Год колючей проволоки - Александр Афанасьев

Что такое один украинец?

Партизан

Что такое два украинца?

Партизанский отряд

Что такое три украинца?

Партизанский отряд с предателем..

Генерал войск полиции (обращение «пан куринный» упорно не приживалось, умники произносили его исключительно как пан куриный, издеваясь над украинским языком и достоинством украинского офицера) Олесь Стыцюра был довольно молодым для своей должности — сорок один год — выходцем из Львова. Он хорошо знал русский, польский и английский языки — потому что в молодости работал гастарбайтером в Европе, пока лавочку не прикрыли. Потом — делать было нечего — он устроился в полицию, довольно быстро дослужился до майора — просто он знал где хапнуть и всегда делился с начальством — а оно ценило молодого и пронырливого полицейского. Когда он только начинал — у власти в стране были еще «оранжевые» — и поэтому он записался в националисты, стал адептом фашиствующего Олега Тягнибока. Когда же на улицах Львова появились бронеколонны освободителей — он одним из первых прибежал в ратушу, где расположилась польская комендатура, рассказал о предках, погибших при оккупации страны Красной армией, и выразил самое горячее желание служить в миротворческих силах, или где-нибудь еще, где он будет нужен. Поляки довольно быстро пробили его по базе — а база была, большинство националистических движений на Украине финансировалась из фондов, за которыми стояли польская, британская и американская разведки — выяснили, что майор Стыцюра действительно националист со стажем. Прямо в ратуше его повысили до полковника и сделали заместителем начальника львовской Полиции порядка — начальником все же был поляк. Такие люди были нужны в новой Украине.

Потом он сделал еще один шаг наверх — по программе обмена его отправили на шестимесячные курсы переподготовки полицейских не куда-нибудь — а в академию ФБР в Квантико, штат Виргиния. Тамошние преподаватели — а Стыцюра учился лучше других исключительно потому, что лучше остальных понимал язык — все же разглядели его сущность и сделали отметку в личном деле «склонен к противоправному поведению, для работы в органах правопорядка не годен». Но других полицейских для полиции нового украинского государства брать было неоткуда, да и в Киеве на постах было немало людей, кто помнил Стыцюру как любезного молодого человека, всегда готового поддержать материально начальство. По возвращении ему присвоили звание генерала полиции и назначили сразу на должность заместителя начальника Киевского управления полиции безопасности — начальника департамента по борьбе с терроризмом. Должность не то чтобы очень хлебная, да еще и проблемная но чтобы быть назначенным на другую — надо «занести», а достаточного количества денег у Стыцюры не было. Начальство на то и рассчитывало — ничего, парень сообразительный, накопит и занесет. Он копил…

Когда генерал Стыцюра — по должности ему полагался бронированный Субурбан и эскорт из двух бронемашин — прибыл в управление, расположенное на Львовской и окруженное со всех сторон блок-постами — навстречу ему прямо в вестибюле кинулся один из его офицеров, Николай (Мыкола) Беленко, которого он сам лично знал еще по Львову и сам тащил из грязи как верного и преданного человека.

— Пан генерал!

— Ну что…

У Стыцюры болела голова — полночи он провел в борделе. Этот бордель был открыт в бывшем киевском дворце пионеров, и просто так с улицы в него было не зайти. Это был своего рода офицерский бордель, и карточка-пропуск туда означала, что ты приближен к самым верхам миротворческих сил и гражданского корпуса реконструкции, такой карточкой те из украинцев, у которых она была — гордились. От обычных борделей этот отличался уровнем — все пристойно, дамы в платьях, а не в белье, шампанское, музыка, приятная обстановка в нумерах — но самое главное — контингент. Сюда всегда стояла очередь на трудоустройство — потому что работы в Киеве было мало, а красивых девушек — много и все они хотели подзаработать. Отсюда — если хорошо будешь работать — была прямая дорога либо за границу, либо, если очень повезет — можно и подцепить кого-нибудь. Клиентурой здесь в основном были мужчины среднего и старше среднего возраста, в основном американцы, у поляков свои «лежбища» были, и эти американцы, задолбанные политкорректностью, запуганные возможностью исков о харассменте, измотанные семьями и местными американскими дамами, которые не очень то заботились о своем внешнем виде и требовали принимать их такими, какие они есть — так вот, эти американские мужчины были просто в шоке от красоты и энтузиазма в постели местных дам. Многие спускали в борделях большую часть своего немалого жалования, а кто-то и решался на развод…

Что же касается генерала Стыцюры — то постоянно посещая бордель, он преследовал сразу три цели. Первая — это быть на виду, крутиться в обществе американцев, совершенствовать английский, заводить контакты — короче делать все, чтобы тебя запомнили. Это может в будущем очень сильно пригодиться — некоторые из местных, которые начинали в Ираке и проявили себя лояльными и сообразительными парнями получили грин-кард и теперь служат здесь, в миротворческих силах. Возможно, это поможет при назначении на новую должность, возможно… Да многое здесь возможно, война — это всегда окно возможностей, как модно сейчас говорить — только не зевай!

Второе — бордель был не только местом, где можно было удовлетворить свои сексуальные потребности, здесь можно было и неплохо заработать. Постепенно бордель превратился в своего рода мужской клуб по интересам — например, вчера ему удались сразу две сделки. С Ласло, венгерским полковником из миротворцев — он договорился о продаже крупной партии спиртного, которое перехватили его расторопные подчиненные и чисто теоретически должны были вылить или переработать на охлаждающую жидкость. Второе — он встретился с Генри из корпуса реконструкции и договорился об отправке в Штаты очередной партии детей. Здесь было много детей потерявшихся, отставших или потерявших родителей, бездомных…и при этом это были белые, довольно здоровые, не отягощенные плохой наследственностью дети. Сам Стыцюра удивился, когда узнал, что американцам нужны дети, да еще по таким ценам — если бы ему не назвали цену за одного ребенка, он бы сам назвал цену ниже раз в пять, потому что в его понимании от детей одни проблемы. Иногда американцам нужны были просто дети, чаще всего — мальчики, иногда — дети с определенной группой крови, иногда — они забирали образец биоматериала от ребенка, и через некоторое время говорили — подойдет или нет. Полиция безопасности постоянно держала в особых лагерях какой-то фонд детей, если они не подходили американцам — их просто вышвыривали за ворота, если подходили — продавали. Стыцюра не мог понять зачем нужны были именно мальчики, вот румынам и полякам например нужны несовершеннолетние девочки, это понятно для чего — а мальчики? П…ров что ли ублажать? Впрочем — это их дело, платят — и платят…

Третья причина, почему Стыцюра ходил в бордель — это комплексы и уязвленное самолюбие. Когда он работал гастарбайтером — он видел немало роскошных женщин, которые проходили мимо него, кривя нос. Когда он работал полицейским в Львове — ему перепадало от уличных проституток, но все это было не то. И лишь здесь, когда красивая женщина покорно вставала перед ним на колени — он ощущал себя удовлетворенным и полностью довольным жизнью. Черт, только ради этого стоило жить…

Но голова все таки болела. Не стоило вчера смешивать — сначала он тяпнул виски, а потом шампанским отлакировал…

— Пан генерал, сообщение по красной категории

— Пошли в кабинет.

Охрана из какой-то польской частной военной компании — черные очки, короткие рукава как у израильтян, короткие автоматы Берил, на восемьдесят процентов слизанные с АК, но очень удобные — остались в вестибюле. В этом здании генералу Стыцюре теоретически — опасаться было нечего.

В отличие от всех остальных офицеров такого ранга, у которых в приемной сидела молоденькая студентка из Академии Безопасности, которую можно было использовать… во всех смыслах — у генерала Стыцюры в приемной сидел мужчина еще старше его. Все дело было в том, что за удовлетворением своих половых потребностей генерал ходил во Дворец пионеров, а вот иметь в приемной шпионку — не хотелось, пусть даже эту шпионку можно с удовольствием попользовать на столе по три раза на дню. В приемной у генерала сидел Олесь, родом из Львова, полицейский, который, пользуясь бардаком во время освобождения, изнасиловал и убил маленькую девочку и остался безнаказанным. Для генерала это было самое важное, потому что генерал знал, и Олесь знал, что генерал знает — и таким образом генерал Стыцюра был хоть как-то защищен от «художественного стука» своего ближайшего сотрудника. Ну и платил он конечно ему… в том числе из собственного кармана. А то что Олесь был наглым, нераспорядительным и варил хреновый кофе… так нет в мире совершенства, нету…