Мой каталог - Валерий Валюс

2. Вопрос - является ли непосредственный религиозный (внецерковный и вообще внеконфессиональный) опыт безумием.

Попробую теперь всё-таки их коснуться.

Почему внеконфессиональный? Давайте прислушаемся, что там себе бормочет христианин, например, православный, а если не бормочет, то, по крайней мере, читал эти слова в Библии и держит их за абсолютную истину: "Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова…", "Отче наш, сущий на небесах…"

Та-а-к, ему неизвестно, что такое мама (1-я цитата), ему неизвестно, что такое папа (он Бога отцом называет, причём общим), о небесах как-то неконкретно, похоже, отсутствуют элементарные школьные знания о космосе. Он Бога о чём-то просит. Чтобы сил добавил? Магическим образом? В общем, похоже, пора помочь человеку, подлечить, для начала диагноз поставить. Но для этого нужен компетентный человек, доктор, психиатр.

Психиатрия (Сопровождение)фото

А у психиатрии 2 функции: лечить больных и защищать общество от больных, в психушке их держать. В тех обществах, которые считают верующих приемлемыми и даже желательными членами общества, причём это не новомодная гуманитарная выдумка, а проверено веками, было проверено ещё до того, как психиатрия возникла, психиатров к верующим не зовут, если, конечно, они чего-то другого не натворили или сами не просят им помочь.

Так же, приблизительно, и с другими мистиками. Если, скажем, какому-нибудь композитору Господь мелодию напел или поэту тему нашептал, или фотографу видение показал, или художника под локоть подтолкнул, и линия не туда пошла, новую картину подсказала, или учёному мыслишку подбросил, или молодому человеку случайную встречу устроил с девушкой, той, что на всю жизнь, то за это в психушку не тащат.

Но если по каким-то обстоятельствам он попадёт к психиатру, то защитная функция религии, которая позволила бы дать заключение "просто верующий" или "разделяет общепринятые убеждения", на него не распространяется и все его "напел", "нашептал", "показал", "подтолкнул", "подбросил", "устроил" дадут диагноз паранойя, шизофрения, бред отношения, мания величия и т.п. - короче, тяжелого психоза. Причем, вне всякого сомнения. Поскольку непосредственный мистический опыт описан в книгах по психиатрии, и тот, который мне известен, и, наверное, ещё всякий разный, на все возможные диагнозы я не претендую.

Итак, на первый из поставленных вопросов ответ найден: интересующиеся описаниями мистического опыта, могут найти их в работах по психиатрии. Хотя, конечно, не только там. Это раньше только в книгах для докторов их можно было найти. А с тех пор, как рухнул в нашей стране идеологический контроль, доступной стала обширная литература по эзотерике, парапсихологии, экстрасенсорике, необычным состояниям, вещим сновидениям, духовным практикам и т.п. Безусловно, что среди этих книг попадаются просто сокровища духовной культуры, а другие, на мой взгляд, полный бред, хотя я встречал приверженцев и поклонников совершенно бессмысленных текстов. Ну, а в подавляющей своей части это результат работы, причём творческой работы, множества авторов. Те, кому интересно, пусть сами разбираются. Поскольку я никудышный гид по этим книгам, свой мистический опыт получил независимо.

А на вопрос, является ли этот опыт безумием, полного ответа нет. Понятно, что не следует попадаться к психиатрам. Но это не всё. Поскольку в жизни иногда последовательность такая: сначала норма, которая на дикие стрессы может выносить человека, от которых у него крыша едет, и из этой невообразимой каши рождается как бы человек заново, часто с новой профессией, независимой и творческой.

Подвела его нормальная жизнь крепко, не доверяет он ей и о возврате к прежней жизни думать не может. На всякий случай подчеркиваю - это не исповедь.

И остаётся вопрос о получивших свои диагнозы, таблетки, курсы лечений и сидящих по психушкам или находящихся вне их: ведь Господь, Высший разум, Информационный канал, Некто - называйте как хотите, коснулся их, чтобы они стали чуточку умнее, чуточку талантливее, искреннее на своих путях. Почему же они застряли на стадии очевидных несуразностей, перевоплощенных знаменитостей, мессий и т.п. - короче бреда? Не говоря уже о маньяках-злодеях. Или больных белой горячкой. Тоже ведь мистики. В последнем случае причина, правда, обычно бывает известна.

На творческой "кухне" симптоматика может быть такой же, как в историях болезни, да функции у неё другие, воздействия похожи, а результат разный: один околесицу несёт, а другой нетленку лепит.

Объяснять все возможные отклонения психики от нормы мне совершенно не под силу. И я отхожу подальше от докторов, психов, их заморочек, а у меня свои, их не касаются: видения, картины, друзья и прочая жизнь.

"Наш Изограф", май 2003 г.

Государственный выставочный зал "На Каширке"

Мы вместе

Живопись, графика, фотография

У отца не было возможности сказать: «Мы вместе». Когда он был жив, я не был художником. Такая вот у меня привилегия — говорю: «Мы вместе». Причем я имею ввиду и то, что мы оба выставлены «На Каширке», и общность позиций в отношении функций искусства в жизни, что совсем не очевидно, поскольку таковых функций очень много и очень разных, а также имею ввиду некоторых посетителей, которым наши картины не чужды. Разумеется «мы вместе» также потому, что я «украл» у отца все живописные приемы, которые только сумел (увы, удалось далеко не все), впрочем я это сделал по отношению к самой разной живописи, начиная где-то с наскальных рисунков и далее по времени вплоть до впечатлений сегодняшнего дня. Картины такие открытые — бери у них что хочешь, что можешь.

Конечно, отцу хотелось, чтобы я был художником, и он в детстве пытался уговорить меня ходить в студии и таскал по музеям. Картины смотреть я любил, а вот студии никак. Я с детства усвоил, что ничего более скучного, чем занятия живописью нет. А сейчас для меня нет ничего более интересного. Разумеется это не потому, что я в детстве не любил писать горшки, цветы и т.п., а сейчас вдруг полюбил. Много воды утекло. И отец сбылся как совсем другой художник, чем он был в ту пору, когда пытался меня учить. Да и мое творчество началось отнюдь не с реализма.

Оно началось с фотографирования видений. На выставке представлено несколько десятков таких фотографий, объединенных в пару коллажей, для удобства. А потом по фотографиям я писал картины. Думаю, этому не обучают в студиях, а также в высших учебных заведениях. Скорее, за это из них выгоняют. Сейчас я обхожусь без фотографий, но это вопрос технический, в принципе не важно, где вы встретили видение — в объективе фотоаппарата или в другом месте, например, прямо на холсте во время работы.

Как этому научиться? Ну, для начала, надо сойти с ума. Ах, Вам уже расхотелось? Как знаете. Является ли мое творчество безумием? Обходя стороной психиатров, которые единственные имеют право припечатать человека таким диагнозом, я бы сказал «и да, и нет». Т.е. чем больше безумия, тем меньше творчества. И чем больше творчества, тем меньше безумия, но только при условии, что безумие где-то рядом. Примерно так же обстоит дело с умом и эмоциями: рассудок убивает чувство, чувство затмевает рассудок, но кому нужны рассудок без чувств, и чувства без мозгов?

Активно моя жизнь стала соотносится с искусством вовсе не с началом собственного творчества, а задолго до этого. После смерти отца в 1971 году я начал участвовать в показе его работ зрителям, давал к картинам какие-то пояснения. Сначала это было в подвале его мастерской, которую затем отобрали, потом я и сам организовывал его выставки. Пусть это иногда не поднималось выше, чем: «Здравствуйте, пальто можно повесить здесь, проходите в комнату, пожалуйста», — но я делал это с отдачей и ощущением «если не я, то кто же?» И за это время я твердо усвоил, что картины пишутся для зрителей, для ума и сердца, чтобы зритель увидел их, и они бы запали ему в душу. В общем-то, для того, для чего мы привыкли ходить в музеи. Я узнал, что картины не умеют, да и не должны изгибаться на манер «Чего желаете?». Они уже были написаны, художник умер, менять нечего. И сейчас, будучи работающим художником, я стараюсь придерживаться того же принципа. Да, в общем-то, это в традициях русского, да и не только русского искусства. Вспомните Перова, Федотова, Верещагина, передвижников, в конце концов. Они писали проблемы. И стояли на своем.

Разумеется, и мой отец, и я далеки от реализма. Но со времени передвижников в живописи совершено много открытий и прорывов и оказалось, что показывать проблемы и идеи сподручнее не обращаясь к реализму. Получается эффективнее, выразительней, динамичней. Но это все равно смысловое искусство, ориентированное вовне.