За елками - Александр Сергеевич Зайцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На шум вышла девушка, лет двадцати, приказала псу, и тот убрался во двор. Нам объяснили, что ехать надо вперед и по этой же стороне улицы найти одиннадцатый дом с забором из сетки рабица, присовокупив в конце, что участкового в поселке сейчас нет, уехал в район еще засветло.
«Опять интересный ночлег намечается» — согласились мы друг с другом и поехали по улице, отсчитывая дома. Пошли со мной, — попросил я Игоря, — неизвестно какого медведя участковый держит».
Калитку трогать мы не стали, а начали бросать снежки в освещенное окно. Услышав шум, во дворе рявкнул пес, по обидным ноткам в голосе было ясно, что он хорошо привязан. Забухали шаги на веранде, и на крыльцо вышла женщина.
«Пошто балуетесь» — стоя на крыльце, спросила она — взрослые люди в дверь стучат, окошко мне расколете». Сказала, как будто сказку начала рассказывать, нараспев, голос у нее был низкий и мягкий.
«Да мы попытались стучать, когда Ваш дом искали, да еле ноги унесли», — ответил я за двоих. «Извините, пожалуйста, за беспокойство, нам участковый нужен», — продолжил я, прекрасно зная, что его нет.
Женщина спустилась и подошла к калитке, наверное, чтобы по лучше рассмотреть, кого это, под вечер занесло в гости. На вид„ей было около 50–55 лет, с меня ростом, черные, с поволокой, глаза, на верней губе, в углах рта, росли еле заметные черные усики. На ней был надет меховой жилет, черная шерстяная в пол юбка, в руке дымилась, приличных размеров, козья ножка.
«А пошто он Вам — пыхнула она мне в лицо своим дымом, хотя по лицу ее было видно, что мои погоны ее успокоили.
«За елками мы, вот посоветовали к участковому обратиться» — постарался ответить я как можно жалостливее, но, глотнув хозяйкиного дыма, закашлялся. Крепкий, видать, табак курила старушка.
«Уехал он, будет завтра, к утру обещался, — сообщила она и, не раздумывая, добавила; проходите в дом, переночуете, машину только с дороги поближе к забору поставьте». «Не волнуйтесь за машину, — как бы предвосхищая наши опасения, сказала она — во двор загонять возни много, да не волнуйтесь вы за нее, ничего ей не будет».
«Слава Богу, а то опять костями стучать» — мыслил я, проходя через просторную веранду в дом. Из веранды мы прошли в сени, налево открывался крытый двор, со всеми атрибутами и запахами, включая серьезное собачье ворчание в дальнем углу и, освещенную лампочкой, дверь в туалет. Вошли в просторную комнату, налево большая русская печь, вокруг кухонная утварь, напротив обеденный стол на целую артель, по стенам развешан лук, чеснок, какие-то травы.
«Проходите в дальнюю комнату, располагайтесь там, ужин, минут через десять соображу», — сказала нам хозяйка.
Сняв валенки и повесив верхнюю одежду, мы прошли через комнату, которая, судя по кружевным оборкам на постели, принадлежала хозяйке, и вошли в комнату участкового Ефтифьева. Мебель стояла современная, две тахты и диван, пара книжных шкафов с книгами, сервант с посудой, в углу «Рубин», на стенах развешено оружие, две «ижевки» и карабин с оптикой, очень красиво сделанное чучело фазана. Красивая обстановка. Я подошел к книжным шкафам, глянул на корешки книг. Верхняя половина первого шкафа была посвящена деяниям и проступкам, а также справочникам по криминалистике. Нижняя половина, целиком, рассказывала об охоте, русской и нерусской, с собаками, соколами, гепардами и т. д. Во втором шкафу стояла билетристика. Меня привлек 4-ех томник «История дипломатии», издан в Ленинграде, в 1938 г. Полистал, очень красивые иллюстрации, история велась от египетских фараонов Древнего Царства до наших дней. Междуречье, Греция, Рим, Европа Карла Великого и т. п.
«Надо бы почитать перед сном» — решил я, возвращая книгу на место.
Игорь, тем временем, возился в углу, настраивая «Рубин». Передавали программу «Время», изображение рябило и плыло, но смотреть можно. Здесь, не в Европе, всего одна первая программа, «Орбита-4» называется, так что переключать каналы смысла нет.
Хозяйка позвала ужинать. На столе стояла картошка в мундире, от нее поднимался пар, жареная рыба, мой любимый папоротник, холодец, хрен в вазочке и плошка с подсолнечным маслом. Все пахло очень вкусно, но самый вкусный запах источал круглый каравай черного хлеба, нарезанный крупными долями. Я взял горбушку, откусил. Не хлеб, а воздушное пирожное ем. Сжал горбушку в руках, отпустил. Она приняла начальное состояние, как будто никто ее не касался, никаких следов. «Сама пеку, через два дня» — сказала женщина, увидев, как я колдую с хлебом.
Мы достали наши остатки, вместе со спиртом. Хозяйка посоветовала убрать наши продукты со стола, мол, еще пригодятся, а вот спиртом заинтересовалась.
«Подождите, — сказала она, унося спирт, — сейчас я его клюквой разведу, не так потом сухо в горле будет». Чокнулись за встречу, выпили. Игорь набрал себе рыбы и занимался костями, а я выбрал холодец и стал намазывать его хреном.
«Не слишком старайся, — посоветовала мне Вероника Львовна (так звали хозяйку) — осторожнее с хреном».
Я внял совету и убавил слой наполовину. Проглотил кусок холодца, но вкуса его так и не почувствовал, меня, будто ударили в живот, небо горело огнем. Схватил кусок хлеба, обмакнул в подсолнечное масло и запихнул в рот. Жар стал спадать, можно утереть слезы. Соседи за столом улыбаются, что мол, хватанул.
«Это не хрен — говорю им — это пироксилин какой-то».
«Хороший хрен до 6-ти лет не выкапывают, — объяснила нам хозяйка, — да Вы ешьте, за разговорами картошка остынет».
На хрен я больше не смотрел, положил себе картошки, рыбы и стал уплетать. Мы собрались выйти покурить, но хозяйка разрешила нам курить за столом, она и сама здесь курит. После хрена» попросить ее табака я не решался.
«Откуда Вы хлопчики, — спросила она, подтвердив мои догадки о ее украинском происхождении. Только украинки могут так, нараспев, говорить, если конечно не ругаются, и выглядеть ярко, не взирая на возраст.
«Из Уссурийска — искренне удивилась она, — что, в Уссурийске елок нет, чего же там растет».
«Рис» — хором ответили мы.
«А сын точно вернется к утру» — спросил я, вспомнив свои опасения по поводу Нового Года, — в район, наверное, километров двести с гаком ехать». «Не волнуйся, будет, — успокоила она, и с горечью в голосе добавила, а район этот Галиной зовут, в 20-ти километрах она проживает, вездеходом за час обернуться можно».
Потихоньку, рюмка за рюмкой, она разговорилась. Голос ее плыл
