Адвайта - Дхарма Свами

Видишь, на один и тот же вопрос можно ответить по-разному, исходя из совершенно разных концептуальных подходов. В рамках одной концепции истинным будет казаться один ответ. Если мы возьмем другую концепцию, то этот же ответ будет ложью, а правдой будет казаться что-то другое. И получается, что все связанное с различными суждениями о жизни не может быть абсолютным. Абсолютно то, что не связано с концептуализацией и объективизацией, то есть чистое субъективное переживание Бытия. А во всем остальном мы вынуждены идти на компромисс и ссылаться на ту или иную концепцию. Но если это понимать, то мы, я думаю, можем использовать концепции – почему нет?

М.: Но ведь человек может заметно просчитаться, поверив в определенную концепцию, если затем она окажется не совсем соответствующей действительности. Например, какой-то человек поверил в то, что если он будет совершать определенный набор действий, то окажется в раю после смерти. Наступает смерть, а никакого рая, допустим, не оказывается. То есть влияние-то на жизнь получается прямое.

С.: Безусловно, концепции оказывают прямое влияние на жизнь, и поэтому я против тех концепций, которые заставляют человека жертвовать настоящим ради будущего. Просчитаться можно только тогда, когда мы подавляем себя в настоящем ради будущего: будь то коммунистические идеи, религиозные идеи, социалистические идеи. Мне нравятся те концепции, которые позволяют человеку не ориентироваться на будущее, а найти полноту жизни, счастье в настоящем. Вот эти концепции я считаю наиболее правильными. Они помогают человеку жить в настоящем так, как он хотел бы жить в будущем. И тогда он не может просчитаться, потому что он не рассчитывает на перспективу, он, пользуясь данной концепцией, позволяет себе жить полностью в настоящем моменте.

Такие концепции наиболее адекватны для жизни. Концепции, которые делают ставку на будущее, конечно, могут привести к ошибке. Сама идея делать ставку на будущее – это и есть ошибка. Собственно, чтобы счастливо жить в настоящем, концепции вообще не нужны.

М.: Спасибо. Вот вопрос несколько другого плана. Какова природа явлений, которые называют магическими или паранормальными?

С.: Для меня магия и явления, связанные с магическими и паранормальными событиями, – это просто явления, выходящие за тот коридор реальности, в котором живут люди в данном социуме или в данной группе. То, что выходит за диапазон мироощущения и переживаний, в котором живет данная группа и который принят в данной группе, обычно называют магическим. Со временем, если вся группа людей приходит в другой диапазон реальности, то, что называлось магическим, становится социальным. Иными словами, магия – это самые обычные энергетические явления во Вселенной, с которыми социум пока не сталкивался или сталкивался в лице немногих людей. Как только эти явления становятся достоянием масс, они перестают быть магическими, переходя в сферу обыденной жизни или, возможно, науки. То есть это просто знания и способности, которые являются уделом меньшинства на данном этапе эволюции, в данном периоде жизни определенной категории людей. Поэтому в одних странах и культурах какие-то вещи могут казаться магическими, а в других любой ребенок, любой взрослый воспринимает их просто как часть жизни, не считая чем-то особенным.

М.: А если попытаться подойти с естественнонаучной позиции: допустим, мы наблюдаем какое-то труднообъяснимое с научной точки зрения явление, будь то телепатия, предсказание, или телекинез – перемещение предмета на расстоянии. Какие могут быть научные объяснения таким явлениям?

С.: Если объяснений нет, это говорит о том, что наука еще не имеет соответствующего инструмента для исследования этих явлений или ей недостает экспериментальных данных. Это не магия, дело просто в отсутствии теоретической или экспериментальной базы. Интересно, что когда зарождалась ядерная и квантовая физика, никто не называл это мистикой, хотя многое там было труднообъяснимо. И до сих пор труднообъяснимо, на самом деле. Хотя стоят атомные станции, есть атомные бомбы – до конца никто не знает, что такое атом, ядро. Есть некие модели – десять моделей, пятнадцать, – но никто не знает, какая из них истинная. В одних случаях работает одна модель, в других – другая. На самом деле здесь тоже нет ясности, но мы не называем это мистикой, потому что этим занимаются ученые, а то, чем занимаются ученые, не может быть мистикой, это мы называем наукой.

Я думаю, что если какие-то явления – телепатия, телекинез – объяснить нелегко, то это просто из-за недостаточности наших знаний. В этих явлениях нет ничего магического. Например, мы не совсем понимаем, как работает ядерный реактор. То есть что-то понимаем, но не до конца. Но мы не считаем его магическим явлением. И я думаю, если мы сейчас не понимаем, как работает телепатия, это тоже не значит, что она представляет собой что-то магическое. Можно сказать, что мы просто не имеем достаточного опыта и какой-то базы, чтобы ее исследовать. Я бы отметил единственное отличие: есть явления, которые нельзя исследовать инструментально, – то есть наши технические инструменты слишком грубые для них. Единственный инструмент, который является достаточно тонким, – это сам человек. Телекинез, телепатия – возможно, для их исследования нельзя создать приборы. А мы привыкли к научной позиции и все связанное с человеком считаем субъективным. Мы хотим иметь прибор, который регистрирует, и это мы называем наукой. Если прибор регистрирует – значит, это наука. А если регистрирует человек, это его субъективное мнение. Мне кажется, что некоторые психические процессы настолько тонкие, что мы вряд ли создадим приборы, чтобы изучать их. Это исследование всегда будет идти через человека. И здесь нужно сломать стереотип, по которому то, что регистрируется через человека, считается ненаучным. Потому что человек является самым уникальным инструментом, и если его грамотно использовать, можно получить очень точные данные для научных исследований, включая изучение телекинеза, телепатии и других явлений.

М.: Вот вопрос другого рода. В чем смысл человеческой жизни?

С.: Нет смысла жизни как некоторой цели, целеполагания. Единственный смысл или цель, которую, я думаю, можно было бы заявить, – это познать себя, познать свою истинную природу, познать Бога в себе. Это, на мой взгляд, достойная цель, достойный смысл жизни. Если это произошло, то тогда все остальное вторично, оно уже не имеет какого-то смыслового аспекта. Человек просто проживает жизнь, он отыгрывает свою роль, которая соответствует его судьбе или его карме, как говорят на Востоке. Но это уже не имеет большого значения. Если человек переживает свою внутреннюю красоту, свою внутреннюю природу, то любая роль, которую он отыгрывает на этой Земле, проживается в гармонии, в экстазе, во внутренней тишине. Поэтому, наверное, если говорить о каком-то смысле жизни, то он состоит в том, чтобы понять, кто мы есть. Когда это понято, то смысла больше нет. Есть просто жизнь, но нет смысла жизни. Смысл становится излишним.

М.: Каков смысл существования мира, каков смысл существования человечества, смысл истории?

С.: Я сказал, что смысл жизни человека – это познать себя, и у человека есть этот потенциал, мы об этом говорили чуть ранее. Что касается всего остального, то опять-таки мне близок подход, в соответствии с которым все остальное смысла не имеет: не имеет смысла история, существование Вселенной. Это просто игра, игра Бога, игра энергий. И эта игра подобна игре ребенка. Он играет ради удовольствия, а не ради цели или достижения какого-то смысла. Когда мы говорили о жизни человека, то тут еще мне удалось найти какой-то смысл, а именно смысл познания себя. Если говорить о существовании всего остального, то в нем я никакого смысла не вижу. Можно только сказать, что смысл состоит в получении удовольствия от той игры, которая происходит. Но удовольствие можно получить только в том случае, если мы познали себя. Потому что тогда мы не слишком вовлекаемся в эту игру – не вовлекаемся, несмотря на то, что игра может быть и комичной, и трагичной. А если мы с ней идентифицируемся, то нам тяжело радоваться. То есть всегда должна быть какая-то дистанция между пьесой и зрителем. Сознание подобно зрителю, и если оно сознает себя именно так, то может радоваться пьесе. Если же мы забываем о том, что пьеса – это всего лишь пьеса, она может переживаться весьма драматически.

М.: Но ведь здесь интересный момент: если мы берем, скажем, представления индийские, то там наряду с представлением о мире как игре высшего существа есть и представление несколько другого плана. Непроявленное начинает проявляться, переходить в проявленное с некоторой задачей, смыслом. Таким, чтобы, постепенно развиваясь в этом проявленном, начать видеть, отражать само себя. То есть по некоторым индийским представлениям, в начале проявляется неживая материя, отдельные камни, условно скажем; потом образуются планеты и так далее. На планете Земля появляется биосфера, жизнь, это уже форма, воплощающая Изначальное в большей степени. В жизни появляются более чувствительные, более разумные формы, высшие млекопитающие и, наконец, человек – как ты говорил, существо уникальное, которое способно жить в двух мирах. И тогда получается, что смысл существования мира в том, чтобы непроявленное обратилось к проявленному.