Глаз мертвеца - Анна Воронова

Вега закрыла глаза. Темно. Потом из темноты проступили черные же светящиеся круги. Так бывает – черное на черном, а светится. Круги вращались, сплетаясь в цепочку и рассыпаясь на звенья, они завораживали…

Рывок!

Ее словно выдернули из тела. Она стала ветром, водой, валунами. Круги перед глазами рассыпались. На миг мелькнул муравей на травинке, а потом она заскользила куда-то вниз, вниз, вниз, под землю… Через спутанные пожухлые стебли – в глубину, сквозь плотное сплетение травяных корешков, сквозь ходы дождевых червей, расходившиеся во все стороны. Мимо подземного муравейника, сквозь мощные корни ели, раскинувшиеся на сотни метров под землей. Корни тянулись до самой дороги, поэтому старая ель знала все, что происходит на огороде; корни росли и под собачьей будкой, и под летним домиком, и под дальним оврагом.

Вега замерла, прислушиваясь к себе.

Темно.

Абсолютно темно.

Ее окружала влажная почва. Так, должно быть, воспринимают мир кроты и медведки. Она не видела, но чуяла, как рядом в земляных коконах ворочаются толстые белые личинки жуков, как корешки пробираются глубже, как протискивается в норку хищная многоножка – слышала, как шуршит и потрескивает ее панцирь.

Потом ее мягко потянуло еще ниже. Закончился слой чернозема, она уткнулась лицом в холодный скользкий глинистый слой. Тут скапливалась вода. Тут кончались владения ели, корни поворачивали обратно, не желая грызть холодную безвкусную глину. Ниже лежал набухший от воды песок и слой обкатанной волнами гальки.

Не было больше девочки Веги: была земля, пронизанная корнями и подземными ручьями, шевелящаяся, живая. Все больше и больше земли. Черные круги расширялись – и глаза ее распахнулись сами собой. Она увидела яблочный сад снизу, изнутри, как если бы земля стала прозрачной, а она лежала бы где-то глубоко, на самом дне земляной реки. Увидела развесистые бороды корней, свисавшие с яблоневых стволов, фундамент летнего домика, низ бочки для воды, вкопанной у сарая.

Потом ее опять потянуло ниже, и она понеслась по подземному ручью, растворившись в его холодном течении. Она чуяла – глубоко под фундаментом прячутся старые кости, еще с войны. Уцелели только пара позвонков и полукружья таза, да подошва от сапога, да россыпь ржавых гильз. Кости засветились бледным голубым огнем.

Черный подземный ручей опять подхватил ее, потащил дальше, дальше, дальше – прямо к давно забытому старому кладбищу. Земля снова стала прозрачной. Она лежала на дне черного земляного озера. Над ее головой покачивались гробы, будто лодочки. На самой большой глубине, ближе к ней, почти задевая, едва заметно шевелились скелеты в выдолбленных старинных колодах. Над ними качались полураздавленные, разорванные древесными корнями старые гробы. А выше, у поверхности, «плавали» почти целые, современные, еще не тронутые тлением.

Мертвецы неярко светились в своих «футлярах», гробы как будто горели ровным пламенем, окруженные голубым сиянием. Корни кладбищенских деревьев жадно охватывали могилы, оплетали их, взламывали гробовые крышки, стараясь забраться внутрь. Там медленно корчились мертвые тела. Они, словно в танце, приподнимали руки и ноги, охваченные синим холодным пламенем. Огонь пропитывал их, и тела медленно чернели, тлели, вспыхивали с новой силой, чтобы, наконец, рассыпаться тускло светящимися косточками.

Близко-близко над головой, в мореной колоде, проплыл почерневший череп, улыбнулся ей желто-коричневыми зубами. По краям пустых глаз перебегали ленивые всполохи. Потом сквозь мертвый огонь просочилась черная вода, тихо закапала из глазниц. Черный череп плакал черными слезами. Воды становилось все больше, земля зачавкала, заколыхалась, задрожала…

Вега очнулась.

Увидела зеленый мшистый сумрак, муравьиную дорогу, травинки, рыжий сосновый сук – и некоторое время лежала неподвижно, вспоминая, кто она такая и где находится. Потянулась, медленно поднялась с могильного камня, вытерла мокрую щеку. Ночь наплывала со стороны озера. Дальние острова укутывались в темноту, щетинились еловыми гривами. Вдали, у карьера, подмигивали сквозь ветви деревьев золотые огни – там дрейфовала грузовая баржа. Огромный белый прожектор шарил лучом над железной дорогой. Вдалеке проехал лесовоз, тяжело грохоча прицепом. Бессонно шлепала-плескала у мостков волна, оттуда тянуло холодком и свежестью, будто огромный огурец разрезали. Из-за мыса ползли молочные полосы тумана, путаясь в шуршавших камышах.

Никого.

Вега подошла к воде, легла животом на теплый еще валун и долго пила прямо из озера.

Она никого и ничего не услышала. Надо попробовать еще раз – и уходить отсюда.

Горящие волосы

Сашка, перескакивая через три ступеньки, сбежал с площадки пятого этажа, лихо повернул в последний раз, так что перила загудели, и притормозил только в небольшом тамбуре перед входной дверью. С тех пор, как в проем вставили железную дверь, тут всегда было темно. Лампочку то выкручивали, то она перегорала, а новая дверь пропускала снаружи только одну тонкую ниточку света, ровно по стыку.

В темноте мерцал красный огонек-кнопка. Он ткнул в нее пальцем и, чертыхнувшись, отдернул руку. Кнопка была горячая. Осторожно тронул дверь ладонью – и тут же отдернул руку назад.

Горячо!

Странно… На солнце, что ли, она так нагрелась? Сашка задрал футболку, нажал на кнопку через ткань, толкнул тяжелую дверь ногой. Дверь нехотя отошла, он выскочил на крыльцо.

Двор был точно каменная кружка, полная ослепительного солнечного молока. Сашка зажмурился. Под веками побежали белые и красные, вспыхивающие, мельтешащие звездочки. Он осторожно, щурясь и прикрывая глаза ладонью, приподнял веки.

Пуста была детская площадка с жестяной старинной горкой, отполированной лихими «катальщиками» до слепящего блеска. Никто не качался на качелях, к которым обычно выстраивалась очередь, не крутился на маленькой карусели. Только солнце слепило глаза, отражаясь в стеклах припаркованных машин.

Он огляделся.

Ни привычных бабушек на скамейке перед парадным, ни малышни в песочнице, ни мужиков у дверей магазинчика. Всех словно смыло солнечным светом, выпарило жарой.

Сашка медленно двинулся к старым гаражам. Там, в асфальтовом закутке, плескалась вечная лужа, никогда не пересыхавшая, потому что вытекала она прямо из ближайшего болота.

Он осторожно, стараясь не испачкаться в ржавчине, протиснулся в узкую щель между гаражными стенками и очутился на месте. Ребята, оказывается, все были тут, они сидели молча на корточках вокруг лужи.

– Здорово, пацаны! – радостно начал Сашка. – А я думаю – куда все подевались? А вы тут, э-э…