Зима мести и печали - Александр Аде

* * *

С утра было сумрачно и уныло, небо и земля – точно две здоровенные мыши: вверху – серая и туманная, внизу – белая и пушистая. Шел снег, такой мелкий, будто его и нет, только чувствуешь, что воздух неспокоен. После пяти мир посинел, и эта синева, затянутая подвижной дымкой снега, стала темнеть незаметно и стремительно.

В половине шестого, предварительно договорившись, отправляюсь в гости к алюминиевому королю. Когда-то, будучи пацанами, мы жили с ним в одном дворе, во что сейчас невозможно поверить.

Секретарша Чукигека – перезрелая медноволосая матрона с медальным профилем и роскошными гитарообразными формами. Чукигек – образцово-показательный семьянин – наверняка с этой лакомой леди не спит. Впрочем, и она ведет себя сурово и неприступно – большой начальник, не иначе.

За шесть лет, промелькнувших после нашей последней встречи, Чукигек совсем отощал. Нос заострился, волосы стали сивыми. Точно присыпанное песком постное лицо выглядит усталым, старообразным – похоже, алюминий высасывает из Чукигека последние силы. Но глаза за стеклами дорогих очков насторожены и зорки.

Добычу алюминия я представляю смутно, завалялась в памяти кое-какая муть из школьной программы, но, напрягая воображение, представляю, как в холод и зной, под снегом и дождем вкалывают здоровущие мужики, вынимая из недр матушки-земли то ли бокситы, то ли силикаты, фиг его знает. Потом другие мужики то ли электролизом, то ли гидролизом выплавляют алюминий. Корячатся, матерятся, покрывают мозолями огрубелые ладони. А в аккуратненьком кабинетике сидит очкастенький сутуленький шпингалет с узким ротиком – типичный бухгалтер – и стрижет купоны.

– Привет, – говорю я. – Просьба у меня к тебе.

Чукигек глядит сквозь меня, не издавая ни звука. Мы кровно повязаны с ним. Это он, мстя за брата, по моей наводке прихлопнул Серого. Но мне и в голову не приходит напомнить ему об этом маленьком эпизодике из нашего общего прошлого. Поиграв желваками, обращаюсь к нему тоном просителя:

– Мне – кровь из носу – нужно найти убийцу Царя.

Поджатые бескровные губки Чукигека словно нехотя раздвигаются:

– И в чем должно заключаться мое содействие?

– Познакомь меня с Принцем.

Чудо! Алюминиевое личико Чукигека кривит вялая усмешка, прорезая глубокие морщины.

– И всего-то? – иронизирует он.

– Это вопрос жизни и смерти. Конечно, в сравнении с твоим почти божественным величием я всего лишь жалкий червячок, на которого хорошо ловить пузатых осетров или сазанов, черт их там разберет, я не рыболов. Но и червячку хочется продлить свое ничтожное существование.

– Я подумаю, – холодно выговаривает Чукигек, недвусмысленно давая понять, что аудиенция завершена, и изрядно надоевший ему Королек может катиться колбаской, что я и делаю.

* * *

Около десяти утра. Переваривая завтрак, кукую возле окна. Из-за противоположной «хрущобы» выглядывает солнце (как на картинке: ослепительный желтый диск в короне лучей). Небесную голубизну пересекает перистый след самолета. Крыши припаркованных во дворе машин увенчаны белыми шапками ночного снега. Чувство такое, что уже день, но еще недоделанный, несостоявшийся. День-подросток.

В моей комнатке, предварительно постучав, рисуется Санек, соседушка-алкаш, с которым мы – я и Гаврош – делим двухкомнатную фатеру. У него опухшая от возлияний морда типичного пропойцы: похоже, этих ребят мастерят по одной колодке. Меня не слишком интересует, где и как он добывает средства на пропивание, но расписание у хлопца явно свободное.

– Здорово живешь, Королек, – обращается он ко мне с отменной вежливостью. После того, как я однажды отполировал его табло, он сильно меня зауважал. – У моей подруги день рождения наметился. Гости придут. Составишь компанию?

Только этого мне недоставало: нажраться с отбросами общества и в обнимку с ними горланить до утра. Не нужно быть гениальным сыщиком, чтобы разгадать незатейливое лукавство дипломатического хода Санька. Если соглашусь и разделю с пьянчугами веселье, никто не будет мешать их оргии.

– Извини, дела у меня, – так же галантно отвечаю я и добавляю твердо: – Так что не слишком шумите, в десять ноль-ноль должно быть тихо.

– Понимаю, – кротко вздохнув, смиряется он со своей участью.

На миг мне становится жаль его. Но вспоминаю, как он с корешами (до моего появления здесь) измывался над Гаврошем, – и сиропное сострадание разом улетучивается, сменившись ненавистью к этим скотам – таким милым лапочкам, когда видят перед собой силу. Может, Христос и таких любил, а я не могу, рвотно…

Однако, господа, пора заняться делом. Порыскав в записной книжечке, нахожу нужный номер, звоню.

– Привет. Не забыл еще Королька?

– Как можно, – отвечает насмешливый голос. – Такая колоритная фигура. Выкладывай пошустрее, чего надо? У меня, как у всякого продажного журналюги, времени в обрез.

– Хочу потрепаться с тобой тет на тет. О Царе.

– Подгребай в редакцию. Обсудим.

Первый этаж этого здания, прочно утвердившегося на главном проспекте, некогда занимал любимый горожанами гастроном («Такой столичный, – гордилась мама, – ничуть не хуже московского»). Теперь на его месте вечно заполненная жующим и треплющимся молодняком кафушка быстрого питания. «Копейка» огибает ее, покачиваясь, вползает под арку и оказывается в забитом иномарками дворе. В противовес образцовому фасаду здесь мрачно и грязно, несмотря на изобилие чистейшего снега.

Захлопнув дверцу «копейки», топаю к неприметному входу, по узенькой лестничке тащусь на шестой этаж, под самую крышу, шагаю вдоль длинного тусклого коридора мимо дверей с табличками. Редакция городской газетенки «Пульс мегаполиса» занимает аж четыре комнаты. Заглядываю в последнюю и вижу Алешу, слившегося в творческом экстазе с монитором и клавиатурой.

Он отрывается от создания очередного клевого текста и приветливо кивает. На вид ему лет двадцать семь, лоб круглый, лицо широковатое, простецкое. За три года, что мы знакомы, ни разу не видел его улыбки, усмехаются только небольшие серые славные глаза.

– Не хочется тебя разочаровывать, – говорит Алеша, – но сведения крайне скудные, хотя в прошлом году, во время предвыборной кампании мне довелось потрудиться на Царя – кандидата в народные избранники. Слепил аж пять номеров его рекламного боевого листка. Размазывал по страничкам столько елея и соплей, что самого наружу выворачивало. Зато соперников поливал жирным дерьмом. Как помнишь, Царь в депутаты не пролез. Наш тупоголовый электорат на сей раз не купился и дал ему отлуп. Царь был в бешенстве, слава Богу, гонорарчик я заранее успел отхватить. Кстати, с Царем я не общался, станет он мараться о такую сошку. Контачил с его пресс-секретарем. Шустренький такой мальчишечка, журналист по образованию. Куда только не заносит судьба нашего брата, – вздыхает Алеша.

После чего повествует о прошлом Царя. В сущности, ничего нового я не узнаю, разве что всплывает один любопытный фактик: оказывается, с пацанячьих лет Царь и Кот были дружками – не разлей вода, оба принадлежали к банде «заборских». Повзрослев и заматерев, они, подсобляя друг дружке финансами, братками и оружием, не мытьем, так катаньем захватили сталелитейные заводы и принялись стричь купоны. А потом случилось неизбежное. Друганы стали главными конкурентами. Как два слона на крохотном пятачке, они терлись друг о друга туловищами, хоботами, клыками. Кто-то из них должен был сгинуть.

– Слушай, Алеша, Царь бросил первую женушку ради молодой и красивой. В порядке бреда: не могла она затаить на него лютую обиду и прихлопнуть?

– Вряд ли. Нет, обида, конечно, была. К тому же Царь – жмот первостатейный, при разводе выделил ей копейки – по его меркам, конечно. Но ведь она ничего не выигрывала от смерти бывшего супружника, разве что удовлетворяла жажду мести. А нынче месть как-то не в моде. Нынче грохают исключительно ради бабла.

– Нет у тебя ее адресочка?

– Пацан из наших хотел было с ней побеседовать – не далась, у него-то адресок точно имеется. Завтра скажу. Но боюсь, она и тебе не позволит себя подоить. Зато молодая «царица» потреплется с большим удовольствием. Штучка та еще. Очень любит себя пиарить. Погоди, где-то у меня в компьютере ее телефончик завалялся…

Он принимается просматривать список, между делом продолжая:

– На изменах Царь как будто не засвечивался, хотя, гласит молва, ходок был первостатейный, но нюхом чую: в этой семейке нечисто. Был какой-то слушок…

– Ну-ну?

– Да уж и не припомню. Но что-то крайне гаденькое… Кстати, видел вторую половинку Принца?.. Нет? Много потерял. Зовут ее Маргарита, по-семейному Марго. Красота неописуемая, аристократического типа, что нынче редкость. Я даже решил, что она из дворян, голубая кровь. Но слегка покопался – есть у меня архивчик, куда я сливаю занимательные фактики из жизни местной элиты, вдруг пригодится…