Курган - Урсула Ле Гуин

Священник бормотал одну молитву за другой, упорно продолжая скороговорку, переводя дух со свистом. Один раз он споткнулся и упал лицом в снег. Фрейга рывком поставил его на ноги. Он посмотрел вверх на лицо юноши в свете звезд, но ничего не сказал. Он продолжал волочить ноги, молясь негромко и упорно.

Башня и деревня Вермеа темнели позади них; вокруг них располагались голые холмы и равнины снега, бледные в свете звезд. Рядом с дорогой находился бугор, меньше чем в рост человека, напоминающий формой могилу. Рядом с ним, не покрытый снегом из-за ветра, стоял невысокий толстый столб или алтарь, сооруженный из неотесанных камней. Фрейга взял священника за плечо, таща его с дороги к алтарю рядом с Курганом.

— Граф, граф… — выдохнул священник, когда Фрейга схватил его за голову и отогнул ее назад. Его глаза казались белыми в свете звезд, его рот был открыт в пронзительном крике, но крик вышел только клокочущим свистом, когда Фрейга перерезал его горло.

Фрейга заставил тело согнуться над алтарем и резал и рвал толстую мантию, пока не смог вспороть живот. Кровь и внутренности брызнули на сухие камни и окутались паром на сухом снегу. Выпотрошенное тело упало вперед на камни как пустое пальто, руки болтались.

Живой человек опустился на тонкий, очищенный ветром снег, рядом с Курганом, все еще держа в руках меч. Земля сотрясалась и вздыхала, и крики раздавались в темноте.

Когда он поднял голову и огляделся кругом, все переменилось. Небо, беззвездное, поднималось высоким бледным сводом. Холмы и далекие горы были ясно различимы, не отбрасывали теней. Бесформенное тело, валявшееся на алтаре, было черно, снег у подножия Кургана был черен, руки Фрейги и клинок меча черен. Он пытался отмыть руки с помощью снега, и жгучая боль от этого привела его в сознание. Он встал, перед глазами у него поплыло, и пошатываясь на негнущихся ногах пошел назад в Вермеа. Пока шел, он чувствовал, что западный ветер, мягкий и влажный, поднимаясь вместе со днем, нес оттепель.

Ренни стояла у огромного очага, пока мальчишка Гильберт разводил огонь. Ее лицо было серым и надутым. Она с усмешкой проговорила Фрейге:

— Ну, граф, вы как раз вовремя вернулись!

Он стоял тяжело дыша с вялым лицом и не говорил.

— Пойдемте, тогда, — сказала акушерка. Он последовал за ней вверх по витой лестнице. Солома, которая устилала пол, была сметена к камину. Галла снова лежала в широкой, похожей на коробку постели, в брачной постели. Ее закрытые глаза глубоко запали. Она тихо посапывала. — Шш-ш! — произнесла акушерка, когда он хотел было приблизиться к ней. — Тише! Посмотрите сюда.

Она подняла туго завернутый сверток.

Через некоторое время, когда он все еще ничего не произнес, она резко выдохнула:

— Мальчик. Прекрасный, большой.

Фрейга протянул одну руку к свертку. Его ногти были покрыты коричневой коркой.

Акушерка прижала сверток к себе.

— Вы холодный, — сказала она резким оскорбленным шепотом. — Вот. — Она отогнула край материи, чтобы показать на мгновение крохотное розовое человеческое личико в свертке, затем снова его опустила.

Фрейга подошел к подножию кровати и встал на колени на полу и сгибался до тех пор, пока не коснулся лбом каменного пола. Он бормотал: «Господь Иисус Христос, благодарю тебя, воздаю хвалу тебе…

Епископ из Солари никогда не узнал, что сталось с его посланником на севере. Вероятно, являясь усердным человеком, он забрел слишком далеко в горы, где еще обитали язычники, и принял мученический венец.

Имя графа Фрейга долго жило в истории его провинции. За его жизнь был основан Бенедектинский монастырь в горах над озером Малафрена. Паства графа Фрейга и меч графа Фрейга кормили и защищали монахов в их первую тяжелую зиму там. На плохой латыни в их хрониках, черными чернилами на прочном пергаменте, он и его сын, после него, упоминались с признательностью, как верные стражи Церкви Господней.