Русский израильтянин на службе монархов XIII века - Александр Койфман

Все свободное время отдавал спорту. В школе ходил на занятия фехтовального кружка в Доме пионеров. В старших классах занимался вольной борьбой. В институте тоже увлекался спортом. На первом курсе продолжал заниматься вольной борьбой и занял второе место в своем весе на соревнованиях институтских команд города. Потом увлекся парусным спортом и проводил все время, кроме зимы, на Волге. Зимой было скучно, поэтому вспомнил свое детское увлечение, стал ходить в группу саблистов. В группу, занимающуюся фехтованием на рапирах, меня не приняли, так как там было слишком много желающих, а я подрастерял свои детские навыки.

В общем, институт окончил и получил полагающийся мне диплом. Обязательное распределение в России отменили давно, и мне самому нужно было устраиваться на работу. Но идти работать в больницу или в какое-то заведение для стариков совершенно не хотелось. И тут мама вспомнила, что она еврейка. Обычно мы на эту тему не разговаривали. Я на еврея похож совсем мало, так как отец – он работал токарем на том же заводе, что и отчим, – был русским. После работы он частенько поддавал (разгружался, как он заявлял) и однажды, будучи весьма пьяным, попал под машину. Мне тогда было всего пять лет, я его почти не помню. Мама через год вышла замуж за его дружка, который пил значительно меньше. Только по праздникам и в субботу вечером. Жили они в общем дружно, отчим не пытался стать главным в семье, полагаясь в большинстве случаев на маму. Отчим зарабатывал больше, чем мама, но у нее были связи во многих магазинах, и у нас не было недостатка в чем-то существенном. Я не помню больших скандалов в нашей семье.

И вот мама говорит:

– Мне очень жалко расставаться с тобой, но ради твоего счастья и будущего твоих детей тебе нужно уехать в Израиль.

– Мама, каких детей? Ты о чем? И сдался мне этот Израиль. Что я там буду один делать?

– Дети у тебя все равно будут. Куда ты денешься. А в Израиле будешь жить. Специальность у тебя есть, найдешь работу, купишь квартиру, женишься, заведешь детей. Может быть, и я к тебе приеду повидать внуков. А здесь что тебе светит? Всю жизнь жить с нами? Квартиру ты никогда не сможешь купить. Жену некуда будет привести.

Вот так, она все разговоры сводит к жене, детям. Зачем они мне? Что, девушек мало на свете?

Отчим тихо проворчал:

– Здесь тоже можно жить. Можно устроиться в охранную фирму. Роман вон какой здоровенный. Там больше платят, чем на заводе. И женщину можно подыскать с квартирой. Рома у нас симпатичный. На него девки заглядываются.

– Далась вам эта квартира. Мне и в нашей хорошо.

Но если маме что-то пришло в голову, она уже не оставит это просто так. Через неделю принесла мне кучу бумаг, сказала, что все узнала в консульстве Израиля в Москве. Нужно заполнить эти бумаги и ехать в ОВИР за разрешением на выезд. Попробовал еще сопротивляться, но она была неумолима. Так я и оказался в Израиле.

В аэропорту, после того как были выполнены все формальности и я получил документы, деньги и чеки, женщина-волонтер, беседующая с новыми израильтянами, посоветовала ехать на крайний север Израиля, так как мне, по ее мнению, будет тяжело выдержать жаркий и влажный климат юга. А в центре дорого стоит жилье. Поэтому я поехал аж в городишко Шломи. Это в полутора километрах от границы с Ливаном. Там мне удалось дешево снять комнату у пожилой женщины, которой, вероятно, скучно было одной жить в большом одноэтажном доме. Пять месяцев учебы в ульпане[15], потом работа в мошаве, где я помогал хозяину ухаживать за несколькими вольерами с курами: рассыпать по кормушкам зерно и убирать куриное дерьмо. Вонь там потрясающая. А гигантские летающие тараканы – это что-то с чем-то. И наконец, служба в армии. Новых израильтян из России призывают в армию только через год после приезда и только на один год. Учитывая мои документы об образовании в России, меня определили после тиранута[16] в санитарную часть. Мои абстрактные знания, полученные в колледже, не пригодились здесь. Ну если только приемы первичной обработки ран. И то все пришлось осваивать заново. Не те лекарства, не те перевязочные средства. Разве что раны сходные, но в колледже нам настоящих ран не показывали. Чему-то меня здесь все-таки научили, хотя во время моей непродолжительной действительной службы не было инцидентов ни на северной границе, ни в Газе. Я служил рядом с Хайфой. В субботу, когда почти всех отпускали домой, ходил по Хайфе, рассматривал магазины. Именно рассматривал, так как денег, которые давали солдатам, едва хватало на оплату моей комнаты в Шломи. Хорошо хоть, что хозяйка сжалилась над одиноким солдатом и понизила плату еще в два раза. В книжных магазинах очень много литературы на русском языке. И продается она буквально за гроши. Я нашел две книжки по мануальной терапии и одно старое «Пособие костоправу», выпущенное еще до революции. Эти книги штудировал много раз, благо на службе делать было почти нечего. Парни здоровые, а если заболевали, то сразу же смывались домой, лечиться у своих врачей.

После демобилизации вернулся в Шломи, нашел работу в большом госпитале в Нагарии[17]. Несмотря на мои документы об образовании и армейский опыт, меня не взяли работать медбратом. Пришлось идти подсобным рабочим: таскать кровати с больными по кабинетам. Два раза призывали в милуим[18]. Я сразу же пошел учиться на медбрата. Во время учебы удалось прослушать курс, связанный с мануальной терапией. Была даже небольшая практика, если так можно назвать наблюдение за действиями врача над реальным пациентом. Было тяжело из-за незнания языка, но как-то я выкрутился и через два года получил свой диплом.

Знаний, полученных на курсах, мне показалось недостаточно, пошел еще на вечерние курсы массажистов. На них нам действительно удалось попрактиковаться. Кроме того, это дало мне возможность позднее подрабатывать массажем. Меня приглашал иногда помочь преподаватель курса, когда у него было много работы.

Нужно сказать, что медбрат в Израиле это совсем не то, что медицинская сестра в России. Мы делаем практически всю лечебную работу в палатах. Не отвлекаемся ни на уборку помещений, ни на перемещение больных. Врачи только проводят осмотры, консультируют и назначают лечение. Меня взяли медбратом в гериатрическое отделение того же госпиталя. Конечно, тяжело, но сразу зарплата выросла более чем в два раза, и я смог снять нормальную квартиру в Нагарии. Работа, опять призвали в милуим, и как раз во время операции «Несокрушимая скала».

А теперь я сижу в каменном сарае. Дух от всех нас десятерых – весьма тяжелый. Наверное, можно вешалку вешать на то, что осталось здесь от воздуха. Как только выдерживает этот аромат старичок-лекарь, который пытливо смотрит на меня и что-то соображает, пока я вспоминаю всю свою историю. Он спрашивает:

– Как тебя зовут?

– Роман, но все зовут меня Рувим.

Собственно, мое имя Роман, но местные в госпитале и в армии действительно зовут меня Рувим, так им удобнее. Но старичок решил звать меня настоящим именем.

– Роман, как ты оказался в этой пустыне? Ты идешь из Акры?

Вероятно, ему не верится, что я дошел сюда по своей воле из Галилеи. Я тогда не мог даже подумать, что он подозревает во мне шпиона крестоносцев, пришедшего от правителя Акры. Не могу же я рассказать ему, что был на бронетранспортере. Придется что-то выдумывать на ходу. Я уже мысленно согласился, что мы говорим о каких-то отдаленных временах. Но что я помню о них? Меня никогда не интересовала абстрактная история. В ульпане мы мельком обсуждали древнюю историю Израиля. Что-то о царе Давиде и Соломоне. Но это совсем другое время. Акра – это, наверное, Акко. А что еще было в то время? Нельзя отклоняться от того, что я уже сказал. Старичок умный.

– Да, наш парусник довез меня до Акры, а потом я с паломниками шел в Иерусалим, чтобы поклониться Святым местам. И еще хотел поучиться лечебному делу. Но в Иерусалиме мне не удалось пожить. Мне посоветовали идти в Газу, там, говорят, еще много евреев и имеются хорошие лекари.

– Хорошие лекари имеются везде. Многому можно научиться в Фустате[19]. Там еще живут и лечат ученики Мусы бин Маймуна[20]. Я тоже когда-то учился у него, но это было давно. Жалко, что тебе вряд ли придется учиться там. Тебя продадут, и неизвестно кому.

– Почему продадут? Я ведь свободный человек.

– Это тебе так кажется. Кто это может подтвердить перед судьей? Сейчас ты раб уважаемого торговца Ибрахима ал-Курди. Через неделю будет большой базар, и тебя выставят вместе с остальными рабами Ибрахима на продажу. Ибрахим хвастался, что получит за тебя много денег. Поэтому он просил меня позаботиться о тебе, чтобы ты выглядел хорошо при продаже. Ладно, у тебя все хорошо заживает. Моли своего Бога, чтобы ты достался хорошему хозяину.

Молчавший все время Гордон неожиданно сказал: