Место под солнцем - Илья Рахмиэлевич Резник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фрегат ведем или пирогу.
Как тяжко пишутся стихи…
Простите, песенные тексты.
Но те, кто хлещет их, глухи.
И я пишу им текст протеста—
Войдите в Музыку, отцы,
Нравоучители святые.
Раз вы такие мудрецы,
Познайте звуки молодые.
Те звуки грусти и любви,
Осенних ливней и капели…
Вложите в них стихи свои,
Да так, чтоб их потом запели!..
Никто меня не убедит,
Что чем сложнее, тем дороже.
Поэт без слуха — инвалид,
Достойный жалости прохожих.
Мир песни — славный мой союз.
В нем нет ни ханжества, ни спеси
Я в нем живу. Я им горжусь.
Я — сочинитель «текстов песен».
ЦДРИ. ПРОЩАНИЕ С 1982 ГОДОМ
ПО СТАРОМУ СТИЛЮ
Ну вот. И он уходит в Лету
Дорогой праведных забот,
Чуть-чуть печальный, в меру светлый,
Вполне пристойный Старый год.
Он ссорил нас. Он нас знакомил.
Куда-то вел. К кому-то звал.
И в хлебосольном этом доме
За чашкой чая собирал…
…И вот опять пришли сегодня
Веселье править до зари
На праздник старо-новогодний
Друзья-товарищи ЦДРИ —
Актеры, критики, поэты,
В браслетах дамы и месье…
Полуанфасы, силуэты
Творцов спектаклей и эссе…
Звучат «Три вальса» первозданно,
Кружат, как в давние года.
И снова Клавдия Иванна
Душой поющей молода.
Вот Немоляева. Поверьте —
В Москве таких не сыщешь глаз!
«В отсутствие любви и смерти»
Она присутствует у нас.
Забыв про завтраки и ланчи,
Вершит на Росинанте бег
Ее любимый — из Ламанчи
Простой советский человек.
Что экстрасенсы-эскулапы,
Когда нас лечит режиссер —
Великий кукольник, друг Тяпы,
Седой и пылкий фантазер.
В век Куросавы, Куросивы,
Профоргов, снобов, мудрецов
Вы удивительно красивы,
Сергей Владимыч Образцов!
А вот актер, сыгравший броско
Князей, трибунов, чудаков.
Я знаю — он в душе Янковский,
Хотя по внешности — Шварцкопфф.
Вот Алла. В стоголосном ранге.
Огненно-рыжая звезда,
Души моей дежурный ангел,
Отпев концерт, пришла сюда.
Здесь Иванов. Он из гурманов.
Он ест творцов, как канапе.
Гроза печатных графоманов—
Простых и членов ССП.
Захаров Марк. Творящий веско,
Наверняка, не на авось,
Поставив с комсомольским блеском
Бурлеск «Юнона» и «Авось».
Жванецкий. Умный чрезвычайно.
Толпы восторженной кумир.
С шоломалейхемской печалью
Он на подлунный смотрит мир.
Кобзона нет. Осталось эхо.
Опять Кобзон в чужом краю.
Он с песней в Африку уехал,
Оставив нам жену свою.
Среди блестящих лицедеев
С душой широкою «апаш»
Царит Евгений Евстигнеев.
И Волчек — современник наш.
Я слышу — голос Канделаки
Звучит в зональности «це-дур»,
Вот подает кому-то знаки
Эпикуреец Винокур.
Я вижу вас, сошедших наземь,
Подмостков гордость и красу—
Иконный абрис Ашкенази
И толкуновскую косу…
…Что ж, Старый год — он канет в Лету,
Чтоб не вернуться никогда.
Пусть с ним останутся наветы,
Корысть, жестокость и вражда.
Ждет нас юнец розовощекий,
Поэт, художник и артист.
Он нам не предъявляет счета.
Он сердцем и глазами чист.
Он поведет нас к новым далям,
Где нет ни зависти, ни лжи,
Где утоляются печали
Одним движением души.
Прочь, все невзгоды и напасти.
Дай бог нам ясного пути.
Там, рядом, за порогом, счастье…
Вот только как его найти?..
ВОСТОЧНЫЕ МЕЛОДИИ
ЛЖЕТОВАРИЩИ
О лжетоварищи мои!
Вас помню всех, кто рядом были.
Вы то с друзьями, то одни
В мой дом без стука заходили.
Прогнав сомненья за порог,
Я душу распахнул, как веер,
Так долго был я одинок,
Что вам, закрыв глаза, поверил.
О лжетоварищи мои!
Вы жили словно в поднебесной!
Вы за собой мостов не жгли,
Не шли тропой над черной бездной.
Упал лишь камешек с горы.
И вмиг, взывая о спасенье,
Вы разбежались до поры—
А вдруг грядет землетрясенье?!
О лжетоварищи мои!
Как сладко ели вы и пили!
Клянясь восторженно в любви,
Меня вы вовсе не любили.
И слишком поздно я узнал,
Сопроводители досуга,
Что из-за вас я потерял
Навек единственного друга.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
— Я мужа твоего привел.
— Привел, отец.
— Скорее, дочь, накрой на стол.
— Накрыт, отец.
— Твой муж хоть молод, но богат.
— Богат, отец.
— Смотри, какой орлиный взгляд.
— Смотрю, отец.
— Надеюсь, я привел не зря?
— Не зря, отец.
— Так ты довольна, дочь моя?
— О да, отец.
— Сей миг — венец мечты моей.
— Венец, отец.
— Ведь он — отец твоих детей!
— Отец, отец.
— Ну, а сбежать захочет вдруг
Твой молодец,
