Последнее искушение Дьявола или Маргарита и Мастер - Валерий Иванов

— Плевое дело, — подытожил тогда Азазелло, после того как они покинули Воланда. И Фагот с Бегемотом с ним согласились.

Операция, провернутая ими в Москве, была, несомненно, разнообразнее и интереснее. И, в некотором роде, опаснее. Кот, в то время, по привычке собирая информацию о местных условиях, добыл секретные сведения о формах и методах работы чекистов. Применение сети для поимки кота было неплохой идеей, и, если бы энкаведешники догадались экранировать сеть — итог мог быть другим. И они были вынуждены страховаться и принимать дополнительные меры безопасности.

Сейчас троица, не торопясь, брела по столице древней Иудеи, пытаясь завязать разговоры о новоявленном проповеднике и продвигаясь на запад, по направлению к рыночным кварталам.

В преддверии рынка толпились со своими небольшими тележками продавцы жареных бобов и каштанов, свежих пирожков и лепешек, а также нищие и менялы.

Первые ряды занимали торговцы крашеными тканями, шерстью, выделанными кожами и готовыми изделиями из них. Затем шли лавки, выставлявшие на продажу разнообразные украшения, драгоценности, а также слоновую кость и изделия из камня.

Далее бойко шла торговля вином, амброй, маслом, солью и диковинными пряностями. Обилие разновидностей вин поражало воображение, казалось, их свозили со всех уголков мира — изысканные иттербийское, бурдигальское, цекубское, велитернское, тускульское и массикское вина хранились в запечатанных кувшинах и амфорах. Более простые сорта находились в громоздившихся друг на друге небольших пузатых бочках.

Особняком стояли лавчонки, торгующие ароматическими смолами Аравии, знаменитым сирийским бальзамом, вызывающими диковинные видения растениями. Здесь же знающим и доверенным людям могли предложить и яды. В центре продавались фрукты, овощи и различная зелень. Конец рынка был занят рыбными и мясными рядами.

Бесчисленные лавки, лотки, ряды и навесы образовывали довольно запутанный лабиринт. Кроме иудейского звучал латинский, греческий, арабский, арамейский и другие языки. Впрочем, их дикая и, порой, несуразная смесь языков и наречий отлично воспринималась и понималась рыночным людом. Многоголосый гул прерывался гортанными зазывающими криками купцов и лавочников, предлагающих свой товар.

— Вода! Холодная свежая вода! — смуглый, исхудалый и тощий, как рыбий скелет, водонос ловко лавировал в толпе, неся на плече внушительный кувшин с двумя ручками по бокам. Он был одет только в штаны до колен, грязно-серого цвета, а на поясе висела глиняная кружка, притороченная к поясному ремешку медной цепочкой.

Кот с надеждой глянул на своего хозяина в клетчатом, подпоясанном, откуда-то взявшейся веревкой, халате. Глаза его помутнели и наполнились влагой, усы несколько поникли.

— Сколько стоит? — раздраженно просипел Фагот, с деланной злобой посматривая на кота и делая рукой водоносу приглашающий знак.

— Один асс, — водонос снял с плеча кувшин и приготовил кружку.

Кот энергично замотал головой, умоляюще глядя на кувшин.

— Весь кувшин, — коротко скрежетнул Фагот.

Костлявый водонос округлил рот и, поставив кувшин на землю, стал подсчитывать с пришепетыванием и загибанием пальцев.

Когда пальцев стало не хватать, он в недоумении схватил себя за уши обеими руками.

— Этого хватит? — не выдержав, угрожающе рявкнул Азазелло, ощерив длинный желтый клык, и протянул какую-то серебряную монету с изображением кузнеца.

Водонос утвердительно пискнул и моментально отправил монету за щеку, предварительно куснув ее своими редкими кривыми зубами за край на предмет подлинности.

Кот сцапал кувшин двумя лапами и вылакал его содержимое с ошеломляющей быстротой.

Водонос завороженно наблюдал за стремительным опустошением своей емкости, дергая своим острым рыбьим кадыком в такт кошачьим глоткам. Заглянув вглубь кувшина, отданного ему назад громадным животным, он перевел взгляд на ничуть не увеличившийся кошачий живот и вновь попытался сунуть нос в кувшин, но, наткнувшись на тяжелый взгляд Азазелло, ухватил свою посуду и юркнул в толпу.

Выходки кота и нарочитая сердитость его спутников были давней традицией. Если, позволяла обстановка, каждый свой выход Бегемот сопровождал изрядной дозой юмора, насмешливости и сарказма. При всем том, он всегда проявлял дипломатическую осмотрительность в отношении Фагота и Азазелло, не говоря уже о мессире.

Друзья двинулись дальше. Долговязый Фагот, возвышаясь над пестрой людской массой, крутил головой и высматривал проповедника. Их было несколько. То здесь, то там люди взывали к чувствам и вере других.

Первый стоял на запряженной мулом арбе и посылал проклятия каким-то неведомым арианам, призывая нескольких, внимающих ему зевак, немедленно пойти за ним и осквернить храм иноверцев. Испитое лицо его, с оттопыренными ушами и длинным унылым носом, ничуть не подходило к словесному портрету Иисуса, данного троице мессиром. Да и болтал он, что попало.

Второй, взобравшийся с ногами на остаток кедрового ствола, служившего окружающим скамьей, и вовсе походил на юродивого. Голова его странно болталась, не находя точки опоры, косматые длинные патлы пепельного цвета развевались, вторя ее беспорядочным перемещениям, а рот брызгал слюной.

— Не тот, — брезгливо констатировал Фагот, пробираясь к длинным зеленным рядам.

Возле рядов, стоя на двух недалеко отстоящих повозках спорили друг с другом третий и четвертый прорицатели. Спор их видимо волновал две группы сторонников, окруживших повозки и реагирующих на взаимные реплики спорщиков угрожающим гулом. Но и они были далеки от примет новоявленного мессии. Оба были грузны, лысы, в одинаковых черных круглых шапочках на затылках и преклонного возраста.

Еще один в заляпанной винными пятнами короткой греческой тунике стоял на пустой винной бочке и воздавал хвалу богу виноделия Дионису.

— Кровь Вакха — вот, друзья мои, достойнейший из земных напитков, — пузатый коротышка с лицом желто-лимонного цвета в совершеннейшем восторге озирался вокруг.

Но народ шнырял мимо, не обращая внимания на явно нетрезвого с утра оратора. Лишь кот, сочувственно засмотревшись на пьянчужку, задрал усатую морду и громко чихнул, отчего речистый поклонник Бахуса сверзился с бочки и застыл на земле в сидячем положении, разведя руки в пьянственном недоумении.

— Да, их здесь, как собак нерезаных, — с досадой прохрипел, удрученный обилием ораторствующих повсюду личностей, Азазелло.

И он был прав. Древняя Иудея славилась своими пророками и проповедниками. Эллинисты, назореи, галаты, прозелиты, ессеи, фарисеи, саддукеи, книжники и другие еврейские общины и секты посылали своих эмиссаров повсюду и стремились обратить иноверцев в свою веру, агитируя за свои обычаи и традиции и считая только себя правоверными иудеями.

Ежегодно десятка полтора таких миссионеров побивались камнями за кощунство на чужой земле. Но многие пророки, такие как Иоиль, Исаия, Иеремия, Даниил, Иоанн Креститель и другие, прославились и вошли в историю.

Встреченные же проповедники явно не тянули на роль творцов истории и основателей религии.

— Пойди туда — не знаю, куда. Найди того — не знаю, кого, — на всякий случай проворчал неслышно кот, вновь блеснув знанием славянского фольклора и снова извратив текст.

Фагот склонился к Азазелло и что-то прошептал ему в ухо. Тот кивнул утвердительно и пошел вдоль зеленных рядов. Фагот, ведя кота на цепочке, следовал поодаль. Лавки зеленщиков пестрели разнообразием овощей, трав и диковинных приправ. Одни из них были покрыты козьими шкурами, другие — свежесрезанными пальмовыми ветвями, над третьими были натянуты тенты из грубой материи.

Взгляд Фагота остановился на высоком шатре, обтянутым желтым шелком, с изображениями диковинных птиц. Тотчас же полог шатра приподнялся, и оттуда выглянуло прелестное личико, сверкнувшее алебастровой белизной и густо нарумяненными щечками. Каштановые волосы надо лбом скрепляли два серебряных кольца. Большие миндалевидные зеленоватые глаза широко распахнулись, и один из них игриво подмигнул остановившемуся Фаготу, а пухлая ручка, украшенная бронзовыми и серебряными браслетами, будто сотканными из лепестков и листьев цветов, призывно махнула, приглашая к себе.

Фагот послушно шагнул к ней, но здесь вдруг натянулась цепочка, опоясывающая шею кота, а сам он отчаянно замотал головой в стороны. Недоумевающий верзила возвратился к заупрямившемуся животному и вопросительно глянул на его усатую морду.

— Блудница, — шепнул, едва слышно кот, глубина познаний которого, иногда поражала даже его бывалых спутников.

Фагот отшатнулся, сердито плюнул в сторону шатра, и друзья заспешили дальше, высматривая третьего своего товарища.

Азазелло шел мимо, не обращая внимания на зазывные крики торговцев, иные из которых пытались даже ухватить его за короткий поношенный плащ. Но пугливо отшатывались назад, завидев свирепую рожу с длинным и острым клыком. Наконец он остановился возле длинношеего лавочника с бегающими плутоватыми глазками, вертлявого и суетливого.