Ангел-хранитель - Алина Егорова

– Она же сама заявление написала. Если бы Людмила этого не сделала, то нам бы не пришлось сейчас Суржикова искать.

– Может, она шум подняла для отвода глаз? Такое часто случается, особенно когда есть что делить при разводе. Ты лучше скажи, в каких отношениях были супруги Суржиковы? Имелись ли любовные связи на стороне, как у нее, так и у него? Если в семье нет согласия, значит, там недалеко и до войны. А война – она и есть война, ничего хорошего от нее не бывает. Так что к дамочке этой приглядеться стоит…

Людмила вернулась домой. Когда-то любимая, уютная квартира теперь угнетала ее своей пустотой. Она только сейчас по-настоящему ощутила свое одиночество. Казалось, даже плющ на окне поник из-за отсутствия Алексея. Кот Барсик уже не встречал ее у порога, как прежде, он лежал на диване и лишь лениво приоткрыл глаза, услышав шаги хозяйки.

Людмила присела рядом с Барсиком, откинувшись на спинку дивана. Ее рука опустилась на мягкую кошачью шерстку.

– Ты один у меня хороший, Барсенька, только тебе и можно верить.

Ее мучила неопределенность. В последнее время она жила с мужем, словно над пропастью висела – он стал совсем чужим, молчаливым, и казалось, что Алексей вот-вот примет какое-то важное решение, но он все тянул, а она – ждала, ждала и терзалась. Теперь, с исчезновением мужа, опора из-под ее ног ушла, Людмила словно полетела в пропасть, и этот полет изрядно затянулся. Тоска, страх, неизвестность: что будет дальше? Ни вдова, ни жена, ни разведенка… Пока что. Давно ей нужно было с ним расстаться, в тот самый день, когда она поняла, что его любовь к ней прошла. Потом все стало только хуже. Вечная тревога, подозрения, что он изменяет и скоро ее бросит. Людмила чувствовала, что она очень зависит от мужа. Страшно было стать разведенкой, остаться одной – ведь кому она будет нужна? С годами-то становится очень непросто выйти замуж, ой как непросто! Строить новые отношения? В ее возрасте это очень сложно, да еще неизвестно, какими они окажутся. Эта зависимость от Алексея подрывала ее доверие к нему, заставляла Людмилу за ним следить, копаться в его вещах, проверять телефон. Надо было контролировать каждый его шаг, держать руку на пульсе, чтобы не проморгать супруга. Людмила ненавидела себя – за то, что она стала так зависеть от мужа, и его – за эту зависимость, потому что невозможно любить того, от кого зависишь.

Двумя месяцами ранее

В уголке монитора мигало оповещение – пришло ICQ-сообщение. Лариса открыла его и слегка разочаровалась – как и следовало ожидать, писал Фианитов. Больше бы порадовало ее сообщение от Суржикова, если бы тот соизволил накропать пару строк, но он в последнее время писал ей крайне редко. Вздохнув, она ответила: «Иду». Взяла сумку и отправилась в соседний корпус, на обед.

Нельзя сказать, что Валерий ей нравился – его светло-карие глаза ни в какое сравнение не шли с удивительными глазами Суржикова, да и сам Фианитов был не таким, как Суржиков. Хоть он и старался держаться уверенно, Лариса не сомневалась, что это – просто маска, под которой скрываются чудовищные комплексы. На непосвященных его должность производит впечатление, но это всего лишь название. На деле от Фианитова проку мало, он – человек-место, и только. Все же он был неглуп, все понимал, от этого и мучился. Не дал Бог ему блестящего ума, гибкой логики, стального характера, а вот родней влиятельной наделил и тем самым обеспечил ему блестящую карьеру.

– Лара, ты, как всегда, обворожительна, – произнес дежурный комплимент Фианитов. Он был обходительным, и это было то немногое, в чем он превосходил скупого на приятные слова Суржикова. Валера уже сидел за их любимым столиком около окна. – Я тебе заказал жаркое по-домашнему. Или ты что-то другое хотела?

– Нет, все как обычно, – меланхолично ответила Ивлешина.

Сегодня она чувствовала себя очень уж растерявшейся: из командировки вернулся Суржиков. Лариса без всякого интереса слушала болтовню своего кавалера и вяло ковыряла вилкой салат. Она чуть не уронила вилку, когда в зал вошел Алекс. Загорелый, подтянутый, элегантный. Окинув взором присутствующих, он направился к компании инженеров. Мимоходом коснулся взглядом Ларисы, и она почувствовала, как к ее щекам приливает кровь.

– Ты нездорова? – обеспокоился Валера. – Ты это брось!

– Все нормально, – вымученно улыбнулась она. – Голова с утра болит. При смене погоды это обычное дело.

Фианитов тоже заметил вошедшего Алексея. Но, в отличие от своей спутницы, он отнесся к этому факту более спокойно, но не без досады:

– Генеральный Суржиковым не очень доволен. Филонит в последнее время начальник сектора, видать, совсем сдал!

Лариса не стала комментировать его слова, лишь украдкой взглянула в сторону Алексея, который непринужденно беседовал с приятелями и выглядел слишком хорошо для «сдавшего». Высказывание Фианитова об Алексее были выдумкой лишь отчасти. В том смысле, что начальник сектора стал сдавать. Суржиков, как всегда, был в отличной форме и приподнятом настроении. Но шеф действительно в последнее время посматривал на него волком. И дело даже не в том, что Алексей допустил какую-то ошибку: генеральный был человеком настроения и ему запросто могла заскочить шлея под хвост. С некоторых пор ему стало казаться, что Алексей слишком уж вольготно себя чувствует в его компании – приходит на работу, когда ему вздумается, и отлучается неизвестно куда. И вообще, слишком много себе позволяет! Не стесняется высказать свое мнение даже ему, генеральному, возражает. Конечно, это неплохо – иметь достойного оппонента, но иногда такое положение вещей начальство бесит. Мог бы и промолчать лишний раз!

Фианитов был слабее в деловом отношении, но исполнительнее и прилежнее. Еще он был чертовски находчивым, умел выкручиваться из любой ситуации, был покладистым и никогда начальству не перечил.

– Расширение грядет, со всеми вытекающими. Генеральный собирается создать департамент, в который войдут все успешные направления работы. Планируется, что он будет приносить основную прибыль компании. Ну и соответственно, в его развитие вложат немалые средства. Не трудно догадаться, что новым департаментом нужно кому-то руководить. На столь высокий и ответственный пост есть всего две кандидатуры. Первая – твой покорный слуга и Суржиков. Но Алекс – так, для фона. Всем ведь понятно, кого назначат.

«Да уж, кто бы сомневался! – подумала Лариса, бросив недобрый взгляд на собеседника, но промолчала. – Ты всегда будешь в фаворе. Жаль, что Алекса не назначат, он куда достойнее тебя».

– Скоро Суржиков попляшет, а то совсем распоясался, невесть что о себе возомнил, все под себя гребет! Вот так-то. Каждый сверчок знай свой шесток.

Он пустился в детальные рассуждения об организации управления компанией, но Лариса его уже не слушала – Валерий ей был неинтересен.

Алексей Суржиков в хрупкой душе Ларисы занимал особое место. Она и сама не заметила, как он туда просочился. Лара всячески себя убеждала, что Суржиков интересен ей исключительно как коллега и приятный собеседник, но ни в коем случае не как мужчина. Хотя бы потому, что Алекс женат. Ну и что, что он известный ходок «налево» и в связи с этим семья для него имеет номинальное значение! Это для других может быть не так важно, но только не для нее. Он женат, и этим все сказано. Но сколько Лариса ни пыталась себя обмануть, думала она о Суржикове отнюдь не как о коллеге, и хуже того, – вообще думала довольно часто. Если бы Алекс не заигрывал с ней, не очаровывал, не говорил ей ничего не значащих, но таких многообещающих слов, может, она и не увлеклась бы им. Для Суржикова эта была игра, затянувшая Ларису в капкан призрачной любви.

Когда два года тому назад Лариса пришла в «Атриум», Алексей сразу привлек ее внимание. Было в нем что-то, что выделяло его из толпы. Выше среднего роста, статный, широкоплечий, с военной выправкой, кареглазый шатен. Глаза у Суржикова были особенными: светло-карие, с зеленым оттенком – цвета спинки степной ящерицы. Взгляд прямой и проницательный, на губах едва уловимая улыбка, демонстрирующая его отношение к жизни. Алексей говорил мало, неторопливо и лаконично. Голос у него уверенный, негромкий, что бы ни произошло – всегда невозмутимый. Алексей был ироничен и много шутил, любил, когда его слушали, и под настроение иногда вдавался в философские рассуждения. В подобном настроении Суржиков пребывал, когда в прошлом году они были на семинаре. Кроме Ларисы и Алексея, от «Атриума» в нем участвовали еще несколько сотрудников. В перерывах они болтали на светские темы. При этом он обаятельно улыбался и выразительно смотрел на Лару – так, что она смущалась.

В офисе царит запах кофе, там раздаются всевозможные звуки – клацанье клавиатуры, шуршание принтера, трели телефонных звонков, цоканье каблуков, голоса сотрудников. Находиться в такой обстановке восемь часов подряд не так-то легко. Но она организовывает человека и не позволяет ему расхолаживаться. Явившись на работу, хочешь – не хочешь, а займешься делом. Не потому, что твой затылок сверлит суровый начальственный взгляд, тебя грызет совесть или на тебя давит чувство долга. Вовсе нет. Дело в другом – тебе становится жаль уже затраченных усилий. Стоило заставлять себя проснуться с утра пораньше и тащиться сквозь пробки через весь город, чтобы потом просто сидеть и ничего не делать! С тем же успехом можно побездельничать и дома. Начальство, конечно, не очень-то одобряет домашний труд, но иногда ведь можно на работу не приходить. Больным прикинуться, например. Системный администратор Андрюша Ядов иногда так и делал – не выходил на работу по причине «плохого самочувствия». Невысокий, жилистый, с бледным лицом интеллектуала, он производил впечатление болезненного молодого человека, но на самом деле Ядов обладал отменным здоровьем. Андрюша не любил суету и шум и был человеком весьма спокойным, неторопливым и незаметным: он почти всегда молчал и обычно сидел в своем уголке в наушниках. Казалось, его и вовсе нет; о системном администраторе вспоминали, лишь когда ломалась оргтехника. Его не принимали в расчет, когда что-то обсуждали, дамы, не стесняясь Андрюши, щебетали о своем, о девичьем – все равно ведь он не услышит, сидя в своих наушниках. Все считали, что Ядов не только ничего не слышит, но и не видит, а если это и не так, то все равно он не в счет, поскольку ни с кем не общается и никому ничего не расскажет.