и искусства уходят. Ведь люди приезжают к нам, чтобы ощутить наше своеобразие, познать нашу жизнь. Мы разные – и это хорошо, – этим мы и интересны друг другу.

Женщина и автомобиль

Указующий знак жезла автоинспектора – и Света послушно сворачивает к обочине. Правда, инспектор стоит на противоположной стороне дороги, а из машины Света, как обычно, не спешит выйти. Мол, тебе надо было меня останавливать, ты и подходи. Другие водители бегут к инспектору с документами, и он тут же направляет их к командиру. Тот принимает мзду, не выходя из припаркованного рядом авто. Картина напоминает конвейер. Только Света из него выпала. Инспектор искоса бросает на нашу машину тревожный взгляд. Наконец, тяжело вздохнув, тащится через дорогу к Светиной машине. Учитывая его габариты и далеко выступающий вперед живот, видно, что для него это тяжелое занятие.