Лубянская ласточка - Борис Громов

Мать Владимира тут же возникла рядом, придирчиво приглядываясь к Натали. Отец также внимательно смотрел на девушку, предварительно «ощупав» глазами ее безукоризненную фигуру. Он одобрительно посмотрел на Владимира и протянул Наташе руку.

– Александр Николаевич…

– Надежда Ивановна… – следом произнесла мать Владимира. Натали, стараясь изобразить на лице застенчивое смущение и искреннюю радость, громко произнесла:

– Наташа.

– А по батюшке? – поинтересовался генерал.

– Наталья Наумовна, – ответила она и заметила легкую тень, пробежавшую по лицу генерала, который в это мгновение озадаченно пытался понять, кто из обитателей Барвихи мог носить такое не по-христиански звучащее имя – Наум. То, что девушка не из их «спецпоселения», почему-то не приходило в голову. Молчание затянулось.

На выручку пришла Надежда Ивановна, от которой тоже не ускользнула эта деталь. Она поспешно пригласила всех к столу. Натали, пройдя в столовую, не переставала удивляться убранству квартиры, буквально напичканной антиквариатом. Сервировка стола была воистину королевской. Натали с ужасом смотрела на весь этот музейный фарфор и столовое серебро и изо всех сил старалась вести себя как можно непринужденней, однако с приличествующим ее возрасту почтением. И самое главное – ничего не разбить за обедом. Владимир ощущал неловкость Натали и старался отвлечь на себя внимание забавными рассказами и шутками. Отчасти ему это удалось. Однако Надежда Ивановна решила не упустить представившейся ей возможности и довольно прямолинейно пыталась выяснить в разговоре как можно больше о Натали, что было вполне естественно. Она интересовалась, где та живет, кто ее родители, каковы ее планы на будущее. Отец Владимира в свою очередь спросил, в какое высшее учебное заведение она собирается поступать. Наташа отвечала коротко, но исчерпывающе. К своему удивлению, Владимир впервые услышал, что отец Натали Наум Иосифович Бережковский погиб на фронте под Сталинградом (оставим эту неточность на совести Софьи Григорьевны), что мать Натали – учительница французского языка, а сама она мечтает поступить в Институт иностранных языков имени Мориса Тореза – экспромт, придуманный на месте. То, что Наташа живет в известном на всю Москву доме, на котором начертан рекламный стишок, написанный самим Маяковским, – «Нигде кроме, как в Моссельпроме», Владимир, конечно, знал. Не знал он только то, что жила она не в отдельной квартире, а в перенаселенной коммуналке.

Вместе с тем обед прошел гладко и чинно. Родители Владимира тактично удалились в одну из многочисленных комнат, оставив молодежь наедине. Владимир тут же убежденно заявил, что они в восторге от Натали, да иначе, по его мнению, и быть не могло. Натали же, с ее острой природной интуицией, на протяжении всего обеда чувствовала скрытую фальшь в голосе матери Владимира, ее хорошо маскируемую неприязнь. Она также безошибочно прочитала в глазах генерала обычное мужское восхищение ее внешностью, наряду со скрытым сожалением и разочарованием. Наташа сделала четкий вывод: знакомство с родителями прошло совсем не так, как это виделось Владимиру. Догадывалась она и об истинных причинах такого отношения.

Подтверждение своим мыслям она получила через три дня, когда они встретились с Владимиром, как обычно, на Арбатской площади под часами у магазина «Молоко». Он был сдержан и неожиданно молчалив. В глазах застыла грусть и какая-то безысходность. Наташа поинтересовалась, в чем дело. Он отмалчивался и не хотел ничего говорить. Тогда она сама задала вопрос в лоб:

– Не показалась я твоим родителям? Я сделала что-то не так? Что же им не понравилось? – спрашивала она вызывающе. – Мое, увы, не дворянское происхождение, да? Говори! Лучше, если это скажешь ты сам, а не будешь лицемерить, как твои родители…

Владимир обреченно вздохнул и, не глядя в глаза Натали, произнес:

– Ты права, мать и отец категорически против наших серьезных отношений. Ты же знаешь, что я никогда не придавал значения национальности. – Сделав паузу, он продолжил: – Мне даже в голову не приходило, что ты еврейка. По правде говоря, я никогда не слышал раньше твоего отчества. – Он опять помолчал, набрал в грудь воздух, как бы решаясь добавить, что-то еще важное. – К тому же через свои связи папа навел справки и узнал, что твой отец сидел в тюрьме…

Владимир осекся, увидев, как у Натали гневно сверкнули глаза.

– Да мне-то все равно! – горячо стал заверять он. Наташа продолжала молчать, глядя на Владимира, как будто видела его впервые. Как последний аргумент он выпалил:

– Отец сказал, что если мы поженимся, мне не видать МГИМО как своих ушей и о дипломатической карьере – моей мечте – придется забыть. Они настаивают, чтобы я, когда задумаю жениться, нашел себе девушку нашего круга…

Натали слушала, не прерывая его.

– …Они не против того, чтобы мы пока встречались, – они только против женитьбы. Еще родители убеждены, что жениться надо перед окончанием института… Натали! Ведь впереди пять лет! Многое может измениться, – умоляюще закончил Владимир.

– Ты все сказал? – холодно спросила она, полностью контролируя свой голос, хотя внутри бушевали самые сильные страсти: обида, разочарование, гордость, гнев, презрение… и ненависть. – Так вот, иди и налаживай отношения со своей соседкой по даче. Мне же больше не звони. Может, ты и будешь дипломатом, но никогда, слышишь, никогда не станешь мужиком. Прощай! – Она резко отвернулась и гордо зашагала прочь.

Натали быстро оправилась от понесенного ею «поражения». Вероятно, потому, что глубоких чувств к Владимиру не испытывала. К тому же ему, скорее всего, так и не удалось выпустить наружу бушевавшие в ней сексуальные страсти. Осталась только злость на себя, за то, что не смогла осуществить свой план и вырваться из ненавистной нищеты. Натали в это время совершенно не интересовалась политикой, однако получила жесткий урок, преподнесенный ей советской действительностью и ее реалиями. Она впервые почувствовала свою гражданскую «ущербность», о чем открыто говорить было не принято. Эта первая травма останется с ней на всю жизнь.

Владимир же, наоборот, остро переживал разрыв с Натали, хотя и понимал разумный практицизм отца, прошедшего суровую школу жизни, уцелевшего в жестоких и непредсказуемых предвоенных чистках, в войне и в последние годы правления Сталина. Погоны генерал-лейтенанта было заработать непросто, но еще труднее было их в то время сохранить.

…Мечта Володи сбудется, и он закончит МГИМО, женится на дочери ответственного работника ЦК… Поступит в 101-ю школу – специальное учебное заведение внешней разведки и будет распределен в 5-й отдел Первого главного управления КГБ, занимавшийся странами Западной, Центральной, Юго-Восточной и Южной Европы. Направлением его работы станет Франция.

Ни Натали, ни Владимир не могли тогда знать, что судьба уготовила им еще одну встречу… через много лет…

…Летние поездки в Татарово или на дачи к знакомым стали почти ежедневными. А в Татарове тогда собиралась самая разношерстная публика. Там можно было встретить молодых людей, которые впоследствии станут цветом московской интеллигенции – известными журналистами-международниками, маститыми писателями, музыкантами, кинематографистами. .. Туда приезжала и так называемая «золотая молодежь» – никчемные сынки и дочки номенклатурных родителей. Среди них были чада крупных военачальников, засекреченных ученых и директоров центральных гастрономов Москвы. Вертелась тут и весьма сомнительная публика: спекулянты, фарцовщики, валютчики и иные темные личности. Но почему именно Татарово? Ведь у многих были престижные родительские дачи в Барвихе, на Николиной Горе и в других заповедных зонах Подмосковья. Ответ довольно прост: пляж в Татарове был одним из самых массовых, открытых и доступных мест для общения молодежи или, как сегодня сказали бы, для «тусовки». Вход стоил всего 20 копеек! И это на целый день. К тому же на берегу Москвы-реки в лучах яркого летнего солнца не надо вычурных нарядов, модных туфель, и это особенно нравилось молодым москвичкам, которые, сдав свои скромные платьица и босоножки в гардеробы раздевалок, выходили из них, также выражаясь сегодняшним языком, непревзойденными топ-моделями.

Облюбовали этот пляж и работники иностранных посольств, которые приезжали туда в выходные дни целыми семьями. От них, как и от их автомобилей, большинство отдыхающих старались держаться на расстоянии. Однако, по информации Управления КГБ по Москве и Московской области, отдельные идеологически неустойчивые лица налаживали там несанкционированные связи с установленными разведчиками. Связи Натали пока еще распространялись только на ее сограждан, хотя, вероятно, именно в Татарове впервые у нее зародилось любопытство к познанию запретного, чужого, но такого влекущего мира.