Легенда о царице. Часть третья. Стерва Египта - Василий Фомин

Кто подсказал бы? Ну, че, никто не знает? Граждане? А? Первая проблема отпала сама собой. Выслушав доклад управляющего, хозяйка дома больше не дала никому сказать ни слова, и очень быстро привела дела в порядок следующим образом: не вставая с кресла, отхлестала по щекам морды управляющего из собственных ручек, тот стоял, смирно согнувшись в пояснице, и вытянув вперед, для удобства госпожи, жирную харю и только жмурился, как кот, которого тычут мордой в обгаженные хозяйские тапки. Причем, принцесса хлестала управляющего правой рукой, а левую ладонь держала на руке супруга и, слегка поглаживала, а ласковая, черт возьми, у него женушка-то.

Затем, приказала дать палок всем старостам и выпороть с полсотни крестьян. Далее последовало еще десятка полтора распоряжений, отданных голосом богини Исиды, сошедшей с небес. И очень этим фактом недовольной. Где-то между шестым и седьмым указанием, она повернулась к главе семейства и голосом маленькой девочки, выпрашивающей бантик, сказала:

– Дорогой, ты не забыл, что обещал сегодня покататься со мной на лодке?

– А может, дорогая, сходить мне лучше на охоту? – предложил супруг, стремясь выиграть время на осмысление ситуации.

– Конечно, дорогой мой, конечно, это лучше, – чтоб вечером вернуться пьяным и без дичи. Давай-ка все же лучше будет лодка и плаванье по всяким рукавам, а также и протокам священного отца нашего Хапи.

Ближе к концу хозяйственных хлопот принесли папирус и передали хозяйке прямо в руки. Принцесса, прочитав, улыбнулась и, глядя сияющими глазами на главу семейства, сказала, с неподдельной радостью в голосе:

– О, дорогой, какая радость – в твоей гробнице все уже готово: и роспись, и рельефы, Ты очень рад любимый?

– О, рад это не то слово, я сейчас от счастья запылаю, а впрочем, я как-то не очень-то туда и тороплюсь.

– Вот и прекрасно, сейчас мы прямо и поедем. Ты там распоряжайся насчет лодки, а я пойду, переоденусь и попудрю носик.

Усадьба молодоженов стояла в живописном окружении пальм, недалеко от реки, уже сильно обмелевшей, и к воде тянулся длинный настил, у конца которого и в самом деле стояла упомянутая в недавней беседе барка, в окружении лодок разных размеров. Дворовая челядь усиленно кланялась господину, вышедшему во двор со словами:

– Здорово, мужики. – а увидев что вокруг не только мужчины добавил. – Привет девчата.

Осмотрев флотилию, он раздраженно сплюнул, что-то пробормотал, затем что-то прикинул и приказал двум полусогнутым, шедшим за ним по пятам, позвать плотника. Долго ему объяснял, размахивая руками в воздухе, а затем, рисуя на песке, затем кликнул управляющего, тот прискакал тяжелым галопом, тряся щеками, и господин принялся втолковывать ему, тот быстро кивал головой и пучил глаза и раскрыл рот, ставши похожим на удивленного бегемота. Втолковывать пришлось долго и пришлось бы еще дольше, если бы господин не треснул, подвернувшейся палкой, по голове и того и другого. После такого аргумента, египтяне перестали вздевать руки к небу, ссылаться на предков и взывать к богам, и принялись за работу, а вот работать, стервецы, умели как никто, и это не заняло очень много времени.

Как раз дорогая принцесса успела напудрить свой курносый носик, по поводу чего странник и не беспокоился, ибо знал, что время уделяемое женщиной своей внешности прямо пропорционально этой самой внешности. Сие явление называется парадоксом красоты. Чем эффектней и безукоризненней внешность, тем более тратится времени на ее улучшение.

Паланкин с хозяйкой появился в тот момент, когда все было закончено. Сооружение поднесли по качающемуся помосту прямо к причалу, где выстроились участники научно-технического прогресса, со смиренным отчаянием ожидавшие от хозяйки оплеух, палок и плетей в зависимости от социального статуса. Откинулась занавеска и, свесив ноги, прекрасная половина своего супруга с любопытством уставилась на лодку, с высокой мачтой и двумя треугольными парусами. Выглядела супруга великолепно: брови, подчерненные сурьмой, доведены до висков, глаза подведенные и снизу и сверху двумя линиями до самых ушей, отчего яркие топазовые глаза стали еще синее и ярче, прекрасно очерченный рот с ярко накрашенными губами, волосы заколотые с одной стороны зеленым нефритовым гребнем, демонстрировали маленькое ушко, а с другой стороны падали свободно, на левом запястье сиял серебряный браслет на котором сидел нефритовый же черный скарабей, держащий в лапках золотой шарик, на левом же мизинце перстень с крупным красно-белым сардониксом, платье, дорогая, надела белое, редко прошитое золотой нитью, отчего по нему, иногда пробегала золотая искорка, на ножках сияли золоченые сандалии, и завершала прогулочный ансамбль, сошедшего с небес ангела, хвостатая плетка, которую ангелочек, не без изящества, держал в точеных пальчиках.

– Дорого-ой, – пропела она, – а что это ты сделал с нашей лодкой? Как же теперь мы поплывем?

– Мы не поплывем, мы почти что полетим, дорогая моя лань.

Дорогая лань изящно подала руку и позволила вынуть себя из носилок и поместить в лодку. Слышимый выдох облегчения пронесся над священным Хапи.

– Всем работавшим – пива – приказал господин управляющему и добавил вполголоса. – Кстати, и я б не отказался, ну-ка сообрази-ка что-нибудь по-быстрому.

– Дорогой.

Вот ведь зараза!

– Дорогой, ты разве не возьмешь свой лук?

– Возьму, конечно, ну, в самом деле, куда же мне без лука!

– А копье? Копье-то, наверно, ведь тоже пригодиться.

– А без копья вообще я как без рук.

– Ну, так возьми, они в моих носилках, мой пушистый, ласковый и нежный мау.

Нет, офигеешь от здешних женщин – идет на прогулку и берет копье и лук для мужа – так приблизительно подумал супруг, вытаскивая из носилок оружие и втихаря приложившись к вовремя принесенному пиву, подмигнув при этом плотнику и управляющему, а так же и всем остальным рабочим. Может заодно уж, и спросить, как зовут хозяйку? Нет, неудобно как-то. Да как же мне узнать-то твое имя, моя сладенькая пичужка. Хотя сладенькая ли, я и этого ещё совсем не знаю.

– О, сладкий, мой Осирис, ты чем это там занят? Такое впечатление, что кто-то пьет там пиво большими очень уж глотками. Давай быстрее, мне не терпится узнать, как все это поплывет.

Сладенькая, хотя ещё-то и не пробовал, расположилась ближе к носу на узорчатом покрывале, вытянув длинные стройные ноги и оперевшись на локоть. Супруг спрыгнул на корму, упруго покачнув лодку, оттолкнулся веслом и поднял паруса. Лодка сильно накренилась, поймав парусами северо-восточный ветер, принцесса взвизгнула, чуть не свалившись за борт от неожиданности, и раскрыла алый ротик, из которого уже высовывались: облезлый павиан, дохлый шакал, смердящий бегемот и многие и многие другие, но смогла произнести только: «А…х…», как дух у нее захватило и даже «х» осталось во рту. Лодка понеслась со скоростью еще не виданной от сотворенья мира. Принцесса посмотрела на буруны, поднимаемые носом судна, затем внимательно взглянула на дорогого и сумма наблюдений выразилась в неожиданном броске на своего мужа, от которого они, теперь уже оба, чуть не свалились за борт и в восторженном визге:

– Дорогой, какой ты у меня, оказывается, мудрый!

– Вот это мне совсем не трудно, моя песчаная лисичка.

Лисичка (песчаная?) расположилась с милой непосредственностью у него на груди, основательно заслонив фарватер соломенной копной волос, и произнесла загадочную фразу:

– Люби меня, мой дорогой, и весь мир ляжет нам с тобой под мои золотые сандалии.

– Я вообще-то босиком люблю ходить. Очень полезно для здоровья.

– Ну, это я исправлю.

Течение в реке было тихое и спокойное, лодка почти летела по воде как взлетающий лебедь, оставляя за собой два буруна и завихрения за кормой. С западного берега приближалась громада пирамиды, почти до середины высоты облицованной черным камнем, а далее, до самого золотого навершья, белым моккамским известняком.

– Взгляни, мой дорогой, – почему-то шепотом сказала принцесса, – на высоту Джедефра, это не самая высокая из пирамид, но в, то, же время, она выше всех. Ты понял, о чем я говорю?

– Думаю, что понял.

– Вот и славно, что мы друг друга понимаем с полуслова, я думаю, что сами боги заключили наш союз. Нас ждут великие дела, только ты об этом до сих пор еще не знаешь.

Да у кого же узнать-то твое имя, моя богатая, красивая и умная жена, и где этот брак заключился, даже без формального вопроса о согласии сторон. И ещё узнать бы, откуда ты взялась, так неожиданно и бурно, будто гроза в пустыне. Не принимать же, действительно, как данность, что я женился на этой прекрасной стерве, когда из всей супружеской жизни в наличии только вот этот день, а точнее – только утро.

Тем временем лодка, невзирая на нелегкие размышления кормчего, в короткий срок преодолела реку и уткнулась носом в заиленный песок, усеянный подгнивающими водорослями. Лодку принцессы ожидала толпа рабочих, будто мукой обсыпанных белой каменной крошкой и носилки. Супруг, не освоивший ещё аристократические привычки, взял супругу на руки и понес к носилкам, почти по колено, утопая в прибрежной грязи.