Контрольный выстрел - Джордж Локхард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем Рэйдэн призывает Винга и Тайгу к себе на станцию, и раскрывает им свою главную тайну. Выясняется, что генетические изменения, ответственные за Силу Диктаторов, изобретены не Рэйдэном. Используя машину времени, он обнаружил в далёком будущем, на выжженой после ядерной войны планете Санлайт двух мутантов, молодых драконов Коршуна и Тикаву. Исследовав их, Рэйдэн пришёл к выводу, что те представляют собой следующую ступень эволюции. И тогда он задумал на редкость необычный шаг — похитив их сына, доставить его на Дракию, где тайно заменить на ребёнка семьи Фалькорров. Тайга и Винг приходят в ужас, но Рэйдэн обьясняет, что так как Скай уже Император, то обмен в любом случае имел место. Более того, он демонстрирует доказательства, что именно Тайга совершила обмен. Поставленные перед фактом, Диктаторы вынуждены согласится, и отправляются на Санлайт.
Именно в этот сложный момент возвращается Дарк. На этот раз он весьма тщательно подготовлен. Захватив машину времени Рэйдэна, он перехватывает корабль, на котором только-что рождённого Ская должны доставить на Дракию. С помощью Мрака он одерживает победу над Вингом, захватив его в плен. Тайга вынуждена бежать, чтобы предупредить остальных. Дарк, маленький Скай и Винг исчезают.
Диктаторы бросаются на помощь, что и предвидел Дарк. Используя машину времени он организует локальный хроноклазм, в котором Дарк — Император Галактики, а Ская никогда не существовало. Рэйдэн и остальные с трудом спасаются от флота Империи, теперь принадлежащего Дарку, и принимаются искать Ская. Рэйдэн убеждён, что Скай жив. Дарк правит, укрепляя свои позиции, Диктаторы пытаются восстановить контроль над Галактикой, Рэйдэн и Сумрак заняты поисками Винга. Драко и Тайга стараются удержать молодого сына Ская, Каэла, от нападения на Дарка. Назревает страшная война.
Книга первая
Глава 1
— Теория Времени — наиболее сложное достижение моего народа. Она ещё не до конца исследована.
— Скажи, почему мы не можем отправится в прошлое, и помешать Дарку до того, как он напал на нас?
— Потому что одна подобная попытка уже была. Ты не забыл?
(пауза)
— Но то была ошибка.
— Последствия которой мы пытаемся исправить до сих пор. И вспомни, что мои расчёты доказали — попытайся мы предупредить нас самих о Катаклизме, и произошёл бы парадокс. Именно тот, который сотворил Дарк.
— Ты сильно ошибся, когда сделал его одним из нас.
— Я не бог. Я тоже могу ошибатся. И последствия моих ошибок бьют по мне ничуть не слабее, чем по другим. Катаклизм не затронул Дракию, Викинг. А моего дома не стало.
(молчание)
— Но как теперь восстановить историю? Скай и Винг исчезли, а ведь они ключевые фигуры.
— История не изменилась, Вик. В тот миг, когда корабль Винга был захвачен, Вселенная разделилась на две. В одной из них продолжается история, в которой Скай — Император, а Дарк был уничтожен мной за день до атаки. Но в той, которую мы пытаемся сейчас исследовать, история полностью изменилась. Без Ская не могла возникнуть Империя. Я никогда не решился бы на Коррекцию, не имей я за спиной столь мощного союзника, как Скай. Винг вообще не рождался, как и Каэл, и вообще вся история пошла по другому пути. Нам ещё повезло, Вик. Мы не испарились на месте.
— Но как мы могли исчезнуть? Ведь тогда Дарк не смог бы совершить путешествие, мы не исчезли бы, но тогда он совершил бы путешествие, и…
— …и именно так и случилось. Он создал петлю времени, в которой и он, и мы, обязательно существуем. Неплохой ход. Но далеко не лучший. К счастью, Дарк оказался недостаточно рассудителен.
— Что ты имеешь в виду, Рэйдэн?
— Он мог изменить ребёнку психопрофиль, и вернуть его приёмным родителям, Фалькоррам. А затем он мог бы вернутся в наше время, где Скай стал бы его верным слугой. Или даже рабом. Без всяких парадоксов.
(долгое молчание)
— Ты иногда просто пугаешь меня, маг.
(смех)
— Дорогой мой, неужели ты думаешь, что я выбрал драконов в качестве своей команды просто так? Вам подобные идеи просто в голову не придут.
(очень долгое молчание)
— Как бы я хотел сказать о себе то же самое…
* * *Утром шёл дождь. Он даже решил, что сегодня ему придётся весь день мокнуть в поле, но дождь прекратился. Однако тучи остались…
Капитан Окинава Хамсин мрачно посмотрел на небо. Плохая погода, почти нелётная.
«Як» снаружи выглядел ничуть не лучше настроения пилота. Грязная, мокрая машина, неумело покрашенная в маскировочные цвета, и побывавшая во многих переделках. Но он ни за что не сменил бы самолёт. Он стал наполовину им самим.
В то утро его опять тревожили воспоминания. Последнее время у него часто болела голова. Память билась в запертые двери сознания, пытаясь прорватся на волю. Но двери были несокрушимы.
Пилот сидел в тесной кабине истребителя, и глядя сквозь мокрое бронестекло фонаря, видел вовсе не грунтовый аэродром своей дивизии. Он видел те дни, когда всё началось…
«Тогда мы с Николаем были желторотыми птенцами, только-только из лётного училища… Сколько надежд мы строили! Сколько планов обсуждали, сидя за бокалом шампанского… Коля никогда не признавал водки, и сумел заразить меня своей уверенностью…»
«Мы мечтали о подвигах. Мы с утра до ночи копались в самолётах, словно были механиками, а не пилотами. При слове Чкалов мы начинали дрожать…»
Окинава печально улыбнулся своим мыслям. На суровом лице воина улыбка смотрелась столь же неуместно, как цветок на взлётной полосе.
«Помню, как в 39-ом мы стояли у репродуктора, и слушали сводку о нападении на Польшу. Тогда я посмотрел на него, и сказал, что не больше чем через год начнётся война… Он кивнул.»
«Потом были первые истребители. Тогда И-16 казался мне даже не совершенством — чудом. Я излазил свою машину вдоль и поперёк, вместе с механиками разбирал двигатель. И хорошо помню возмущение, когда майор Мирошниченко, воевавший в Испании, мрачно заметил:
— Хорошая машина… Пока „мессеров“ не видел.»
Громадный человек, сидевший в кабине самолёта, усмехнулся.
«Я даже решил, что он сломался… Комэска дважды сбивали, и он только чудом не попал в плен. Поговаривали, что во второй раз он сломал ноги, и несколько дней прятался в воронке от бомбы. Но он никогда не говорит об этом».
Капитан Окинава Хамсин вздохнул. Его могучие руки невольно сдавили штурвал так, что под кожей проступили жилы, больше напоминавшие тросы.
«А потом была война».
Он стиснул зубы. Азиатское лицо исказала гримаса страшной ненависти.
«Коля погиб на третий день после передислокации на границу. Его сбил старый итальянский „Макки“, даже не „мессер“! Он упорно не слушал опытных лётчиков, которые предупреждали, что на большой скорости фонарь кабины „ишачка“ не открывается, и советовали его выбросить. Его сбили на высоте, и он не смог выпрыгнуть…»
После гибели друга, Окинава два дня молчал. На носу своего истребителя он нарисовал дракона, и за три дня сбил четырёх фрицев, в том числе одного «мессера». Майор назначил его командиром звена. Он не обрадовался.
«Потом шли недели, воздушные бои… Фюзеляж истребителя украшали уже девять звёзд. Но я не мог успокоится. Мне всё казалось, что врагов можно сбивать лучше. Я тренировался, разрабатывал новые фигуры… Всё бессмысленно!»
Товарищи по части сторонились Окинаву. Он не удивлялся. Капитан отлично знал, что мрачен и нелюдим. А после смерти Коли…
* * *— Товарищ капитан!
Вздрогнул, очнулся. Посмотрел наружу. Там стоял молодой лейтенант из штаба дивизии.
— Да?
— Налёт на переправу! Срочно требуется поддержка с воздуха!
— Задача?
Окинава поймал планшет с заданием, и быстро просмотрел. Настроение ещё более ухудшилось.
«Кто слышал посылать один самолёт на поддержку?! Но у нас нехватка машин, и особенно пилотов… Нацисты даже не сопровождают бомберы — так уверены.»
— Я вылетел.
— Ни пуха ни пера, товарищ капитан!
Он мрачно усмехнулся.
— К дьяволу.
Запустил двигатель, вырулил на взлётную полосу, взлетел. Машина отличная. «Як» — это не «Миг», у него есть пушка, два пулемёта… Скорость на низкой высоте значительно больше, манёвренность лучше. А главное, машина живучая. Сколько раз в неё попадали, и ничего. Добирался до дому сам. Облачность очень низкая. Ему приходилось идти почти на бреющем. Внизу степь. Колышется пшеница…
«Осень 42-го. Проклятая война! Ненавижу войны! Но фашистов я ненавижу сильнее… Намного сильнее.»
Холмы. Пришлось поднять машину под самые тучи. Перелетел, и сразу увидел цель. Девять «Юнкерсов» и три «мессера».
