Оранжевый викинг. Сборник путевых заметок - Иван Александровский

Асфальтовое шоссе, спускающееся от гор, напоминает растянутую для просушки рыболовную сеть. Вот и Ялта.

Я прощаюсь со своими попутчиками и иду к морю.

Три части прибоя, сок акации, щепотка толченой бирюзы, крик чайки и шорох гальки – вот и весь рецепт коктейля «Набережная Ялты». Подавать в пластиковом стакане, украшенном веточкой кипариса.

Под плакатом «Пляж закрыт! Медицинская помощь и спасение на воде не обеспечиваются» котенок играет пробкой от шампанского. Закрыт не только пляж: до весны заперли свои двери закусочная «Ракушка-Мидяйка», ресторан «Ван Гог», хуторок «Ля Мер». В кафе «Натали» под песню «Попрошу у Санты антидепрессанты» задумчиво пьют кофе притихшие старшеклассницы и одетые не по сезону хиппи. Рыбаки вытащили на берег свои лодки и режутся в подкидного дурака.

Мужчины здесь говорят с певучей интонацией милиционера Грищенко из «Зеленого фургона». А у девушек речь округлая и нежная, словно крымский персик.

Оставшись без света, ялтинцы высыпали к морю и теперь неприкаянно бродят по набережной из одной стороны в другую. В магазинах торговля идет при свечах: люди вглядываются в сумрачные витрины, взвешивают на ладонях монеты, подносят купюры ближе к глазам. Нет, не сказать, что электричества нет нигде – в некоторых кафе и гостиницах работают свои генераторы, всеми огнями сияет крокодиловая ферма, судя по огромной очереди, работает центральное отделение местного банка. Но это, скорее, исключение.

Вместе со светом куда-то исчезли все звуки. Так тихо, что можно услышать, как на улице Рузвельта скрипит коляска и потрескивает огонек кубинской сигары.

В кафе «Шелковый путь» из всего меню лишь чечевичная похлебка и салат из баранины и редьки. Делаю заказ и через некоторое время слышу грохот и узбекские ругательства – это вместе с моим супом упал в темноте официант. А больше супа нет. Салат есть тоже как-то расхотелось.

На площади бабушка торгует крохотными креветками, арахисом и сигаретами поштучно. Покупаю пару сигарет и чувствую, как на мое плечо ложится тяжелая рука. «Подкуривай, родной, – улыбается золотым зубом седой армянин. – Меня Вазген зовут, а там – моя машина. Тридцать лет таксую, то-се. Хочешь, покатаемся? Крым посмотришь, чачу попьешь, лук местный покушаешь. И возьму недорого. Да ты не бойся, меня тут все знают. Ты в какой гостинице живешь? Тогда завтра в 10 утра буду тебя у ворот ждать. А сейчас домой иди. Зачем тебе темная Ялта?»

Голубой залив, Никитская расселина, Мисхор, Гурзуф, каньон Уч-Кош, перевал Шайтан-Мердвен – потрепанная колода старых добрых крымских карт, сколько ни тасуй, обязательно вытянешь козырь. Вот только как все успеть за один день? Лукавый джокер Вазген предлагает ехать сразу в Севастополь – посмотреть, как не в силах вынести расставания с верным Абреком стреляется поручик Брусенцов, как садятся на последний пароход генерал Чарнота и приват-доцент Голубков, как в последний раз идет осматривать укрепления Малахова кургана адмирал Нахимов. Но это, пожалуй, в другой раз.

А пока мы тормозим у Фороса и идем любоваться церковью Воскресения Христова. Ранним утром на красной скале кроме нас только группа школьников. Придерживая шапочки от ветра, они почтительно слушают историю экскурсовода про чудесное спасение юной девушки из XIX века, чей экипаж обезумевшие лошади понесли прямо в пропасть, но на самом краю вдруг остановились. Вазген шепчет мне на ухо, что эта девушка была любовницей купца Кузнецова, который в честь чудесного спасения и построил тут церковь.

– А ты бы не построил?! – усмехается он, выжимает педаль газа, и вот мы уже в Ласточкином гнезде.

Сегодня здесь ни людей, ни ласточек. Некому вязать амулеты на деревья, бросать монетки в волшебный сундук, покупать патриотические магниты, ловить в объектив шпили и башни игрушечного замка. Мне тоже как-то лень. Знаменитый профиль Ласточкиного гнезда так широко растиражирован, что радости от встречи с ним не больше, чем от свидания с пирамидой Хеопса. Я покупаю бутылку пива и сажусь на камни. Расстроенный таким невниманием, замок перестает вращать флюгерами и сливается с осенним воздухом.

За моей спиной с огромной связкой красного лука возникает Вазген.

– Сладкий, отвечаю, нигде такой не купишь. В Крыму только два места, где растет. Туристам втридорога отдают, а у меня – скидка. Меня тут все знают.

Мне кажется, издалека мы похожи на забавный памятник.

Пока заезжали в Симеиз, пока ели на пляже чурчхелу, в Ливадии закрылся дворец. В утешение Вазген предлагает отвезти меня на Ай-Петри. Я не против. Скоро машина въезжает на серпантин и начинается наше восхождение. Склоны горы устилает опавшая листва, сквозь деревья проглядывает солнце. Вазген то поет, то рассказывает о тысяче способов приготовления люля-кебаба. Внезапно его «мерседес» переходит на шаг, а затем останавливается.

– Выходи, грибы собирать будем. Их много тут сейчас…

Дальнейшее развитие событий рисуется в стиле фильма «Крестный отец». Однако я покорно отстегиваю ремень безопасности и вылезаю из салона. В конце концов, кто я такой, чтобы не доверять человеку, с которым только что молился в одном храме и покупал десертный лук! Минут двадцать мы сосредоточенно бродим по лесу, после чего возвращаемся в машину и продолжаем подъем.

– А ты знаешь, какой на вершине ветер? А сам не ел ничего. Тебя же такого голодного оттуда просто сдует! Кушать надо. К землякам моим теперь заедем. А то тут разные на дороге есть – отравят, невкусно накормят, денег лишних возьмут. Тут знать надо…

Вазген тормозит у застекленного сарайчика под названием «Кафе у Сережи: армянская домашняя, семейная кухня». Дядя Сережа с достоинством курит на пороге. Перекинувшись парой слов с Вазгеном, он обещает мне лучшую чачу и шашлык из барана. Весь антураж его кафе – огромный плюшевый дельфин и голографический постер фильма «Лицо со шрамом» с Аль Пачино. Жена дяди Сережи разливает чачу из трехлитровой пластиковой канистры, нарезает сыр и овощи. А на улице сыновья и зять уже готовят мясо.

На вопрос, где можно помыть руки, хозяин величаво машет в сторону обрыва, где на свистящем ветру из последних сил держится за гору ветхий туалет. Возвращаюсь назад, чтобы выпить для храбрости. Дядя Сережа встречает меня с чистым полотенцем.

В 1982 году он служил водителем в Афганистане. Однажды на перевале колонна попала в засаду. Им тогда крепко досталось. Кабину грузовика в нескольких местах прошило пулями. Дядю Сережу ранило в ногу, а его напарник погиб.

– Да ты не хмурься! Смотри, какая вокруг природа! Вот и шашлык готов…

Утром Вазген везет меня в аэропорт.

– Ай, ну зачем так на мало приехал!

– Работа, Вазген-джан, надо возвращаться.

– Это я понимаю. Нет, ты только посмотри, какой туман! Медведь-горы совсем не видно.

– А что там у Медведь-горы?

– Как что?! Международный детский лагерь всесоюзного значения!

– Ах да, «Артек». И как я только мог забыть!

Особенности внутреннего туризма

Когда продавщица Кундуз не понимает, чего хочет от нее бельгийский турист, а испанец на станции «Охотный ряд» не в силах объясниться с кассиршей Валентиной, не ругайте родину, а лучше съездите в Китай.

Несмотря на впечатляющие перемены, произошедшие в стране за последнюю четверть века, жизнь простого китайца по-прежнему не сахар. И усложнять ее изучением иностранных языков он вряд ли станет.

Ибо если завтра в Поднебесную вдруг перестанут приезжать гости из-за рубежа, Китай совсем не огорчится и без особых проблем компенсирует убытки миллионными доходами от внутреннего туризма.

Знаменитый античный лозунг гласил: «Кто не был в Афинах – тот чурбан». Мао Цзэдун пошел дальше и сказал: «Если ты не побывал на Великой Китайской Стене – ты не настоящий китаец». В 1957 году завет Великого кормчего торжественно повесили над отреставрированным участком Стены, и с тех пор китайцы ему исправно следуют.

Более того, посещением памятника обороны империи от беспокойных кочевников дело, как вы понимаете, не ограничивается.

В любое время года колхозники из-под Уханя и Сычуаня в пуховых зипунах и френчах прямо с вокзала с чемоданами и баулами, расписанными под Louis Vuitton, спешат на главную площадь страны Тяньаньмэнь, оттуда – в зоопарк, где уйгурские бабки в пестрых нарядах уже дивятся на панд и морских коров, а потом непременно нужно посетить Запретный город Гугун, парк Бэйхай, Храм Неба Тяньтань, хорошо бы еще где-нибудь поесть и, если останется время, сходить в оперу… Китайские туристы из глубинки шумны, пахучи и любознательны. Какой уж тут английский!

Тем временем в хутунах – так здесь называют традиционные жилые кварталы бедноты – уже накоптили уток и сварили лапшу. Рикши разливают чай и наблюдают за тем, как соседи раскладывают маджонг и кормят рисом певчих птиц в старинных рассохшихся клетках.