Призрак времени - Владимир Савченко

Такое путешествие в то время было за пределом и человеческих сил. Нет, сильных и смелых людей было достаточно. Но в психике всех остался след двадцатого столетия — века революций, войн, невиданных открытий и изобретениий, кипения страстей и борьбы… Каждый, где бы он ни был, чувствовал, что дышит тем же воздухом, как и все, что дела и события на другой стороне планеты касаются и его, что спутник, пролетевший над ним, вызвал у него те же мысли, что и у миллионов других людей. Каждый чувствовал себя членом сложнейшей многомиллиардной семьи людей.

Мир расширился, жизнь людей стала многогранной и наполненной; за год человек исполнял больше замыслов и дел, чем в ХХ веке за десятилетие. И вырвать человека из круговорота жизни, обречь на многолетнее (даже многодесятилетнее) прозябание в Космосе обещало почти верное поражение.

… О, если бы в межзвездных перелетах и вправду были опасности, которые горазды описывать писатели в своих романах: облака зловеще-разумной пыли, коя разрушала обшивку кораблей, смертоносное излучение, космические ямы с потустронними свойствами, а тем более космические чудовища или железные роботы-дитаторы! Но уже во время первых полетов автоматических ракет стало ясно: космос такит в себе нечто куда более простое и страшное: опасность под названием Ничто. Ничего нет, даже смен дня и ночи. Даже тяготения, света, звуков. Тишина. Пустота. Тьма.

Тогда в памяти людей еще не сгладилось впечатление о поражении… нет, просто конфузе — с звездолетом «Фрегат». Машину оснастили уникальным оборудованием с безошибочно и точно действующими автоматами. Они вели корабль по курсу, делая все необходимые расчеты, перемещали грузы, готовили пищу, траслировали музыку и переговоры… даже открывали двери. А какой был конкурс для участников первого звездного полета! Все они должны были быть даровитыми учеными, хорошими спорсменами, не чуждаться музыки, живописи и литературыми, обладать юмором, привлекательной внешностью и т. д., и т. п.

Отобрали двадцать ярких индивидуальностей и отправили к альфа-Центравра по трассе, проложенной автоматическими ракетами.

И… «Фрегат» вернулся, не пролетев и трети пути. Еще бы! Людей, кои привыкли к ежедневной напряженной деятельности, к разнообразию земной жизни, избалованных общим вниманием, вдруг обрекли на многолетнее безделие и забвение. Для них остановилась жизнь. Двадцать неповторимых индивидуумов осатанели от ничегонеделания, от купаний в шаровом бассейне, от упражнений на снарядах, даже от утонченных бесед друг с другом. Они насмерть перессорились, стали враждовать, интриговать — жизнь на корабле стала невозможной, опасной. Вернулись ни с чем.

Вспыхнули споры. Инженеры начали сочинять иные проекты. Может, вообще отставить людей от этого дела, целиком перепоручить исследование Вселенной автоматам? Но они лишь расширят и уточнят сферу Известного, ибо в принципе неспособны заметить Новое, ради чего и стоит лететь… Установить в околосолнечном пространстве многокилометровые телескопы-рефлекторы идеальной кривизны? В них можно рассмотреть планеты около ближних звезд так же подробно, как видим Марс и Юпитер. Но и это не то…

Кто-то даже предложил создать на окраине Солнечной системы «спутник-интернат», в коем воспитывать будущих астронавтов с детства, с младенчества… Но автор этого проекта на всякий случай решил остаться анонимом.

Возобновились теоретическиее и экспериментальные поиски «принципа сверхскорости», который позволил бы отказаться от положения теории относительности, что ничто материальное не может превзойти скорость света в вакууме. Возглавил поиски выдающийся физик Бруно Аскер. Ученые ломали головы, как с наименьшим расходом времени преодолевать будничные для Вселенной, но сверхогромные для нас дистанции, что разделяют звезды, — но не нашли ничего, что опровергло бы преобразования Лорентца (приписываемые Эйнштейну).

— Нынешних знаний явно мало, чтобы перейти к следующему в сравнении с релятивистской механикой этапу в теории движения и, понятно, в самом движении, — характеризовал ситуацию Бруно Аскер. — Нужны новые сведения о веществе, пространстве, мире. Чтобы добыть их, возможно, придется лететь не за десятки, а за сотни и тысячи парсеков. А чтоб лететь, необходимо знать сейчас то, что узнаем только после полетов, — принцип сверхскорости. Получается замкнутый круг.

А мир звезд манил! Гипотетические сверхсвойства белых карликов и нейтронных звезд, сияющая пустота красных гигантов, направленное излучение космических частиц, шорох межзвездного водорода, невыразительное бормотание в радиодиапазоне гаснущих светил… Наблюдатели на неземных обсерваториях открывали все новые планеты у далеких звезд.

А желто-красная Г-1830, гостья из другой галактики, уходила со скоростью 376 километров в секунду, удалялась каждый год на два размера Солнечной системы на семнадцать миллиардов неподвижными россыпями сияли над Луной и Марсом — влекли, будто поощряли людей, которые уже поняли вкус своего могущества.

Зов звезд! Остап Искра хорошо знал, что это такое. В ясную ночь не можешь спать, до галюцинаций выразительно представляешь сумеречные отблески на корпусе космолета, раскаленный до голубизны от громадной скорости рой звезд впереди. Мысли просты и величественны, забываешь о трудно пройденных парсеках пустоты и тьмы, о сосущем сердце одиночестве; остается лишь одно: что там, около ярчайшей звезд впереди?.. Не один раз этот зов срывал с Земли и бросал в пространство Остапа.

«Нужно набраться терпения, — говорили умудренно-умеренные. — Может быть, через полстолетия и удастся снарядить экспедицию к загадочной Г-1830. А пока увы!..»

Тогда шестеро заявили: «Мы полетим к Г-1830. Полетим сейчас… строя в пути звездолет. На скорости 0,8 от световой!»

… Впрочем, сначала их было трое. Конструктор Стефан Март, инженер-космостроевец Иван Корень и межпланетник Антон Летье. Они опубликовали свой проект-программу сразу и полета в звездолете «типа мастерская», и достройки его.

Звездолет-мастерская… Искра вспомнил фотоснимки этих троих, найденные в архиве. Смотрел и удивлялся. Ну, Антон Летье, тридцатидвухлетний красавец и асс номер один, понятно; тонкие черты лица, дерзкая улыбка и такой же взгляд, вьющиеся волосы. Такому все дается легко, сама жизнь игра… Стефан Март смотрел со снимка холодно и решительно, стиснув губы. Тоже, видать, человек честолюбивый и упрямый, готовый лечь костями, но доказать свое. Но вот Иван Корень. Простое мясистое лицо, короткие волосы с сильной сединой, толстые губы, простодушный взгляд несколько выкаченных глаз. Он выглядел медлительным, осторожным — из тех, что семь раз отмерят, один отрежут. Трудно было поверить, что именно ему принадлежала эта отчаянная идея.