Ни стыда ни совести (СИ) - Лучезар Ольга

Никита так и не появляется. Выбор без выбора — иду одна. Рынок, в отличие от супермаркета, находится чуть дальше, но всё так же в шаговой доступности. Всю дорогу, буквально, спиной чувствую чужой взгляд. Но держусь, не оборачиваюсь. Если он действительно идёт за мной, не хочу, чтобы он решил, будто я в нём нуждаюсь.

Мясом на рынке торгуют в отдельном павильоне. Но мне ещё нужен репчатый лук для шашлыка, поэтому дойдя до торговых рядов, я сворачиваю.

В обед здесь полно народу: покупатели толкаются, высматривая товар и цены в палатках, продавцы пытаются завлечь покупателей, выкрикивая, что только у них всё самое свежее.

С приходом весны снег стремительно начал таять, образовывая между рядами кашу и лужи. Но сотрудники рынка нашли решение — деревянные поддоны. Теперь чтобы не угодить по щиколотку в воду, покупателям приходится прыгать с поддона на поддон. Что ж, хоть так…

Вижу на развальчиках фрукты, овощи, орехи и сухофрукты. Ммм… Новый год давно прошёл, а я всё не могу успокоиться и уйти с рынка без мандаринов. Предвкушая угощение, покупаю килограмм и перехожу на другой поддон, перехватывая пакет с цитрусами в другую руку. Поворачиваю голову и вижу, уверенно пробирающегося сквозь толпу, Зорина.

Стою и не могу оторвать от него взгляда. А он… не знаю, куда он смотрит, ведь на нём опять солнцезащитные очки.

Когда ему остается до меня всего несколько шагов, чувствую толчок в плечо, теряю равновесие и оступаюсь на поддоне. Вынужденно схожу с него прямо в лужу, и, одновременно с этим, попадаю в мужские крепкие руки. Поднимаю глаза на Никиту, всматриваюсь в затемненные стёкла очков. В них угадывается направление его взгляда. Он смотрит… смотрит на мои… Кажется, я бормочу что-то протестующее. Но мужчина игнорирует, улыбается уголками губ и склоняется… мучительно… невыносимо медленно… Его мягкие губы легко… нежно касаются моих, будто боясь спугнуть. Дыхание перехватывает. Закрываю глаза и просто стою, не шелохнувшись.

Глава 4

— Ни стыда ни совести! Стоят посреди рынка! Растопырились, людя́м пройти не дадут! — слышу скрипучий старческий голос.

Резко распахиваю глаза, и солнечный свет мгновенно ударяет в лицо, заставляя щуриться. Картинка рябит, тёмные пятна скачут. Это что сейчас было?.. Надо же такому привидеться…

— Аля, всё в порядке? Тебе плохо? — взволнованно спрашивает Никита, склонившись и удерживая меня за плечи.

Лицо серьёзное. Напряжённое. Ой, можно подумать, он за меня переживает!

— Всё в порядке, голова немного закружилась, — бессовестно вру я, быстро-быстро моргая.

Чувствую, как его наглые руки медленно спускаются с моих плеч ниже, словно изучая контуры. Отталкиваю.

— Ты что делаешь? — возмущённо.

— Прости, Барбариска, не удержался, — а в глазах ни капли раскаяния. — Просто ты как принцесса в лучах солнца, вся светишься, — улыбается.

— Ага, мы все здесь принцессы. Приласкай и остальных! Особенно твоим объятиям обрадуются оголодавшие бабушки! Но не я! — невозмутимо вышагиваю из лужи и обхожу его.

Смеётся. Гад!

— Барбариска, куда ты так несёшься? За тобой не угонишься. Что-то в супермаркете я не заметил за тобой такой прыти, — догоняет меня Зорин.

Терпи-терпи-терпи.

Иду, пыхчу, но ни слова не говорю. Выхожу из торгового ряда и стремительно сворачиваю на дорогу, проходящую вдоль трамвайных путей. Рывок, и меня хватают за шарф, вынуждая сделать шаг назад и упереться спиной в твёрдое мужское тело. Успеваю только моргнуть, как под громкую весёлую музыку мимо нас пролетает белая «шестёрка».

От осознания, что именно могло сейчас произойти, у меня даже дыхание замерло. Но голова-то работает! И мозг посылает импульс: «Зорин уже минуту держит меня в своих руках», а я стою и вроде как даже сама прижимаюсь к его груди.

Нет, как мужчина он мне нравится. С самого первого дня знакомства. Но, он же… он же гад!

— Мне уже ничего не угрожает, Никит. Отпусти, — дергаюсь в попытке высвободиться, но его сильная рука, перехватившая меня за талию, держит крепко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На улице оживлённо: вокруг снуют люди, машины… И всё же, сквозь весь этот шум я различаю слова.

— Не хочу, — выдыхая в затылок.

Низкий, хриплый, такой непохожий на его обычный, голос заставляет моё сердце трепыхаться словно бабочка.

— Тебя страшно отпускать. С такой невнимательностью ты до старости точно не доживёшь.

— Слушай, твои неоднократные упоминания пожилых женщин, наводят меня на определённые мысли… — всё же выбираюсь из его рук.

Смеётся, и я не выдерживаю и смеюсь следом.

В мясном павильоне всегда свой специфический запах, от которого я невольно морщусь и прикрываю нос шарфом.

— Останься на улице. Я сам куплю мясо, — замечает мою реакцию Никита.

— А ты разбираешься в нём? Сможешь выбрать? — с некоторой долей скепсиса уточняю я.

— Барбариска, чтобы ты знала — самыми тонкими знатоками, разбирающимися в качестве мяса, являются именно мужчины.

Фыркаю. Это я готова оспорить, но в другой раз. Иначе я сейчас задохнусь!

— Двенадцать килограмм свиной шейки, — разъясняю я и, получив кивок согласия, выскакиваю на свежий воздух.

Отойдя в сторонку и уткнувшись в телефон, просматриваю новости в социальных сетях, не замечая, как пролетает время, и из-за дверей павильона показывается Никита с двумя внушительными пакетами.

На проходных нас перехватывают охранники и настоятельно просят показать их содержимое. Беспрекословно подчиняемся, а затем доставляем мясо в одну из небольших столовых, которыми оборудован каждый этаж, поместив пакеты в холодильник.

После обеда, прикинув, распределяю по машинам ребят, планирующих поехать в Никольское, а поздним вечером, мы вдвоём с Никитой, принимаемся за приготовление шашлыка.

В итоге, мясо нарезано на кусочки, лук крупными кольцами, глаза слезятся, Никита умоляет меня не плакать, при этом сам роняет горючие слёзы. Успокаивает, пытается обнять, а я смеюсь и шлёпаю его по рукам. С ним комфортно.

Казалось бы, я должна его ненавидеть… Но не получается. Он всё время шутит, оказывает знаки внимания, пытается каждый раз меня коснуться, и мне приятно. Соблазнительный негодяй!

А ещё хочется есть. Жутко! Открываю холодильник, вспоминая о припасённых мной бутербродах, и замечаю заинтересованный мужской взгляд. Достаю свёрток и благородно делюсь перекусом с Зориным.

Немного утолив голод, укладываю ингредиенты слоями в заранее подготовленные пластиковые контейнеры, не забывая каждый раз солить мясо и приправлять его перцем. И последний штрих — несколько чайных ложечек яблочного уксуса. Уставшая, но довольная, с хлопком закрываю крышку на последнем контейнере. Шашлык к поездке готов!

Поднимаю глаза на Никиту, присевшего на край стола:

— К тебе или ко мне?

В удивлении приподнимает брови, а в уголках губ таится лёгкая улыбка.

— В машину, — добавляю.

Его улыбка становится шире.

Смеюсь и поясняю:

— Шашлык несём к тебе в машину?

Встаёт, подходит ко мне вплотную. Наши взгляды встречаются. Задумчивые глаза блуждают по моему лицу и задерживаются на губах. Его чуткие пальцы нежно скользят по моей скуле.

Отпрянуть не могу, хотя разум и подсказывает, что нужно. Вместо этого прижимаюсь щекой к его руке, ощущая тепло мужской ладони.

— Барбариска…

— Ммм…

— Кажется, у тебя на губе крошка, я сотру, — склоняется.

— Зорин! — строго, немного отклоняясь.

— Ммм?..

— Кажется, у тебя на лбу муха.

На мгновение Никита оглашает столовую заразительным хохотом. После чего прижимает меня к себе, наклоняется, и медленно проводит языком по моей нижней губе, слизывая, вероятно, всё же существующую крошку. Сжимает сильнее, прижимаясь к губам, и тут же отстраняется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А направляясь к двери, бросает на ходу:

— Я за ключами.

Качаю головой и провожаю его взглядом. Оборачивается. Вот же! Опускаю лицо, потому что не в силах остановить расползающуюся улыбку.