Журнал «Вокруг Света» №04 за 1989 год - Вокруг Света
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
...Посетили резиденцию Наполеона. Океана не видно: так было задумано. Дом-музей. Хранитель в должности консула Франции. Пожалуй, это почетная ссылка. Все остальные, даже садовник — местные. Дом большой, похож на помещичью усадьбу — каминный зал, бильярдная, столовая, спальня, кабинет. Очень много картин. В основном написанные при жизни Наполеона. Они рассказывают о всех походах императора. Не нашли только о походе в Россию. Лишь на одной картине — обломки корабля надежд Наполеона, и каждая доска — с названием города. Есть там и надпись «Москва».
...Город Джемстаун, 5800 жителей. Язык в основном английский, но часть населения говорит по-французски. Расположен в узком ущелье. С рейда можно попасть только шлюпкой. Гавани на острове нет. Скалы, обрывы, бастионы. В городе 2 церкви, 3 бара, таможня, 2 больших магазина, радиостанция. Телевидения нет. Здесь сделали запись моего выступления для местного радио на английском языке. Передали или нет — не знаю.
Всем без исключения членам экипажа я задавал один и тот же вопрос — наивный, наверное, но мне казалось важным получить на него ответы: что показалось самым интересным в кругосветном плавании? Самым парадоксальным образом отреагировал Владимир Терняк:
— Переход по Средиземному морю. Там мы встречали много яхт, больших и маленьких, было напряженное судовождение, не то что в океане, где идешь месяц и никого не видно.
Когда мы разместились на палубе «Икара», Владимир начал рассказывать о парусах. Я понял, что следить за их состоянием было его основной заботой во время плавания. Терняк поведал, как в Индийском океане паруса стали постепенно расползаться, рваться, а все иголки, что взяли из дома, переломались, к Австралии подошли с одной; как в Хобарте на борт «Икара» пришел австралийский коллега, и Владимир прятал нашу парусину в трюме, чтобы гость ее не заметил...
Из рапорта капитана Немирова:
Около Конакри 1 мая поймали акулу. Крупную. Больше двух метров. Было развлечение для всего экипажа. До этого за все время поймали только нескольких тунцов. Буксировали за собой крюк. Наживка — сало. Решили сделать суп из акульих плавников. Попробовал одну ложку, больше не захотелось. Акулу выбросили. Уже потом выяснили, что это была голубая акула. Оказывается, она почти вся съедобная — деликатес, но было уже поздно.
...У берегов Мавритании, в районе Кап-Блан, внезапно сели на мель. Толчок мягкий. Видимо, песок. Во всяком случае, не камни. Снялись. Развернулись. Минут 10 шли обратно. Как ни хотелось команде быть ближе к берегу, взяли мористее. Самое интересное, что мель в 45 милях от берега. В лоции ничего нет. В 20 милях отмель с глубинами 11 метров, а у вас осадка всего 2,5 м. Точку засекли с помощью приборов с точностью до 1 мили. В Санта-Крусе передадим нашим рыбакам.
...Переход в Атлантике был, безусловно, многократно легче, чем в Южном океане.
В навигационном отношении больших ошибок не было. На все точки выходили верно. Паруса ремонтировали значительно меньше, чем в Индийском океане. Вот тут пригодились тройные комплекты штормовых.
РЛС хорошо помогала при сближении с берегами. Станцию космической навигации в океане включали редко (1—2 раза в неделю). На о. Св. Елены вышли удивительно точно, пользуясь наблюдениями солнца.
Двигатель и генератор имеют поломки. Генератор вышел из строя за сутки до о. Тенерифе. (Повезло.) Корпус судна хорошо держит удары волн, броски на волне, резкие неожиданные крены. Стоячий такелаж выдержал все. Бегучий такелаж меняли несколько раз, и на о. Тенерифе он подлежит полной замене, т. к. впереди еще 3000 миль.
Два перехода по 100—105 суток в яхте. Это, наверное, трудно. А для нас стало обычным. Все здоровы. Болезней не было. Ушибы, порезы, царапины — это неизбежно. Андрей Марков с этим справляется умело.
Последняя моя встреча — со старпомом «Икара» Анатолием Кузнецовым, ассистентом кафедры конструкции корпуса корабля Николаевского кораблестроительного института. Больше двадцати лет Анатолий занимается парусным спортом. До института гонялся на швертботах, а с 1975 года ходил на двухмачтовой яхте «Арктика». Выиграл с Немировым Кубок Черного моря.
— Я все время ходил с ним старпомом, вот и в кругосветку тоже... Для меня особый интерес представлял Тихий океан — район самых жестких условий для крейсерских яхт. И не только для яхт — для людей тоже. Вообще в океане люди как-то по-другому общаются друг с другом, быстро появляются взаимопонимание, взаимовыручка... Вот, например, в проливе Дрейка заметили судно. Шло оно далеко в стороне, своим курсом. Мы даже не знали, чье оно. Включили радиостанцию, передали радиограмму, и через два дня ее уже приняли в Николаеве. То судно было чилийское...
Перу Анатолия Кузнецова принадлежит одно из стихотворений, написанных во время кругосветки:
Поизносились наши паруса,
И днище обросло густой травою.
Над головой чужие небеса,
И ветер непрерывно в вантах воет.
Мы здесь давно забыли про уют
И про постель, куда ложатся двое.
Морские птицы песен не поют,
Не о любви нам ветер в вантах воет.
И нам сейчас совсем не до любви,
Хранил бы бог, и выдержали тросы.
И чтобы друг душой не покривил
И за кормой — парили альбатросы.
Дух плавания, на мой взгляд, эти строки передают довольно точно. В них — атмосфера, царившая на борту «Икара».
Кстати, почему «Икар»? Ведь, как известно, герой античного мифа, взлетевший к небу на крыльях, упал в море и погиб. Неужели экипаж не видел мрачной символики, заключенной в названии яхты? Этот вопрос задавали Борису Степановичу Немирову и до, и после плавания. Капитан отвечает на него так:
— «Икар» — это не человек. «Икар» — это состояние души...
Николаев
Олег Гураш
Аборигены Западной Гумисты
«Посторонним вход воспрещен»
Узенькая дорога, лепившаяся к склону горы, казалось, целиком состояла из рытвин да ухабов. Меня отчаянно бросало то вверх, то в стороны, поэтому приходилось изо всех сил держаться за скобу, чтобы не вылететь из машины. Словно извиняясь за непредвиденное испытание, мой спутник, заведующий зоотехническим отделением Научно-исследовательского института экспериментальной патологии и терапии Академии медицинских наук СССР Валерий Гургенович Чалян объяснил, что в древние времена здесь, в ущелье реки Западная Гумиста, проходила лишь вьючная тропа, которая вела от побережья в горную страну Псху и дальше — через Санчарский перевал — в Черкессию. А поскольку селений в ущелье нет, дорогой пользуются теперь редко, вот никто и не думает приводить ее в порядок. Наконец наш «газик» замер на небольшой площадке перед воротами со строгим предупреждением: «Посторонним вход воспрещен. Обезьяний заказник». Пройдя за ограду, я обнаружил, что высоко над рекой натянут стальной трос, под которым ветер раскачивал подвешенную на роликах маленькую — три человека едва уместятся — деревянную платформу.
— Это место для заказника мы выбрали специально,— пояснил Валерий Гургенович.— Река служит для него естественной границей. Гамадрилы, хотя и смогут выплыть, окажись в воде, сами в нее никогда не полезут. Да и для посторонних река служит серьезным препятствием, так что никто обезьян не беспокоит.
В это я охотно поверил, поскольку точно посредине люлька остановилась на провисшем чуть ли не к самой воде тросе, и Чалян, надев рукавицы, принялся подтягивать нас к противоположному берегу. Выйдя на твердую землю, я осмотрелся. Передо мной была просторная поляна, за которой круто вверх уходил склон ущелья, густо заросший каштанами, буками, самшитом, лавровишней. У самой опушки вытянулся длинный ряд похожих на большие ящики деревянных домиков, стояли две пустые клетки да невзрачный сарайчик. Еще на поляне были два непонятных сооружения — приподнятые над землей на невысоких опорах бетонные платформы метра два шириной. Даже не верилось, что здесь, в часе езды от Сухуми, в столь прозаической обстановке проводится уникальный — единственный в мире — биологический эксперимент по вольному содержанию и разведению обезьян из далекой Африки.
Впрочем, экспериментом его можно было назвать в начале 70-х, когда прибыла первая партия павианов гамадрилов из Эфиопии. Вот тогда споров и сомнений было немало. А выживут ли переселенцы на Кавказе, где зимой и снег и мороз? Обезьяны — животные подвижные, где гарантии, что в один прекрасный день они не переберутся поближе к населенным местам и не начнут совершать набеги на сады и виноградники? Если же останутся на месте, то не нарушат ли природный баланс в отведенном им лесу? Сегодня можно твердо сказать, что работа энтузиастов увенчалась успехом.
