Атаман. Кровь за кровь - Максим Гарин

Терпухин, поняв, что толку от Ковалева нет, ушел, не сказав в ответ ни слова. В самом деле, он не был силен в истории казачества. В программе советской школы, которую он окончил в станице Орликовой, о казаках почти ничего не говорилось. Однако позже Терпухин узнал, что атаман Всевеликого войска Дон­ского Петр Николаевич Краснов, избранный на эту должность еще в тысяча девятьсот восемнадцатом го­ду белогвардейским «Кругом спасения Дона», активно сотрудничал с фашистами, объявил со своими пособ­никами Второй Казачий Сполох и вторую войну боль­шевистскому режиму. За это Краснов, и был казнен через повешение в январе тысяча девятьсот сорок седьмого года.

Прошло несколько дней. О Демидове ничего не бы­ло слышно. Как в воду канул. За это время в степь между станицами Орликовой и Гришановской прибыла часть российского МВД и устроила некое подобие по­гранично-пропускного пункта на дороге, которая вела из Орликовой в Гришановскую. Еще два блок-поста были оборудованы на въезде и выезде в самой станице Гришановской.

Эмвэдэшников по ночам обстреливали, и они днями спешно обкладывали свои четыре вагончики и автомо­бильные кунги мешками с песком.

Юрий несколько раз ездил в станицу Гришанов­скую, чтобы найти там Ахмета. Терпухина всякий раз останавливали постовые, и ему приходилось долго и нудно объяснять, куда подевался его паспорт.

В самой Гришановской родственники Ахмета ут­верждали, что парень тоже пропал с того самого дня, когда уехал с ним на розыски угнанного автомобиля. Приходилось возвращаться на хутор ни с чем. На по­сту Юрия встречал уже другой постовой, и опять ему приходилось тянуть из себя жилы, объясняя отсутст­вие паспорта.

Однажды в Гришановской Терпухин наткнулся на знакомую девушку-чеченку, которую видел в том доме, куда его с Демидовым определили ночевать. Девушка спешила куда-то по своим делам. Юрий обогнал ее на автомобиле, вылез из салона и пошел навстречу. Она тут же его узнала, вся вспыхнула, залившись багрянцем, проступившим даже через ее смуглую кожу, но не повернула назад, не бросилась бежать, а, поборов сму­щение, шагнула вперед, причем ее рука нырнула во внутренний карман жакетки.

Терпухин напрягся, подумав, что, возможно, девушка попытается убрать его с дороги при помощи оружия. Однако девушка вытащила два красных пас­порта, аккуратно завернутых в полиэтиленовый ме­шочек.

-    Это ваши!

Терпухин успокоился, взял протянутые книжечки и убедился, что это действительно их паспорта.

— А где второй русский, Демидов?

-       Не знаю, — испуганно ответила девушка. — Они..  Они увезли его...

—      А где Ахмет?

—  Ахмет? Ахмет здесь. Но он ни в чем не виноват, он боится тебя...

—      Отведи меня к нему. Пусть не боится, я ничего ему не сделаю. Садись в машину. Кстати, как тебя кличут?

—  Фатха, — робко произнесла девушка, и лицо ее снова залила краска.

«И чего она все краснеет? — подумал Терпухин. — Робеет, что ли? Не похоже, чтобы чеченские девушки так робели. А может, стыдится чего, совесть нечиста?»

Терпухин подъехал к дому, в котором проживали отец и мать Ахмета. Как и следовало ожидать, Ахмета гам не оказалось. Когда же Фатха растолковала его ро­дителям, что Терпухин ничего дурного их сыну не сде­лает, отец Ахмета, седобородый пучеглазый старик, постучал клюкой в потолок. На чердаке послышался шум, и в комнате появился Ахмет. Как и его родствен­ница Фатха, он залился краской.

—   Ты можешь мне объяснить, что случилось? — сурово произнес Терпухин.

—   Я не виноват, я не знал... — затараторил Ахмет, поглядывая то на Терпухина, то на Фатху. Девушка что-то сказала ему по-чеченски.

—   Это они украли машину, — осмелел Ахмет, — и не хотели отдавать.

—   Вот как? — деланно удивился Юрий. — А зачем им понадобился Демидов? Он у них?

—   Не знаю. Они украли машину и продали ее ро­дителям Фатхи, — Ахмет указал на девушку.

—   Интересно, за сколько?

—   Не знаю, — Ахмет опустил глаза.

—   За шестьсот долларов, — неожиданно произнес­ла Фатха и в который раз покраснела.

—   Ого! Ведь машина была почти что новая! — вос­кликнул Терпухин.

—   Мои родители хотели вернуть машину Демидо­ву, — сказала Фатха.

—   Почему же не вернули?

—   Мы не знали, что Джебраил украл ее у вас... Ес­ли бы мы знали, то не стали бы покупать ворованную машину. Когда вы приехали, мои родители сразу же решили вернуть машину и потребовали назад деньги, но Джебраил и слушать не захотел.

—  А как же этот ваш... Бекмерза?

—   Бекмерза? Джебраил ушел от него, — ответила девушка, — вместе с Демидовым.

Она смотрела на Терпухина чистым и ясным взо­ром. Теперь ее совесть была чиста и она не краснела, как школьница.

Юрий вышел во двор и направился к своему автомо­билю. Его догнал Ахмет и, пряча глаза, пробормотал:

—   Слушай, я знаю, ты хороший человек. Может, Джебраил и ушел от своего командира, но я точно знаю, что Демидов остался у него. Я уверен... Если по­говорить с Джебраилом...

—   Послушай, — разозлился Терпухин, чувствуя, что теперь за Демидова придется платить выкуп, — кто кем командует? Берикоза этот Джебраилом или Джебраил этим Берикозой?..

—   Никому не говори, что я тебе об этом сказал, хо­рошо? Я точно знаю, что они специально отправили сю­да Фатху с паспортами. Им что-то нужно...

—  Откуда тебе это известно?

—   Неважно, — прошептал Ахмет. — А чтобы ты мне поверил, скажу, что Бекмерза в тот день никуда не уезжал.               

На улице, в том месте, где Терпухин оставил маши­ну, ничего не было. Юрий не поверил собственным глазам. Надо же, завлекают в дом, сволочи, заговаривают зубы,  в то время как его машину угоняют!

Терпухин обернулся и, зло выругавшись, побежал обратно в дом Ахмета. Возле калитки он остановился, пригнулся и вооружился пистолетом. Но едва в его ру­нах появилось оружие прозвучала автоматная очередь. Пулями разнесли сосновые доски забора в щепки.

Не поняв, откуда стреляли, Терпухин перемахнул через забор и очутился в каком-то огороде. Подняв­шись на ноги, он бросился к спасительному углу дома. Автоматная очередь еще раз вспорола воздух. Завизжали женщины. Терпухин свернул за угол и вжался спиной в кирпичную стенку. «Нет, они не хотят меня убить... Иначе я давно отправился бы к земляным чер­вям... Пугают или отвлекают, чтобы отогнать машину подальше...»

Едва Терпухин высунулся, как снова грохнула оче­редь. Пули отсекали от кладки кусочки кирпичей. Один осколок впился в предплечье. Юрий извлек его. Из раны тонкой струйкой полилась алая кровь.

«Надо пробиваться к блок-посту, — подумал Терпу­хин, слизывая кровь с предплечья. — Иначе они про­держат меня здесь до ночи. Только как это сделать?»

Осмотревшись, Юрий решил: не уходить дворами, а наоборот — атаковать. А для начала подавить «огне­вую точку» противника. Он успел заметить, что пули били вниз, значит, стреляли сверху, скорее всего, с чердака дома Ахмета. Возможно, стрелял и сам Ах­мет, если, конечно, успел после того, как они расста­лись, быстро взобраться на чердак, где прятался до прихода Терпухина. Дом стоял немного наискосок, по­этому стрелять можно было только из слухового окна фронтона с северной стороны... Именно туда нужно бы­ло выстрелить Юрию, чтобы заставить заткнуться ав­томатчика.

Выскочив из-за угла и удерживая пистолет обеими руками, Терпухин стал стрелять в железную крышу дома, метя в ее северную часть.

Атаман не ошибся. Стрелявший замолчал. Замин­ка дала Терпухину возможность выскочить на улицу и беспрепятственно пробежать мимо нескольких до­мов в направлении блок-поста. Однако сзади затре­щали сразу несколько автоматов, причем в целях бе­зопасности стреляли в воздух. Юрий прибавил ходу. Вскоре он увидел свою машину. Как и предполагал — возле блок-поста. У чеченцев не хватило времени, чтобы уговорить эмвэдэшников выпустить их из ста­ницы.

Завидев Терпухина, чеченцы бросили «Ниву» и бегом пустились в сторону Чечни.

Когда Юрий подошел к своей машине, молодцеватый капитан милиции воскликнул:

Хорошо стрелял! Мы слышали. Думали, тебе каюк.

Терпухин промолчал.

Значит, ты одержал над ними полную викторию, что бывает редко... — продолжал милиционер. — Они тебе это припомнят, — капитан протянул Юрию индивидуальный перевязочный пакет. — Не то что машину, самого угонят. Нам в Академии подборку документов показывали — разные договоренности, справки по кавказским делам за последние триста лет. Почти все они о том, что русские обязуются делать то-то и то-то, н «дикие горцы» — не красть людей... Они тебя при­жмут, парень.

Я их так прижму, что шерсть у них задымится, зло бросил Терпухин, перевязывая руку.

Уже за рулем, глядя, как кровь проступает сквозь бинт, Юрий вспомнил разговор с Ковалевым.

-Да, сколько еще прольется крови, — подумал им, пока «дикие» станут цивилизованными... А может это мы, русские, нецивилизованные, и нужно принимать их, чеченцев, такими, какие они есть?»