Рассказы геолога. Археологические бредни. Рассказы и эссе. Воспоминания автора о работе в геологии и археологии - Алексей Каздым

И странно, с одной стороны – были тупые мысли и некая даже легкость духа, мол, всё равно, что со мной будет. А с другой стороны – некая «жажда жизни», почти по Джеку Лондону, когда сопротивляешься из последних сил. Ладно, мистера Джека оставим в покое, он не был в такой ситуации, все его рассказы написаны по словам очевидцев. А вот кто был…

Он вспомнил случай, рассказанный кем-то из стариков…

В 1958 году на реке Оленёк потерялся рабочий одной из партий. Бригаду рабочих крупной геологоразведочной партии, где был и этот бедолага, послали на заготовку леса. Вечером, нагрузив дровами тракторные сани, бригадир велел сидеть ему до утра и охранять оставленный лес, правда, не сказал от кого. Но так тогда полагалась, сторож должен был быть. Оставили ему ружье с двумя патронами, чай, банку тушенки, хлеб. Он поел, попил чаю, покурил, но через несколько часов заскучал, и решил вернуться на базу. Но дороги он не знал, и пошел по колее от трактора. Только через несколько часов он сообразил, что колея-то эта не та, колея-то старая… Искали его месяц, был составлен акт о гибели, всем начальниками объявили выговор. А он не плутал на одном месте, а упрямо шел на север, ушел далеко, где его искать-то и не предполагали, искали его немного южнее, а он и сам удивлялся, что лес кончился, а началась тундра. Ему попадались следы людей – брошенные стоянки, но ничего съестного там не было, одни пустые консервные банки, один раз нашел пачку соли, но солить было нечего, другой раз убил куропатку, а чуть позже и поморника (а поморник – это кости, сухожилия и весьма малое количество жесткого как резина, мяса), больше патронов не было. А потом из последних сил выкопал нору в песчаном откосе и лег умирать… Но удивительно, как ему повезло, по речке, абсолютно случайно, проходил геолог с рабочим и они наткнулись, фактически наступили на его ружье, а потом нашли и забившийся в нору скелет в лохмотьях. Есть он первые дни не мог, его кормили с ложечки разведенным сгущенным молоком, но потом он выл, плакал и постоянно требовал еды…

Вот так я скоро, вырою нору и лягу умирать… Короткое северное лето шло к своей второй половине, и если пойдет снег – это всё, хана, амба, вообщем полный кирдык… Надо вставать, надо идти, но постоянно мокрые ноги, стертые до крови… Хоть сапоги не разваливаются, потому что резиновые, но и им недолго осталось…

А как он вообще потерялся… Глупость… Мальчишество…

Ну, пошел, точнее, убежал как мальчишка, без спросу в маршрут, нарушив все мыслимые и немыслимые правила и инструкции по техники безопасности, рюкзак и молоток утопил успешно уже на второй день, когда еще что-то соображал. И «вышел за карту», как говорят. И знал, понимал, что ищут его, надо было бы на месте сидеть, а он самонадеянно решил сам найти дорогу… А сейчас и искать его бесполезно, вертолет в таком тумане не взлетит, да и где его разглядеть, на тысячах километров речных проток, озер, тундры и туманных скалистых сопок, одного, грязного, обросшего, худого, еле передвигающего ноги геолога. Да и хватились, что он ушел, только к вечеру, думали, что спит… И ведь сам во всём виноват, поругался с начальником отряда, обложил радиста, вообщем всем досталось… И ушел, якобы спать, в свою, в отдалении стоящую палатку…

А потом вышел потихоньку и пошел, куда хотел идти, туда, где видел это обнажение, о котором рассказывал, и был поднят на смех всем отрядом… «…Студент – твое дело – образцы носить и заворачивать, а уж геологией мы сами займемся…». Какой он студент – уже второй год как техник—геолог. Понятно, что рядом с этими зубрами, прошедшими пешком половину Сибири, Чукотку и Камчатку, всю тундру и горы Полярного Урала, особенно рядом с начальником отряда, весьма уважаемым человеком, лучшим геологом Управления, доктором наук, ростом под два метра, и объемов невероятных, с бородой как у Карла Маркса, он казался щупленьким подростком… Да и познания его в области наук геологических оставляли желать лучшего, и иногда, точнее почти каждый вечер, ему устраивали такие безжалостные экзамены, такой мозговой штурм, что голова шла кругом… И он понимал, что его знаний настолько мало, что вообще чудо, что сюда попал, в одну из самых лучших и интересных партий Управления.

«Ну-ка, покажи на карте, где обнажение видел…» – начальник расстелил топоснову на столе. При всеобщем молчании он долго ползал пальцем по карте, и, в конце концов, вытянул из себя фразу, что не помнит, но если ему дать вездеход, он найдет по памяти… «…Карту надо уметь читать, студент, а вездеход не наездится, если каждый шкет будет из себя Обручева строить…», процедил сквозь чубук трубки и облако пахучего табачного дыма радист, бывший, по слухам, нач. связи на АПЛ, зимовавший в Антарктиде, всегда гладко выбритый и пахнущий одеколоном пижон, в наглаженной рубашке и с массивной золотой визиткой на пальце.

Вообщем разговоров и «учёбы» хватило на полвечера…

Он только потом понял, что был это не снобизм, не желание корифеев выделится, а его так учили, натаскивали, как гончую собаку… «…Геолога, студент, как и волка – ноги кормят…», повторял каждое утро радист. «…Ноги ногами, а про и молоток не забывай…», острил зам. начальника партии, по внешнему виду почти полная противоположность начальнику, длинный и тощий, похожий на лысого и плохо выбритого Дуремара. Остальные геологи участия в «разборках полета» обычно не принимали, с усмешкой глядя, как он барахтался в терминах или пытался что-то вспомнить из стратиграфии этого района… Они сами прошли эту школу, и, несмотря на молодой возраст, были весьма уважаемыми специалистами… Лишь водитель вездехода Лёша, по прозвищу «Горелый», лохматый, молчаливый, со шрамами от ожогов на лице, с ног до головы перемазанный соляркой и смазкой, хмыкал, услышав какой-нибудь заковыристый геологический термин.

Прошёл это неказистый с виду мужичок «огонь, воду и медные трубы»… Водил танк в Афганистане, горел, попал в плен, умудрился бежать в ту же ночь …угнав БТР, был награждён и комиссован подчистую, отсидел (за то, что раскидал «экипаж машины боевой» – милицейского «козла», «попутно» сломав одному из «членов экипажа» челюсть – вступился, когда «бравые» сотрудники МВД хотели затащить в «козла» какую-то девицу), работал механиком сухогруза на Енисее от Красноярска до Дудинки, гонял большегрузы по всей стране, тянул трассу газопровода, а потом, как здесь говорят, «ушел в тундру», пристроился в Управление, и уже пять лет был бессменным вездеходчиком отряда. Работать мог сутками, механик был от Бога, технику знал до винтика, мог из любой кучи металлолома воссоздать всё что угодно – от велосипеда до вертолёта. «В голове у него компас» – уважительно говорили геологи, он умудрялся держать чёткое направление без карты, несмотря на все протоки Реки и чудачества тундры. Мечтал было поехать в Антарктиду, но как радист за него не хлопотал – врачи не пустили… Да и Первый отдел конечно… В конце концов обосновался в Поселке, и кажется, не жалеет ни о чём – зимой промышлял немного охотой или возился с утра до вечера с техникой в ангаре на окраине, летом возил партию по участкам да ловил рыбу.

Вот это люди, а я что – школа, институт, да практика на Урале…. Он споткнулся и мысли исчезли… Он увидел колею… Колею, с примятой тундровой травой, колею явно свежую, и кажется пахнущую до сих пор соляркой… Но присмотревшись он понял, его опыта следопыта явно не хватает для определения, куда эта колея ещё приведёт… Вроде прошел вездеход или трактор, а вот потом более свежий след колес – скорее всего ГАЗ-66… А куда идет, и куда выведет, и выйдет ли на «тракт», так называли здесь колею, по которой раз сутки или реже мог проехать вездеход на буровую или стойбище… А вот ГАЗ – это уже признак посёлка или буровой… Ура, спасен, надо идти…

Он с трудом встал на колени, попил воды из лужи, живот резко свело голодной болью… Несколько ягод морошки заглушили боль… Это фикция, и он знал, что через несколько часов, можно опять впасть в полузабытье…

И как он вообще умудрился заблудиться? Стал обходить протоку, чтобы не идти почти по пояс в холодной воде, но брода не нашел, полез наобум, течением сбило с ног, пока выбирался, пока сушился, прошло время, решил идти обратно и понял, что не помнит куда идти, не узнает местности в спустившемся тумане… Горный компас, висевший по-пижонски, на шнурке на шее, при его падении в воду так шваркнуло о камни, что стекло разбило и стрелку унесло. Он его выбросил, несколько дней назад, как бесполезную и тяжелую для него игрушку…

А на следующий день, вновь пытаясь переправится, был сбит с ног, течение потащило его, рюкзак пришлось бросить, молоток тоже, и когда он вылез, мокрый и дрожащий, на каменистый берег, то понял, что заблудился окончательно.