Мальчишка из 22-го - Василий Головачев

Белов не двигался целую минуту, полузакрыв глаза.

– А почему ты решил прийти именно сейчас? Зачем нужно так рисковать? Тебя же могут убить…

– Я просил, чтобы послали именно меня. «Завтра» для тебя… не будет. Прошу тебя, поторопись.

Белов снова задумался на бесконечно долгую минуту, пытаясь представить тот самый век, век грядущий, в котором живет его правнук; он поверил ему сразу.

Дан выглянул из-за пушки. Танки не стреляли, по склону холма двигалась редкая цепочка зеленых фигур. Пулемет Куцова молчал.

Потом Белов зашевелился и медленно, напрягаясь, встал. Дан подставил ему плечо, но лейтенант покачал головой.

– Возвращайся один, правнук. Человечество без меня как-нибудь обойдется – там, у вас, но не обойдется здесь. У долга нет альтернативы, как и у совести. Я не имею права… уходить. Ты поймешь меня потом… К тому же у нас еще есть снаряды. Пока я жив, они не пройдут! Прощай…

– Это твое окончательное решение? – высоким звенящим голосом спросил Дан.

Лейтенант не ответил, нагибаясь к прицелу и стараясь не упасть. Он держался только потому, что рядом был мальчишка из двадцать второго века, который был обязан уйти живым, потому что не должны гибнуть дети, тем более дети будущего, ради спасения одного человека, кем бы он ни был!

– Уходи же!

– Я остаюсь. – Голос Дана дрогнул. – У нас еще есть снаряды, дед.

Они успели выстрелить. И еще раз. И еще…