Семья Рэдли - Мэтт Хейг

Он застегивает портфель.

— О, реализм. Совсем не наш стиль, а?

Его взгляд падает на календарь. Картинка с балериной Дега, клеточки с датами, заполненные почерком Хелен. Собрание литературного кружка, поход в театр, игра в бадминтон, занятия в художественной школе. Бесконечный список дел. Вот и сегодня тоже: «Хеслингтоны — обед у нас — 7.30 — Лорна готовит закуску».

Питер представляет себе, как сидит напротив хорошенькой соседки.

— Слушай, извини, — говорит он. — Просто настроение ни к черту. Я иногда так устаю от всей этой лжи, понимаешь?

Хелен кивает. Она понимает это даже лучше, чем он. Питер смотрит на часы и поспешно направляется с портфелем в прихожую.

— Сегодня вывозят мусор, — напоминает она. — Вынеси стекло, пожалуйста.

Ну да, стекло. Питер со вздохом подхватывает ведро, полное банок и бутылок. Пустые сосуды в ожидании новой жизни.

— Я просто боюсь, — продолжает Хелен, — что чем дольше она будет отказываться от необходимой ей пищи, тем вероятнее, что ей захочется…

— Знаю, знаю. Что-нибудь придумаем. Мне уже действительно пора — и так опаздываю.

Питер открывает дверь и видит перед собой угрожающе безоблачное небо, голубое и яркое, словно предупредительный знак.

— Ибупрофен у нас почти кончился? — спрашивает он ни с того ни с сего.

— Да, кажется.

— На обратном пути зайду в аптеку. Голова трещит.

— У меня тоже.

Питер целует ее в щеку и с мимолетной нежностью гладит по руке. Это на миг напоминает ей о том, как у них все было раньше. Но за ним уже закрылась дверь.

Гордитесь тем, что вы ведете себя как нормальный человек. Придерживайтесь дневного образа жизни, устройтесь на нормальную работу, общайтесь с людьми, имеющими четкое представление о границе между добром и злом.

«Мир фантазий»

На карте Бишопторп напоминает рыбий скелет — позвоночник главной улицы с тонкими ребрами второстепенных улочек, заканчивающихся тупиками и не ведущих, по сути, никуда. Дохлое местечко — неудивительно, что молодежи здесь тесно.

Деревня не такая уж маленькая по сравнению с другими, на главной улице даже есть магазины. Но при свете дня они предстают перед вами как есть — разношерстной кучкой частных заведений, никоим образом друг с другом не гармонирующих. Например, весьма изысканный гастроном расположен по соседству с «Миром фантазий», магазином маскарадных костюмов, который запросто можно было бы перепутать с секс-шопом, если бы не образцы товара в витрине. (Впрочем, там действительно есть укромный отдел, где продаются «экстравагантные игрушки для взрослых».)

Бишопторп нельзя назвать самодостаточным населенным пунктом. Почтовое отделение отсюда съехало, паб и закусочная, продающая традиционную рыбу с картошкой, тоже уже не те, что раньше. Имеется, конечно, аптека рядом с приемной врача и магазин детской обуви, обслуживающий, как и «Мир фантазий», в основном покупателей из Йорка или Тёрска. Но это всё.

В глазах Роуэна и Клары это место — не более чем полустанок, зависящий от автобусов, интернета и прочих связей с внешним миром. Средоточие самообмана, мнящее себя образцом старомодной английской деревни, в то время как на деле это всего лишь один большой магазин маскарадных костюмов — чуть более затейливых, чем в «Мире фантазий».

И если вы живете здесь достаточно долго, приходится делать выбор. Либо вы покупаете костюм и притворяетесь, будто он вам по душе, либо смотрите в глаза правде. И признаете, кто вы на самом деле.

Шестьдесят единиц

Выйдя с Кларой на солнечный свет, Роуэн поражается ее бледности.

— Как ты думаешь, от чего это? — спрашивает он, стараясь не смотреть на облепленные мухами коробки со стеклянной тарой. — В смысле, твоя болезнь?

— Не знаю…

Голос сестры слабеет и умолкает. И точно так же умолкают на деревьях птицы, напуганные их появлением.

— Может, мама все-таки права?

Кларе требуется несколько секунд, чтобы найти в себе силы для ответа.

— И это говорит мне человек, который ест красное мясо с утра до вечера.

— Вот только не надо толкать мне проповедь а-ля Ганди. Должен тебе напомнить, что стопроцентного вегетарианства вообще не бывает. К примеру, знаешь, сколько живых организмов тусуется на одной морковке? Миллионы! Овощ — он вроде метрополии микробов, то есть, когда ты варишь морковку, целый город погибает. Об этом ты не думала? Каждая тарелка супа — апокалипсис в миниатюре.

— Все это… — Клара снова вынуждена прерваться.

Роуэну становится стыдно за свои подначки. Сестра — его единственный друг. И уж точно единственный человек, с которым он может быть самим собой.

— Клара, ты такая бледная, просто ужас, — ласково говорит он. — Даже по меркам нашей семейки.

— Мне просто до смерти надоели поучения на эту тему.

В голове у нее выстраивается цепочка доводов, почерпнутых на вегетарианских форумах в интернете. Она хочет возразить, что вегетарианцы доживают до восьмидесяти девяти лет и реже подвергаются раковым заболеваниям, что голливудские звезды с отменным здоровьем, такие как Алисия Сильверстоун, Лив Тайлер и Зоуи Дешанель (ну да, немного сонная на вид, но все равно цветущая), даже не прикасаются к животной пище. Но на пространную речь нет сил, поэтому Клара ее не озвучивает, а просто добавляет, переждав очередной приступ тошноты:

— Это погода на меня так действует.

На дворе май, и лето в этом году начинается рано. Так что, возможно, в ее словах есть доля истины. Роуэн и сам мучается. Солнечные лучи заставляют его чувствовать себя уязвимым, кожа будто бы превращается в тончайшую марлю, даже под одеждой и несмотря на крем от солнца с фактором защиты в шестьдесят единиц.

Он замечает слезы в глазах сестренки — может, от дневного света, а может, и от обиды — и решает, что на сегодня с нее хватит антивегетарианских нотаций.

— Наверное, погода, — соглашается он. — Но все пройдет. Честное слово. А экологичные хипповые шмотки будут тебе к лицу, уверен.

— Оч-смешно, — с трудом выдавливает из себя Клара.

Они проходят мимо закрытой почтовой конторы, и Роуэн с сожалением отмечает, что надпись «РОУЭН РЭДЛИ — УПЫРЬ» никуда не делась. В витрине «Мира фантазий» пиратские костюмы на манекенах сменились вызывающими блестящими одежками в стиле диско под плакатом, гласящим: «И ВОСХОДИТ СОЛНЦЕ».

Мимо «Обжоры» проходить приятнее — Роуэн бросает взгляд на радующие глаз прилавки-холодильники, светящиеся в еще темном зале. Он знает, что там лежат ветчины из Серрано и Пармы, которые только и ждут, когда их съедят. Но слабый запах чеснока вынуждает его отвернуться.