Дочка папы Карло - Страйк Кира

  За светлой дверью послышались шаги и приглушённый разговор.

  Я уже было набрала в лёгкие воздуха, чтобы задать одолевающие меня вопросы, открыла рот, но… тут же его и захлопнула, увидев кто прямо сейчас направляется к моей кровати. Это была целая делегация из нескольких чуднО одетых людей.

  Одна разряженная в бутафорское длиннополое тёмно-вишнёвое платье… дама (по другому язык не повернулся даже подумать, не то, чтобы сказать) со строгим озабоченным лицом. Рядом с ней шла другая женщина в таком же старинном, но более простом одеянии, длинном белом фартуке – явно медицинского назначения и такой же незамысловатой косынке, скрывавшей волосы. Ещё одна девушка в совсем уж простеньком платье тут же бросилась поправлять мою постель. И ещё трое каких-то мужчин.

  Один из них – тот, что с чёрной "богатой" бородой, склонился надо мной и попросил назвать имя, отчество и фамилию.

  В этот момент нерв дрогнул и я, при всём своём неслабом, в общем-то, характере, полезла под одеяло.

3

  Натянув одеяло до самого носа, я испуганно таращилась на сосредоточенного доктора. (В том, что это именно так, сомнений уже не оставалось.)

– Ну же, мадемуазель. – настаивал он, – Нам необходимо оценить ваше состояние.

– Кто мадемуазель!? Я?! – мысли с новой силой ошалело заметались в голове.

  По шкурке, подбираясь к затылку, а затем и к самой макушке, побежали противные мурашки. Но дядька пристально и упорно продолжал смотреть именно в моё лицо.

  Я ещё немного поразглядывала совершенно круглыми глазами всех этих мужчин в тёмных, очень длинных пиджаках (в памяти всплыло слово "сюртук"), не зная, что ответить. Все эти пенсне, задранные воротники рубашек, наползающие углами им на щеки и поверх обмотанные платками или шарфами, окончательно сбивали с толку. Можно сказать – конкретно добивали мой разум и веру в собственное здравомыслие.

– Алиса Карловна… фон дер Вельф. – уступая давлению, пискнула я и, поддаваясь атмосфере окружающей обстановки, почти автоматически добавляя родовые приставки.

– Умственные способности в порядке, госпожа испектриса, – к моему величайшему изумлению, тихо сказал бородатый доктор, обернувшись к даме в тёмно-вишнёвом

– Слава богу, – пролепетала тётка, промокнув глаза платочком.

  Пока я продолжала пытаться сложить всех этих странных персонажей в единый пазл, не решаясь задать ни одного вопроса, ко мне подошёл второй из докторов. Лицо его имело немного более мягкие черты и выражение, чем у строгого бородатого.

– Как вы думаете, сколько времени вы лежите в лазарете? – взяв мою руку и, видимо, считая пульс спросил он.

– Э-э-э… М-м-м… – растерянно пожала плечами в ответ.

– Вы, мадемуазель, здесь уже одиннадцать дней. Совсем недавно вам сделали операцию. Будьте любезны теперь хорошенько отдыхать и есть.

– Э-э-э… Фу-ух. – выдохнула я – буквы совершенно отказывались складываться в слова, и тут уж совершенно по-дурацки добавила, – Да?

  "Добрый" доктор выразительно посмотрел на меня и кивнул.

– Боже, что тот Шариков, ей богу! – злилась я сама на себя, – Какой-то лютый "абырвалг"!

  Да не знала я ни что думать, ни что делать, ни тем более говорить. Может это вообще сон. Нереально-реальный. Или помешательство. Очень надеюсь, что временное. Хотя вон тот важный эскулап, например, сказал, мол "умственные способности в порядке".

– Пульс в норме, профессор. – резюмировал "добряк" (как я его уже мысленно окрестила), поворачиваясь к бородатому.

– О, как?! – отметила я.

  А профессор присел возле моей кровати на унылый больничный табурет и спросил:

– Мадемуазель, поясните нам, пожалуйста, почему вы сразу же не пришли в лазарет, как упали с лестницы?

– В смысле? – про себя озадачилась я, продолжая молчать.

– Ведь это немыслимо, чтобы вы без каких-либо серьезных причин обрекли себя на такие страдания. – не отставал бородатый.

  Тут на выручку мне неожиданно пришёл второй. (Кстати, третий присутствующий в комнате мужчина, как статуя, стоял в сторонке, до сих пор так и не проронив ни слова.)

– Думаю, я могу прояснить эту ситуацию, профессор. – заявил он, – Не такие уж это всё секреты.

– Извольте. – поднимая внимательные глаза на второго попросил тот – самый важный.

– Я совершенно убеждён, что её подруги и она сама считают неприличным обнажить грудь перед доктором. Вот, видать, барышни и уговорили больную не ходить в лазарет. Я прав? – это уже мне.

– Что?! Что за дичь?! – мысленно возопила я. – Вы о чём вообще, граждане?!

– Однако, этот институт – зловреднейшее учреждение. – резюмировал профессор.

– Институт? – уловила я слово – "якорь", и память моментально с головой окунула в последние секунды "нормальной" жизни. – Зеркало… морок… коридор… Я его где-то точно видела… Точно! Коридор института благородных девиц! В статье про выпускниц с этими… знаменитыми портретами! 

– Уразумейте уже, мадемуазель, что из-за такой излишней стыдливости вы были на краю могилы!.. – где-то на пределе слышимости бубанил бородатый профессор.

– Зеркало! Неужели зеркало? – пульс набатом стучал в висках.

  Как бы нелепо не звучала догадка – я была ей рада. По крайней мере, это сомнительное объяснение хоть как-то ставило всё на свои места, отодвигая подозрения на собственную невменяемость.

– Это что, выходит, провалилась во времени? Бред какой… сказочный… А других-то вариантов и нет. – я мысленно развела руками, – Так, надо срочно во всём разбираться. Болит ещё всё, как назло. – поморщилась я, –   Что же тут вообще произошло?.. Эх, мне бы сейчас кого-нибудь поболтливее в помощники. А ещё лучше в союзники. Только что-то очереди из претендентов на эту роль никак не наблюдается… Боже! Какая же дурь вот это вот всё!

  ***

– Мадемуазель фон Вельф, – вы готовы принять посетительницу? – возвращая мне слух и ощущение реальности, от дверей спрашивала… думаю, это была медсестра. Или санитарка – чёрт их знает, как они тут все называются.

  "Консилиум" всем составом, как обнаружилось, уже куда-то удалился. Чего я, погружённая в собственные открытия, даже не заметила.

  Судя по проскальзывающим в интонациях ноткам недоумения, этот вопрос медсестра задавала не в первый раз.

– Мадемуазель Алиса! Профессор разрешил вам одно посещение. Как вы себя чувствуете? Приглашать? – не унималась она.

– Кто там? – неуверенно уточнила я.

– Мадемуазель Софья Прокофьева.

– Зови…те. – поспешно согласно кивнула я.

  Бог его знает, кто та Прокофьева, но то, что хоть кто-нибудь проявил здесь ко мне не медицинский интерес – уже подарок судьбы. Особенно, учитывая моё лежачее положение. Чую, не скоро ещё этот профессор меня отсюда выпустит, а валяться в практически полном неведении – с ума сойдёшь.

  В комнату почти на цыпочках вошла молодая девушка где-то моего же возраста. Замерев на секунду на пороге, она сцепила пальцы опущенных вниз рук, закусила пухлую нижнюю губу и осторожно вытянула в мою сторону шею.

  Это была тоненькая миловидная блондинка. Светлые волосы её были аскетично расчёсаны на прямой пробор и заплетены в тугую косу, перевязанную узкой коричневой лентой. Коротенькие пушистые завитки на лбу и висках обрамляли симпатичное лицо без намёка на присутствие косметики,  с чистой, почти белой кожей, нежным румянцем, маленьким аккуратным носиком и большими, испуганно-любопытными серыми глазами.

  Длинное зелёное простое платье с коротким рукавом украшали (если это понятие здесь вообще применимо) белые нарукавники на подвязках, пелеринка и длинный передник того же цвета.

  Я приподняла открытую ладонь в привычном приветственном жесте и барышня стремительно, но почти бесшумно подбежала ко мне, на ходу опасливо оглянувшись на неплотно прикрытую дверь.