Бессмертные герои - Валентин Леженда

Тут мнения двух знатных мужей разделились.

— Да он еще даже не зачат! — гневно орал Эгей, расплескивая вино и смущая подобными разговорами застенчивую Эфру.

— Все равно, — упорствовал Питфей. — Первенец должен родиться в Троисене.

— А вот хрен тебе собачий!

— Согласен, но ребенок родится в моих землях.

— Нет, в моих! — упорно настаивал царь.

— Друзья, о чем речь, — очень вовремя встрял во внезапную перепалку присутствующий на пиру иудейский торговец (далекий родственник жены Питфея). — Как говорят у меня на родине, разве это две большие разницы?

— Объясни! — потребовал Эгей.

— Тут-таки не о чем спорить, — улыбнулся веселый иудеи, — пускай ваш славный сын родится в Троисене, но считаться он будет великим героем Афин.

— Годится! — дружно выкрикнули новоявленные родственники, и пир разгорелся по новой.

Однако дальше было только хуже.

Вспомним, друзья, КАК обратился к богу Аполлону со своей проблемой царь Эгей.

Слово — оно ведь не дурной дятел, вылетит, и баста. Что тогда спросил Аполлона бедолага царь? Ага, не помните. А спросил он вот что: отчего же всемогущие боги не посылают мне детей?

Как говорится, ляпнул на свою голову.

Олимпийцы, они ведь понимают все буквально, особенно если предоставляется отличный случай в очередной раз напакостить несчастным смертным.

Однако, забегая вперед, отметим, что царь все-таки оказался не робкого десятка.

Вот он, долгожданный момент!

Под радостный гул веселящихся на пиру гостей величественно поднялся царь Эгей вместе со своей юной женой в роскошную, украшенную цветами спальню (все, разумеется, включая перины, за счет царя Афин).

— Дорогая, ты уже приняла ритуальную ванну из лепестков роз? — участливо поинтересовался Эгей, с удовольствием разглядывая залившуюся румянцем любимую.

— О да, мой муж, мой повелитель, — несколько высокопарно ответила Эфра.

— А я вот не успел, — тихо рассмеялся царь. — В общем, жди меня прямо на ложе нашей предстоящей любви. А я пока внизу в бассейне сполоснусь.

Сказав это, Эгей резво, словно двадцатилетний юноша, сбежал вниз, где во дворе правителя Арголиды располагался великолепный бассейн, в котором без проблем могли искупаться все триста пресловутых спартанцев.

Скинув залитую вином накидку, царь с разбегу сиганул в покрытую красными лепестками роз воду.

Конечно, его небывалая прыть была вполне понятна. Все пока складывалось как нельзя лучше. Боги пообещали ему долгожданного сына, и не какого-нибудь хлюпика, а будущего великого героя Афин. В спальне в недрах дворца его ждала чудесная шестнадцатилетняя жена, будущая мать его блистательного наследника.

Но неприятности, как всегда, начались раньше, чем того следовало ожидать.

Все началось с дохлой рыжей собаки непонятной породы, мирно плавающей на спине прямо посередине огромного бассейна.

К сожалению, Эгей слишком поздно заметил издохшего песика, когда уже вдоволь наплескался среди лепестков роз и даже пару раз нырнул с головой, порядочно наглотавшись холодной воды.

Царя передернуло от отвращения, но ничего не поделаешь, он уже выкупался. Брезгливо подплыв к мирно покачивающемуся посередине бассейна трупику, Эгей с интересом изучил золотой ошейник утопшей собачки, где было вырезано ее имя.

Имя оказалось странным. Му-Му.

Пожав плечами, полный мрачных предчувствий царь выбрался из воды и, еще раз поглядев на горемычного песика, все понял.

Это был знак свыше.

Ужасное знамение грядущей беды.

— Ну ладно, — зло процедил сквозь зубы Эгей, натягивая на мокрое тело сухую одежду.

Ведь ни одна живая душа в Греции не подозревала, что царь Афин был глубоко законспирированным богоборцем. Да-да, в те далекие древние времена встречались и такие бесстрашные храбрецы. Ну, к примеру, тот же Геракл. (Наглая ложь! Клевета!)

Конечно, говорить вслух о своей неприязни к обитателям Олимпа было равносильно самоубийству, но вот думать… В головы смертных, к счастью, всемогущие заглядывать не умели.

Гордо вздернув подбородок, Эгей решительно вернулся во дворец, но у дверей спальни задержался, услышав чьи-то приглушенные голоса.

— Да ладно, девочка, не убивайся ты так, — гулко бубнил чей-то незнакомый бас, — дурак сам просил Аполлона, чтобы боги подарили ему сына, вот я и помог сейчас в силу своих скромных возможностей…

— Не таких уж и скромных, — захихикала девушка, и Эгей с ужасом узнал нежный голосок Эфры. — Все-таки некрасиво как-то получилось.

— Опять ты за свое, — прогудел мужчина, — а твой осел сейчас внизу в бассейне плещется в предвкушении, так сказать…

И проклятый мужик раскатисто рассмеялся. Это было последней каплей. Царь побагровел и ударом ноги распахнул неплотно прикрытую дверь.

— Ой! — вскрикнула Эфра, закрывая куском белоснежной ткани свое тщедушное неаппетитное тельце.

— Е-мое… — прогудел огромный синебородый мужик с чешуйчатым, переливающимся в свете факела телом.

На одре любви новоявленных супругов возлежал владыка морей Посейдон. Сам Колебатель Земли! Родной брат Зевса!

— Дорогой, я все объясню, — как трещотка затараторила Эфра. — Ты должен понять, это великая честь, великое доверие со стороны…

— Честь?! — хрипло проговорил Эгей, пожирая любовников звереющим взглядом.

Тут уж даже сам Посейдон не выдержал, здорово перепугавшись:

— Эй, смертный, не дури! — только и успел произнести владыка морей, после чего произошло немыслимое.

Не выказывая решительно никакого уважения к бессмертному обитателю Олимпа, царь стремительно запрыгнул на кровать и одним мощным ударом в челюсть скинул Колебателя Земли на мраморный пол.

— Ах ты гнусная рептилия! — разъяренным медведем проревел Эгей, наматывая на левую руку сине-зеленую бороду морского владыки. — Я сейчас тебе покажу, как чужих жен совращать!

Посейдон же после подобного обращения впал в состояние глубочайшего шока, ибо происходило нечто совершенно невозможное. Его… нет, не так… ЕГО дубасил обыкновенный смертный!

Намотав бороду врага на руку, вошедший в раж царь хорошенько надавал Колебателю Земли в тыкву. Затем схватил стоящий в изголовье кровати золотой трезубец и с недоумением уставился на необычную рукоять, сделанную в виде обыкновенного весла. Это немного остудило боевой пыл обманутого мужа, но, как видно, недостаточно.

— Нет-нет, не бей его больше, пожалуйста, — закричала Эфра, закрывая собой нелепо распластавшегося на полу олимпийца.

— Уйди, женщина! — Эгей легко оттолкнул рыдающую супругу в сторону. — Ну, земноводное… — зловеще предупредил царь. Сейчас я тебя на эту вилку нанижу!

По лицу Эгея и впрямь было видно: да, этот точно нанижет, причем по самую рукоять.

— … — витиевато выразился Посейдон, бросаясь к распахнутому окну.

— Кхе! — в запале выкрикнул царь, метнув трезубец прямо в зад обнаглевшего бессмертного.

— А-а-а! — дико заголосил Колебатель, выпрыгивая в спасительную темноту.

Судя по крику, Эгей не промахнулся.

Оглушительное «а-а-а!» стало медленно удаляться, затем раздался всплеск воды, стало тихо.

Судя по всему, владыка морей сиганул прямо в тот самый бассейн, где недавно беззаботно плескался Эгей, и уплыл в море по канализационным каналам.

Вытерев о тунику дрожащие руки, царь резко повернулся к всхлипывающей в углу жене.

— А что касается тебя… — Эгей едва удержался, дабы не сплюнуть. — Бесстыжая, чтобы глаза мои тебя больше не видели…

Ответом ему были глухие рыдания.

«М-да, — спокойно подумал царь, покидая ненавистную спальню, — от длительных морских путешествий мне теперь лучше воздержаться».

А ровно через девять месяцев в городе Троисене родился великий Тесей.

Вот такие пироги.

Глава вторая

МОЛОДЫЕ ГОДЫ

— Ой, как нелепо все вышло, мне так жаль, так жаль, — причитал Питфей, в душе радуясь такому удачному раскладу. Породниться с самими всемогущими богами! Не всякий смертный мог похвастаться подобными родственниками. (Да ладно, Софоклюс, не свисти!) Вот так подфартило!

— Я опозорен! — прилаживая на боку меч, хмуро проговорил царь Эгей. — Я немедленно покидаю дворец, ноги моей больше не будет в Арголиде.

— Но как же?! — в притворном ужасе воскликнул Питфей. — Ведь моя дочь Эфра…

— И слышать больше не желаю об этой вавилонской блуднице, — резко отрезал царь.

— Ты забываешься, друг, — разозлился Питфей, ибо свою единственную дочь страшно любил. — Порядочней моей девочки не сыщешь во всей Арголиде.

— Кому она теперь такая нужна? — горько усмехнулся Эгей, следя за тем, как слуги грузят на телеги его вещи.

Правитель Питфей следил за погрузкой с не меньшим интересом, все больше и больше мрачнея, по мере того как слуги методично выносили из дворцовых покоев массивные позолоченные сундуки.