Былого ищу следы… - Евграф Васильевич Кончин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А в следующем, 1942 г., 11 сентября представителю Третьяковской галереи М. Ф. Савелову были переданы для отправки в Новосибирск еще 20 ящиков с оставшимся имуществом галереи. В них находилось 136 картин, 4869 графических листов и 262 редкие книги по искусству.
22 июля. Ночью в музей попало восемь зажигательных бомб…
Одна из них пробила крышу и упала в Греческий дворик. Но… не взорвалась!
6 и 7 августа фашистские самолеты сбросили на музей около 150 «зажигалок». Пожарной охраной до ухода в ополчение ведал профессор, знаменитый археолог, историк античной культуры Владимир Дмитриевич Блават-ский. Сугубо штатские люди, в большинстве своем женщины, отыскивали бомбы на огромном чердаке с его бесчисленными балками и перекрытиями, сбрасывали их с закамуфлированной крыши. Ранее незаметные люди вдруг проявили себя героями. Никто не предполагал, что экскурсовод Надежда Николаевна Погребова, скромнейшая и изящнейшая женщина, может бесстрашно тушить «зажигалки», и делает это так «квалифицированно», словно расправлялась с ними всю жизнь. Несколько бомб обезвредила заведующая библиотекой Анна Федоровна Гарелина.
Все же в зале номер девять произошел пожар, сгорело большое декоративное панно художника А. Я. Головина «Афинское кладбище». Были повреждены гипсовые слепки, мебель.
Однако самое страшное, непоправимое произошло 14 октября. Жизнь музея как бы разломилась на две половинки: до этого трагического дня и после него… В девять часов вечера рядом с музеем, во двор дома № 14 по улице Маркса - Энгельса, угодила фугасная бомба большого калибра. Мощная взрывная волна ударила по зданию музея. Оно содрогнулось и, казалось, сдвинулось со своего места. Сместились потолки особой конструкции, погнулись толстые железные решетки на окнах, были повреждены плафоны и вдребезги разнесена стеклянная крыша. Вниз, в залы, обрушилось шесть тысяч квадратных метров стекла, сокрушая оставшиеся там гипсовые скульптуры.
В этот злополучный час в комнатке дежурных, которая размещалась тогда под лестницей первого этажа, находились сотрудники отдела античного искусства Нина Михайловна Лосева и Всеволод Владимирович Павлов. Фонарь опрокинулся и погас, запахло пролившимся керосином. В темноте что-то падало и грохотало. На голову сыпалась штукатурка. Впечатление было такое, что бомба попала в здание музея, и оно вот-вот развалится. Лишь через полчаса испуганные и оглушенные дежурные выбрались из комнаты. Они поднялись на второй этаж и увидели над головой чистое ночное небо - крыши не было…
Утром в музей пришли сотрудники, которые должны были ехать рыть окопы и противотанковые рвы. Но всем пришлось остаться и в течение двух недель вытаскивать ведрами осколки стекла, толстым слоем покрывшие полы залов, лестницу, фойе, - стекла, казалось, были всюду. А здесь еще начались проливные холодные дожди, и, как пишет Елена Ивановна Смирнова, «небесные воды» потекли на мраморные полы, на Давида, на Эрехтейон… В здании стало холоднее, чем на улице…
Вера Николаевна Крылова, только что назначенная директором музея, сразу же пошла за помощью к председателю Моссовета В. П. Пронину. В музей были присланы красноармейцы из частей противовоздушной обороны. Выручил музей и директор Метростроя - он выделил для ремонта необходимые материалы. Попытались железными листами и деревянными балками закрыть крышу. Однако надежно залатать ее не удавалось до конца войны.
2 августа. Убираем в запасники скульптуры. Работаем до 10 часов вечера…
В музее оставалось несколько сотен живописных полотен, 180 тысяч графических работ - рисунков, акварелей, гравюр, литографий, офортов. Почти полностью сохранялась библиотека, состоящая из 40 тысяч томов, в том числе многих уникальных книг и альбомов. Оставались подлинные древнеегипетские саркофаги, надгробия и скульптуры, которые невозможно было вывезти. Для них в залах соорудили что-то вроде небольших избушек с двойными фанерными стенками. Внутрь поставили обогревательные печки, чтобы поддерживать нужную температуру. А сами сотрудники жестоко мерзли, особенно в первую военную зиму, когда температура в помещениях снижалась до минус двадцати.
В дневнике Бритовой несколько раз упоминалось о переноске «до 10 - 11 часов вечера», как она писала, гипсовых изваяний с первого и второго этажей в подвалы, где в тесном соседстве наконец-то встретились средневековые святые и обнаженные античные боги. Как-то вначале я не придал особого значения фразам Натальи Николаевны о переноске. Но когда по архивным документам узнал, что было перенесено более двух тысяч скульптур, то был потрясен! Трудно себе представить, как десять человек, в основном женщины, на руках, по многим лестницам и переходам перетаскивали изваяния, которые мы ныне видим в залах!
Те скульптуры, которые вообще нельзя было двигать (скажем, всем известного «Давида» или огромную конную статую кондотьера, находящуюся в том же Итальянском дворике), завернули в рогожу и обложили мешками с песком.
Мумии египтян, забальзамированных несколько тысячелетий назад, дезинфицировали бактериофагом, тщательно оберегали от пыли и любого загрязнения. «Памятники отдела Древнего Востока находились в надежных руках, - уже после войны отметит его заведующий Всеволод Владимирович Павлов. - Принимались всевозможные меры для сохранения хрупких папирусов и древних тканей, велись научные исследования по консервации рельефов. В особенности много сил и знаний для спасения ценностей отдала хранитель памятников Древнего Востока Людмила Васильевна Крылова».
11 сентября. Открываем выставку «Героическое прошлое русского народа…»
Первая военная выставка в залах музея! Она состояла из 300 графических листов русских и советских художников. Организовали выставку неутомимая Елена Ивановна Смирнова и заведующая гравюрным кабинетом Мария Зосимовна Холодовская. За месяц ее посетило более двух тысяч человек - цифра внушительная! Экспонировалась бы выставка и дальше, если бы не фашистская бомба, повредившая здание музея. 14 октября экспозицию пришлось снять и, вероятно, листы вновь убрать в запасники…
И вдруг дальнейшие и совершенно неожиданные следы выставки я обнаружил в Центральном государственном архиве литературы и искусства. Оказывается, выставка продолжала жить. И как жить! Она была отправлена в части Московского военного округа, т. е. почти па передовую. Показывалась на аэродромах, в госпиталях. Следом за наступающими войсками вошла в освобожденный Калинин. Затем экспонировалась в Ярославле…
Жаль, что мне не удалось отыскать больше никаких сведений о столь необычной судьбе этой коллекции, рожденной в залах Государственного музея изобразительных искусств имени А. С.
