Темные звезды - Людмила Белаш

— Тяжелораненым дать отпущение грехов, меч в руку и вино забвения. Кивитов брать только молодых и быстроногих, прочие пусть остаются.

Кое-как избавившись от впечатления — после двух добрых стаканов от беседы среди ветра остались в памяти только слова, — сержант поднялся к парапету, смотреть на водную гладь.

«Возьми в море.Что там взять?»

Стало смеркаться. Девица в лиловой рясе подошла неслышно. Он очнулся, когда она оказалась рядом. Уставился на ирис, вышитый на груди.

— Прости, я тебе помешала?

— Нет… Да… Я размышляю.

— Матушка-аббатиса сказала — тебе нужны травы, брат-сержант. Испытаешь их? Если сделать отвар…

«Я никогда не раскрою эту загадку! — хотел закричать он. — Возьми!И шум… Шум… Легче голову разбить о камень…»

Он рад был отвлечься. Лиловая с ирисом явилась как спасение от мучительных раздумий, сержант испытывал к ней искреннюю благодарность.

В ее кожаной укладке брат Динц увидел множество пакетов, склянок и горшочков, каждый с разборчивой надписью или бумажной наклейкой. Вейский дурман, «листва пророка» из земли варакиян-пустосвятов… даже «корень вдов», что избавляет жен от постылых мужей. И лекарь, и отравитель нашли бы здесь снадобье для любой цели.

— Что тут завернуто?

— Пьянь-трава, гигауна. Ее нельзя пробовать. Она разливает в теле желчь и приводит к злой водянке. Отвешивать гигауну может лишь матушка.

— Да-а-а, слыхивал я, что среди травок лиловых сестер есть и вредные…

— Для души — нисколько.

— А эти пилюли из красного воска?

— Если я завтра не смогу взлететь, то приму одну с молитвой «Избави, Господи» и взойду по радуге, — тихо ответила девушка.

— Мы будем сражаться. — Брат Динц невольно сжал кулак. — Дадим вам время, чтоб войти в летучий сон. Или что — для этого нет подходящих зелий?..

— Я умею взлетать без них. Это секрет, — она рассмеялась, словно мгновение назад не говорила о самоубийстве.

— Ох вы, травницы, зелейницы… Расскажи, сестра! Люблю разные хитрости. Да что ты хмуришься?.. Если выживу — секрет не выдам, если нет — тем более. Слово меченосца.

Они шептались, перебирая и откладывая подходящие растения — двое молодых, вопреки орденским правилам оказавшиеся вместе и наедине. Иногда их руки соприкасались, от этого по телу шли теплые волны. Сержанту было легко и радостно, будто он выпил хмельного.

— Ты — Динц, я знаю. Смотри, не выболтай, что я сказала. И больше ни к кому из сестер не подходи…

— Почему так строго?

— Сначала обещай, потом скажу, — искоса поглядывала девушка. Кареглазый сержант казался ей очень милым.

— Ты вправду ведьма?

— А ты — говоришь с дьяволами?

Ее слова заставили брата Динца вспомнить о голосе из нездешней дали, о загадке — и он помрачнел.

— Но я так не считаю, — поспешила заверить монашка, испугавшись — вдруг сержант обидится?

— Я должен что-то сказать в море. Взять… Это не слова, а… звук? Никак не пойму.

— Есть подсказка?

— Только шум волн.

— В море… в море… — Она задумалась. — Корабль, идущий на подмогу?

— Если бы!.. Только о нем и думаю. Но я зову — ответа нет.

— Что-то внутри моря? под водой? Разве там есть, кому слышать? Рыбы, водоросли и утопленники…

— О, гром господень! — вскинулся сержант. — Внутри!.. А я-то поверху искал! Сейчас же надо проверить…

— Подожди! мы еще не подобрали травы!..

Он взбежал на стену уже в шлеме. Солнце опускалось за лес, окрашивая его кайму кровавым багрянцем; во дворе на очагах и кострах готовили скудную пищу, сытный дымок жареного поднимался к потемневшему небосводу. Море стало густой темной синью, у горизонта сливаясь с первыми робкими звездами.

Глоток из бутылки. Горечь во рту.

«Еще никто не говорил в глубь моря. Всегда через воздух. Почему? Разве не любопытно послать туда голос?..»

— Именем Господним, — начал сержант, протянув к морю правую руку, — призываю тебя, повелеваю тебе — явись и избавь нас от черных притеснителей! Ты, кто должен быть взят — сегодня ты взят мною!

Он осязал жидкую толщу вод и то, как в нее входит голос. Море молчало. После ожидания Динц понял, что сейчас его — как молния с небес, — ударит разочарование. Дьявольский обман!..

И едва он собрался сорвать с себя шлем, чтобы швырнуть бесполезное железо о камни, как море ответило — содрогнулось и молвило:

—  Да.

Ваше Преосвященство, дражайший и высокочтимый брат мой!

Спешу Вас уведомить, что осада Скалистого мыса завершилась самым неожиданным и неприятным для нас образом.

Наши галеры потоплены, а из экипажей их и воинских команд спаслись от прискорбной гибели в воде лишь единицы. Пешее войско понесло меньшие потери, так как было своевременно уведено от берега в сторону леса, однако большинство пушек потеряно.

Это произошло вскоре после вечерни, когда наш командор (путь ему по радуге в громовое небо!) завершил богослужение. Руководимый царем тьмы комендант форта путем злодейского волхвования вызвал из морской пучины нечто неописуемое и бесформенное. Сия тварь походила на всплывший остров. Артиллеристы с галер, а также с суши смело обстреливали ее, но не преуспели. Чудище надвинулось на берег, хватая наших людей. В этой схватке пропал командор, видимо, утащенный порождением тьмы.

Ночной мрак мешал наблюдать, что происходит в форте, однако многие слышали оттуда крики ужаса. До того, как начало светать, тварь погрузилась в море, и тогда я счел возможным выслать отряд на разведку. Мои посланцы нашли форт опустевшим, там не осталось ни живых, ни мертвых.

По общему суждению старшин и кавалеров, это кара Божья.

Все посвященные, а также обычные рыцари, младшие братья и нижние чины готовы свидетельствовать о наказании, постигшем бывший Орден меча за измену вере и присягу темному царству.

Через двести лет

1828 ГОД ЭРЫ ГРОМА. ЗВЕЗДНАЯ ВОЙНА

— Во имя Бога Единого, — благословлял бортовой священник пилотов. Затянутые в кожу и ремни, держа под левой рукой летные шлемы, парни подходили по одному, целовали Божье Око, прикладывали ко лбу орарь с вышитым золотым зигзагом.

— На одоление сил дьявольских… Во торжество правой веры… Грядите к победе со славой, и да сопутствуют вам чистота и сила молнии!

Сурово Студеное море в начале осени! Свинцово-серые волны взметали гребни пены, на окоеме низкое хмурое небо сливалось с холмами. Здесь, на промозглой окраине империи, у берегов мрачного Южно-Полярного океана, редко бывали военные эскадры.

Мгла висела над землей — там, на вершинах холмов, еле видимо моргали дуговые лампы, сообщая кораблям о ходе сражения. Шипя ослепительным светом, с корабельных мачт им отвечали прожекторы флотских связистов.

Метеоролог доложил:

— Облачность — сто мер над водой, гере капитан-лейтенант. Ветер южный, пятьдесят миль в час, и продолжает крепчать. По инструкции следует отложить вылет…

— Поздно; на суше уже начался бой. Господа, — обратился старший к своей команде, — взлетаем немедленно. Набрав высоту, поворот налево в четверть круга. Сигнальщик! Передать на берег — мы идем. У них есть минута, чтобы указать нам цель. По машинам!

Авианосный рейдер «Бешеный» сильно отличался от кораблей недавнего прошлого — ни клочка парусов, дымные трубы, гребные колеса в кожухах, большая площадка на юте с наклонными стартовыми установками.

Чтобы уменьшить качку, рулевые держали «Бешеного» носом к волне.

— Покинуть пусковую палубу!

— Теперь не двадцать шестой год! — ободряя необстрелянных матросиков, подмигнул флаг-мичман, пригнувшийся за щитом укрытия. — Я гардемарином был на «Буревестнике» — ветер ловили, подходили на предельную дистанцию, под самый луч…

За годы войны изменилось многое — забылись яркие мундиры, щегольские кивера, расшитые шнурами куртки кавалеристов, яростные штыковые атаки. Армия, кроме свитских рот и авиации, оделась в темные цвета. Фетровые двууголки офицеров лишились плюмажей, превратились в форменные шляпы или кепи. Блестящие каски стали тусклыми шлемами. На поля битв пришла наука с новым сокрушительным оружием.

Но важнее всего — исчез панический страх перед врагом.

— Девять! Восемь! Семь! Шесть!.. — выкрикивал рупор. Молодые матросы с ужасом и любопытством выглядывали из-за щита, всматриваясь в замершие на стартовой позиции крылатые машины с армейским знаком молота на гладких бортах. Самолет-снаряд — во как! Будто ракета, только в голове летчик, а в брюхе — шестисотфунтовый фугас.