Цыганский роман (повести и рассказы) - Андрей Левкин

Как развлечение, почти приключение, это было находкой (повествовавший о свалке Б. во время своей речи вальяжно полуразвалился в кресле, выпятил - а ля путешественник из телепередачи - грудь, говорить стал медленнее, с расстановкой, поглаживая бороду). Несколько, вероятно, привирая, Б. сообщил, что предприятие не из простых, и без сталкера туда не попасть вовсе: свалка занимала пространство километра два на три, дорога к ней вела единственная предназначенная для мусоровозов, и перед въездом на территорию свалки - КПП, где штатских шугали. Ограды вокруг, понятно, не было, то есть отсутствовал забор с колючей проволокой, но по периметру свалка оборудована канавой, через которую перебраться невозможно, потому что канава широкая, да и течет там не вода, а какая-то смрадь. Но ров - подал надежду Б. - окружает свалку не полностью, там, где его нет, - болото, по которому частные лица и проникают на свалку. Болото же - дело серьезное, здесь сталкер и требовался, но и при сталкере - сапоги и длинная палка, иначе запросто завязнешь в трясине, ну не утопнешь, конечно, но день загубишь. Идти туда, кстати, следовало с утра, потому что привозимое мусоровозами добро уминали бульдозеры.

Б. был склонен к гиперболизации, не говоря уже о том, что степень сложности предприятия следовало поделить на какой-нибудь коэффициентик, поскольку будучи графиком (он сообщил тут же, что нашел там несколько тем для офортов) Б. понимал, что качество работы прямо пропорционально мучениям по ходу дела: хочешь не хочешь, а кусок своей жизни всегда отдаешь; слукавив немного, поэтому, он мог убедить себя в том, что - в тяготах вылазки начальная трата жизни уже состоялась и, таким образом, внешних препятствий к работе более не имеется.

На свалку добираются электричкой. Шестая остановка от города. Выйдя на платформу, по рассказам, следовало идти влево, мимо домика станционного смотрителя, затем через узкую полоску луга в сторону шоссе. Шоссе здесь как раз разветвлялось, и в сторону, в лес, отходила широкая, почти стратегическая дорога - направляясь, очевидно, к свалке. Впереди виднелся уже КПП, вид у которого был и в самом деле вполне армейским. Тяжело покачиваясь, мимо следовали ярко крашенные мусоровозы и просто грузовики с хламом в кузовах. Мечтам А. о том, что как-нибудь да и проникнет в ворота, сбыться не пришлось: перед КПП было обширное пустое пространство, где его, конечно, заметили бы, а попытаться всучить охране рупь или прошмыгнуть тишком - было не по душе А., не любившему вступать в контакт со служивым людом.

Забор, действительно, имелся только возле КПП, метров сто в длину, обойти слева? Там начинался болотистый лесок, осинки, кустарники, канавы и пружинящая почва - все вполне проходимое. Свалочное плато главенствовало над округой; там, наверху, было тихо, и никакой дым (в мыслях представлявшийся А. накануне) над ней не висел: на свалке, словно, был выходной. Продравшись сквозь жидкую, низкорослую чащобу, сделав изрядный крюк и оказавшись, по расчетам, довольно уже в отдалении от въезда, А. начал выбираться в сторону свалки, где путь ему вскоре преградил ров. А ровчик-то был ой-ей-ей... Накануне он думал: метра три-четыре, перепрыгнет (художник был ленив и полноват, в вероятных неладах с физкультурой), да только ширина рва была метров семь, и во рву не какая-нибудь присохшая к берегам смазка, но вполне полноводная, омерзительно пахнущая речка.

А. не расстроился - завелся, и пошел вдоль рва, где в высокой траве виднелись намеки на тропу - но, похоже, проложенную таким же дилетантом: растения стояли тесно, лишь едва расслаиваясь над тропинкой. Промышленного характера эта дорога, очевидно, не имела. Дело он начал не с того конца.

Растения были выше пояса и сырыми - как назло, всю ночь лил дождь. Штаны путника вскоре промокли насквозь, и теперь и мысли уже не могло возникнуть - оставить затею. Вперед и только! Несколько раз А. выбирался на край рва - вдруг да канава сузилась или объявился брод. Нет, изменений не было. От нечего делать, А. принялся размышлять о том, как называются должности работников свалки: младший уничтожитель, старший разравниватель, стратег-распределитель; о том, как тут с планом, за что начисляют премии, что проверяют комиссии, и в чем возможны злоупотребления. Все было смутно, кроме, разве, источника приработков. Идти становилось скучно, и он начал уже подумывать, что разумнее было сговориться, остановив машину, с шофером, чтобы тот за рубль провез его внутрь, или пройти мимо КПП, прикинувшись мусором, что ли. Еще раз выйдя на край рва, он увидел, что впереди, метрах в двадцати, наведена некая переправа: срубленные осинки, доски и ящики образовали плавучий островок посередине между берегами.

На берегу напротив островка следов было мало, то есть это не был искомый вход на свалку; тем не менее, переправа существовала, однако А., вероятно, на радостях, тут же шагнул мимо доски, та - точнее - ушла под воду, выскользнула в сторону, и нога провалилась в трясину. Ногу он, повалившись на бок, с чмоком вырвал, но вода в сапог успела набраться. Теперь он туда хоть вплавь, но доберется... Наученный опытом, аккуратненько переправился на плавучий остров, где обнаружил, что пути дальше нет: то ли по вине подводного течения, то ли по небрежности последнего из перешедших, ящик, место которому между островком и другим берегом, отдрейфовал в сторону. Пришлось возвратиться.

Хлюпая правым сапогом, А. продолжил свой путь. Переправ не было, вернее, были две - но такие же, рассредоточившиеся. Далее началось болото, ров, однако, продолжался, и пришлось уйти от него влево. В общем-то, сложность предприятия пока соответствовала рассказам Б.

Болотце кончилось, опять начался мелкий лесок: топкий, с сочной влаголюбивой травой, лес оборвался лугом, и по лугу шел человек, который, очевидно, и был искомый сталкер, ибо кому здесь еще ходить. Все же насчет сложностей Б. перебрал, потому что сталкер этот был не очень-то и нужен: через луг и далее - в лес, уводя влево, в обход болота, вела тропа.

Это, никаких сомнений, и был основной тракт - разъезженный, заглубившийся в мягкую, переувлажненную почву, с досками и корягами, перекинутыми через выбоины и ручьи; по обочинам валялся хлам, очевидно, взятый со свалки, и который то ли просто выпал, то ли ноша оказалась не стоящей переть ее так далеко. Тот человек шел, не спеша, ни в каких не сапогах, без палки, шел медленно, так что А. завис в нерешительности: обгонять мужика, пожалуй, не следовало, потому что неизвестно, что там дальше, но и плестись в хвосте не хотелось. Само собой вышло так, что он его нагнал и шел за ним следом, в затылок. Почувствовав идущего сзади, человек отступил, пропуская А. вперед, но тот обгонять не стал и признался, что идет впервые и дорогу не знает.

Мужчина очень солидно прихмыкнул и утвердительно, согласно, покачал головой, подтверждая кивком не то, что он понял собеседника, и не то даже, что попасть на свалку без провожатого сложно, но очевидную необходимость проникновения туда.

- А что тебя интересует? - спросил он чуть погодя.

- А так, - промямлил застигнутый врасплох А., почувствовав себя если и не шпионом, то уж соглядатаем, - так... увидим...

- А что тут разглядывать. Что надо - за тем и идешь.

Мужик был пенсионного возраста, а лет десять-пятнадцать-двадцать назад принадлежал, похоже, к типу героя нашего времени в понимании журнала "Крокодил" и плакатов на стенах: родившийся на заре кадровый рабочий с твердо-широкими скулами, крепкие руки в до локтей закатанной рубахе, глаза глядят непрерывно-пристально вперед, усы плотные и седые - даже, скорее, не седые, но убеленные мудростью. На плакатах, обычно, он дополнялся двумя младшими поколениями: юношей при комсомольском значке и махоньким октябренком, - одна из многих троиц тех лет, а кроме этой: черный, желтый и белый; рабочий, колхозница и некто хлипкий в очках; солдат, матрос и летчик; основоположник, соратник, продолжатель и основатель; папа, мама и - на общих руках - дите, мелком выводящее по небу "Пусть всегда будет солнце!" Бывший бог-отец постарел, оплыл, смотрел под ноги - дело-то все же на болоте, с тропинки сходить не след. Завязав разговор, он, несколько одышливо воодушевляясь, вовсю расписывал свалку, говоря о той, как о чем-то принадлежащем ему лично, по-хозяйски. Время от времени он поглядывал, канонически прищуривая взгляд, на спутника - проверяя, а достоин ли тот его наставничества. А. старательно, хотя и неуклюже, имитировал заинтересованность и веру в россказни, по которым выходило, что свой брак сюда свозит чуть ли не ювелирный завод.

- А вы зачем идете? - осведомился А., почувствовав, что одобрительного молчания с его стороны уже недостаточно.

Начался рассказ о пенсионных занятиях усатого, а занимался он, помимо садоводства и рыбалки, изготовлением рамок для разных там картинок. "Что за картинки?" - услыша отчасти близкое слово, спросил А. Оказывается - для фотографий, рамки покупал сосед по даче. А. хотел было выяснить, зачем они соседу, но В. начал говорить о том, как трудно раздобыть профили, потому что новых делают мало, и только на свалке можно еще отыскать что-то приличное, ну, или в заброшенном доме, но это ж в сельской местности... Профили он отдирал от старой мебели (из нагрудного кармана пиджака - было видно под распахнутой плащ-палаткой - острием вверх торчала стамеска); мебелей же сюда свозили видимо-невидимо: "С комиссионкой свяжешься - себе дороже выйдет, вот на свалку и отправляют", куда вывозили, судя по его словам, чуть ли не гарнитуры времен Павла эдак Второго, реставрируя которые неплохо промышлял некий антиквар Г.