Мама, мамочка! - Доктор Нонна

Свете было двадцать четыре, когда в доме у них появился Геннадий. Он был владельцем очень дорогого и совершенно убыточного ресторана с идиотским названием «Эскорт». Не очень красивый, не очень умный Гена был на восемь лет старше толстой, перезрелой девственницы, вечно чем-нибудь да недовольной. Опытный в делах любви, незнакомых Светлане, он не замечал недостатков ее фигуры.

– Ты такая… сладкая! Ну, просто сдобная булочка, да и все тут! Сил нет, как мне тебя хочется! – признался он однажды, оставшись с ней наедине, пока Арина Михайловна, которую он нежно звал Аришенькой, готовила в недавно заново, по-современному, оборудованной кухне чай и свои знаменитые бутерброды.

– Вы, Геннадий, в своем уме? – холодно осведомилась Света, отнюдь не желавшая себе новых сердечных травм.

– Нет, – ответил горе-бизнесмен, доставая из кармана маленький бархатный футлярчик, – я от тебя давно без ума!

Не за сногсшибательно дорогое кольцо, безвкусное, как все, что он приносил в дом, но за эти слова Света простила ему все несоответствия романтическому образу, успевшему сложиться у нее в голове. К любви ее чувство никакого отношения не имело, но брак у них получился если и не самый страстный, то в общем и целом все же счастливый. По большому счету, его не портили ни ковры с ухмыляющимися тиграми, ни тяжелая мебель, ни аляповатая посуда, которые Геннадий считал непременными символами благосостояния, ни тем более Светин лишний вес.

Женушка-красавицаЖенушка-умница.Ненаглядная пышечка.

Он совершенно искренне рассыпался в комплиментах и ласках, но удовольствия с ним она не получала, просто делала все, как он хотел, не высказывая собственных пожеланий и не проявляя инициативы, и старалась не замечать неприятных мелочей, запросто способных убить любое, даже самое сильное, сексуальное желание. Долг, как говорится, платежом красен: Свете, по-прежнему одевавшейся дорого и со вкусом, но не любившей смотреть на себя в зеркало, совестно было и намекнуть мужу на неприятную отрыжку после еды, дурной запах изо рта, потные подмышки, на давно вышедшие из моды яркие тренировочные костюмы.

«Ничего, – думала она, – были бы дети, остальное уж как-нибудь».

Детей, однако, все не было. Перед каждыми месячными Света ждала приятной новости, даже тесты в аптеке покупала заранее, но, хотя цикл у нее всегда был неровный, длинный, долгожданная вторая полосочка в окошке никак не проявлялась.

– А ты пойди в церковь, попроси Святую Деву, она поможет, – посоветовала Александра, ни с того ни с сего вдруг ударившаяся в религию.

– Еще чего! Что же это я, попрошайничать буду? – возмутилась Света, меряя ее презрительным взглядом с головы до ног: манера одеваться у «брошенки» была все та же, убогая. – На паперти пусть нищие стоят!

Как и большинство бывших советских людей, Александра, после развода так и не нашедшая нового партнера, в перестроечные времена не разбогатела, а теперь, после дефолта, потеряв немудрящую работу, и вовсе распродавала за гроши свой ценный мейсенский фарфор с деревянного ящика у станции метро «Текстильщики». Очередная бестактность состоятельной подруги едва не ввела ее во грех.

«Как тебя, паразитку, только земля носит?! Чтоб ты… Ой, нет, Господи, не слушай меня, не слушай! Глупость сморозила! Пусть себе живет. Таким, как она, в сто раз трудней, чем мне…»

Может, как раз из жалости добрая Александра и дружила с ней до сих пор, а то кто еще гордячке и злюке без надобности слово скажет?

Света ходила к врачам, сдавала бесконечные анализы, пила отвратительные на вкус минеральные воды – все без толку. Вроде и нет никакой патологии, а ребенок получаться не хочет. Рекомендовали проверить Гену, но Светлана отказалась оскорблять мужа унизительной процедурой. Мало интересуясь окружающими и тем, что они на самом деле думают, Света всех равняла в основном по себе, а потому была совершенно уверена, что Гена сразу же увильнет от супружеских обязанностей, если только будет повод.

– Слушайте, в детском доме сотни сироток только и ждут, когда вы им руку протянете, – сказал как-то лечащий врач, приняв от Светы вместо спасибо очередную порцию попреков, – мы здесь, конечно, не упомянутая вами израильская медицина, способная на чудеса, но в деле своем все же кое-как кумекаем. Хотите быть матерью, хоть героиней, – будьте, возможность есть, а сюда больше не приходите, разве что по другому какому-нибудь поводу!

«Генка виноват, он бесплодный! – С отвращением вспоминая все то, что муж любил регулярно делать с ней в постели, Света легко открестилась от неприятных слов врача. – Несправедливо это! Несправедливо, Господи! Куда ты смотришь?! Трудно тебе, что ли, помочь? Тоже мне, всемогущий называется!»

Так Света впервые в жизни обратилась к Богу. Как, собственно, ко всем, к кому обращалась до сих пор, – со словами упрека.

Похоже, прав Невидимый, с Богом ругаться ой как опасно… Пристраиваясь поудобнее на постели, Света в этот раз старается не потревожить грудь, которой, конечно, не спасет и Казаков. Спас бы жизнь, на том спасибо.

Обещанное Александрой чудо между тем долго себя ждать не заставило.

– У вас будет мальчик, – сказал другой, новый, врач.

«Ну вот, так бы и сразу! Давно пора!» – удовлетворенно подумала Света. И блаженно расслабилась: справедливость снова восторжествовала.

Надо отдать Светлане должное: избалованная и нетерпеливая, она без звука вынесла и жуткий токсикоз, и рвоту, и бессонницу, и боль в ногах, которым теперь приходилось носить не только ее, но и плод.

Вот появится Вовочка…

Давай купим для Вовочки…

Вовочке понадобится то-то и то-то…

Она, как волшебные заклинания, повторяла избранное сыну имя, и физические неудобства, связанные с его совершенно здоровым развитием и ростом, отходили на второй план, забывались и меркли.

– Представляешь, Геночка, у нас будет сын!

В этот, к сожалению совсем короткий, период их совместной жизни щедрый Гена, заранее полюбивший сына не меньше, чем она сама, казался ей очень нежным и очень любимым. Обои в детской с медвежатами и зайчиками, кроватка с голубыми рюшками, пеленальный комод, ванночка для купания, распашонки, ползунки, даже памперсы – все было куплено от души, расставлено и разложено загодя. Мальчику оставалось только появиться на свет, войти в этот мир, полный любви, и быть счастливым.

«Если бы ты не вмешалась, все так и было бы! Зачем? Зачем ты вмешалась? – Света мысленно обращается к матери со всей силой былой ненависти. – Будь они прокляты, твои магазины!»

Мать продолжала строить и расширять их давно уже общий с Геной бизнес, росло число супермаркетов, процветала сеть ресторанов для появившихся в России «белых воротничков». Когда у Светы на две недели раньше срока начались схватки, Арина Михайловна с Геннадием как раз открывали в Питере новый филиал.

– Мама, Гена, что мне делать?! – стонала роженица в телефон. – Что делать?!

– Вызывай «Скорую», – резонно сказала мать, – отопри дверь, сама сядь на диван и жди, а я предупрежу Александру, чтобы встречала тебя в роддоме.

– Хорошо тебе говорить – жди! – завыла Света, корчась от следующей волны дикой боли. – Пока по пробкам «Скорая» доедет!

– Что ты предлагаешь? – Арина Михайловна старалась сохранять хотя бы внешнее спокойствие. – Мы далеко. Звони в «Скорую», садись и жди. Объясни ситуацию, пусть тебя заранее положат в роддом.

– Заранее?! Что значит – заранее?!

– Первые схватки обычно проходят, сегодня ты, скорее всего, не родишь, а завтра мы с Геной приедем, но пусть, пусть они тебя отвезут, на всякий случай.

Света не послушалась.

Улучив момент между схватками, она спустилась на лифте с третьего этажа, остановила частника и, протянув ему пятьдесят долларов (другой наличности в доме не нашлось), сквозь слезы проговорила:

– Будьте добры, в роддом, на улицу Победы.

Сегодня, через одиннадцать лет, она с изумлением думает о своем тогдашнем легкомыслии. Время-то было какое! Девяносто девятый год! Тогда, после дефолта, за пятьдесят зеленых и убить могли…

– Ну садись, – пожилой частник чуть скривил губы в не очень искренней улыбке и повез ее, плохо соображающую, прямиком в Измайловский парк.

– Куда? Куда мы едем? – Дорогу до роддома Света знала хорошо, и непривычные улицы, по которым мчались старые «Жигули», вызывали у нее страх.

– Так ближе, – отозвался водитель уже совсем без всякой улыбки и, остановив машину в пустом и незнакомом месте, приказал: – Выметайся, сучка жирная, снимай кольца, все золотые цацки, да побыстрей!

Понимая, что попала в беду, Света кое-как выбралась наружу. Вытащила серьги из ушей, расстегнула цепочку дорогого кулона на шее, и только обручальное кольцо никак не снималось с отекшего пальца.

– Я сейчас, сейчас… Вот, возьмите, все возьмите, только отвезите в роддом, я вас умоляю!