Сладкие разборки - Светлана Алешина

— Это адвокат наш, Сергей Маркович Пацевич, — пояснил Игорь. — Он выиграл процесс и гонорар согласился ждать, пока мы ему сможем его выплатить. Если бы не он, мы прогорели бы.

— Да, — подтвердила Наташа, — весь этот дом, вся эта роскошь — это буквально за последние полтора года появилось. А до этого было очень тяжело.

Я с сожалением заглянула в опустевшее блюдо, где когда-то лежали сырки. Теперь они лежали внутри меня, и мне было от этого хорошо.

— Скажите, а вы только сырки делаете? — поинтересовалась я, внимательно оглядывая стол. — Какие-нибудь торты, пирожные, конфеты — нет?

— Для всего этого другое оборудование нужно, — ответила Наташа, — и другие ингредиенты — мука, например.

— Да и зачем нам другое, — заметил Игорь. — Производство сырков вполне обеспечивает наши потребности, даже с лихвой.

Я кивнула, оглядев их шикарную гостиную.

— Послушайте, — сказала я, — я сейчас вспомнила: ведь эти сырки чуть ли не на каждом углу продаются. Это что, все ваша продукция?

Игорь усмехнулся.

— Нет, не вся наша, — сказал он. —В нашем городе, кроме нас, производит сырки еще один…

— Конкурент? — спросила я.

— Ну, можно сказать и так. — Игорь вновь усмехнулся. — Не примите за бахвальство, пожалуйста, ей-богу: Диме Сучкову пришлось куда легче, чем нам в свое время…

— Дима Сучков? — переспросила я удивленно. — Вашего конкурента зовут Дима Сучков?

— Ну да. — Наташа посмотрела на меня удивленно. — А что?

Признаться, я и сама не знала, что. Просто это имя, сам звук его кольнул меня куда-то в самое сердце. Будто оно уже звучало когда-то в моей жизни, совсем недолго, будто бы вторглось оно туда внезапно, грубо, резко, оставив рану — нет, так, небольшую царапину, которая, как видно, успела уже зажить: теперь я уже решительно не помнила, кто такой Дима Сучков и что у меня с ним были за отношения. Впрочем, решила я, еще не факт, что это тот самый Сучков. Фамилия эта далеко не редкая, и возможно, что это просто совпадение.

— А почему это Сучков в более выгодном положении, чем вы? — поинтересовалась я.

— Понимаете, — сказала Наташа, — у него есть богатый родственник, готовый постоянно помогать Диме деньгами… Нам-то все самим пришлось добывать… А он цех взял в аренду на кондитерской фабрике, у него, кстати сказать, и станок мощнее нашего, и кое-какие наемные рабочие имеются. Продукции получается процентов на двадцать больше чем у нас с Игорем.

— Только Дима нашей скрупулезностью не отличается! — усмехнулся Игорь. — Творог он закупает оптом, в Крытом рынке. А он там сами знаете какой.

Я знала. Дня три тому назад я попробовала испечь из этого творога торт, и дрянь, что получилась, отказалась есть даже бродячая кошка.

— Як нему зашел недавно в цех, — продолжал Игорь, — смотрю: окно на улицу открыто, воздух оттуда в цех задувает, пыль, мелкий сор — все летит внутрь. А прямо под окном — чан с творогом. Ну, я не стал ему ничего говорить…

Пыль? Мелкий сор? К горлу у меня стала подступать тошнота, вспомнились вдруг омерзительные истории о крысах, бегающих по колбасным цехам, о тараканах в хлебопекарнях.

— Боже мой, Игорь! — воскликнула Наташа. — Нашел что человеку рассказывать. Смотри, Игорь, Ирина Анатольевна даже побледнела. Вы не беспокойтесь, — сказала она мне, — у нас ничего подобного не бывает. Пойдемте, кстати, посмотрим наш цех.

По стерильно чистому, точно в хорошей больнице, коридору мы прошли в то самое кубическое, без окон здание, пристроенное к жилому дому, которое я видела, рассматривая особняк снаружи. Мы все трое надели белые халаты, тапочки, а на голову колпаки и стали совсем похожи на персонал больницы. В цеху было холодно, и я непременно начала бы дрожать, если бы не только что выпитый горячий чай и съеденные сырки. Открыв тяжелую стальную дверь, меня пригласили войти в святая святых — в то место, где стоял станок, делались сырки.

Прежде я думала, что так могут сверкать только хирургические операционные. Стены были выложены белоснежным кафелем, потолок и пол выкрашены белой водонепроницаемой краской, посреди огромной комнаты блестел хромированными деталями станок. Ничего не понимая в технике, я различала их, лишь догадываясь об их назначении: круглую бочку смесителя, ленту транспортера, какие-то трубочки, воронки. Рядом со станком стояли во множестве тазы, ведра, чаны с ингредиентами. Все это сверкало чистотой и аккуратностью. В противоположном от входной двери углу находился стол готовой продукции, черно-коричневые, уже в шоколадной глазури, сырки стопками лежали там на блестящих эмалированных подносах. А рядом — другие сырки, уже запечатанные в пеструю блестящую обертку. Листы этой обертки хранились в картонной коробке рядом со столом, а в углу стоял упаковочный станок. Как видно, все процессы были механизированы.

— Вот это наш цех, — сказал Игорь с гордостью, казалось, довольный произведенным на меня впечатлением. — Как видите, у нас везде чистота и порядок, потому что, сами понимаете, они в деле производства продуктов питания — залог здоровья покупателя. Малейшая грязь в кондитерском цехе, малейшее нарекание со стороны клиентов, заболит живот у покупателя — и прощай репутация. Замучают комиссиями, проверками — и прогореть недолго.

— Они у них и так болят, животы-то, улыбнулась Наташа. — Люди то и дело ими объедаются, нашими сырками. И тогда в первую очередь на нас жалобы: некачественный продукт. Однако я без ложной скромности скажу: вид нашего цеха на любую комиссию производит впечатление. Сколько их к нам сюда ходило, ни одна замечаний не сделала, писали в заключении: производство соответствует санитарным нормам.

— Ну да! — согласилась я. — Есть надо меньше, и живот болеть не будет.

Я глянула на часы и ахнула: уже третий час. Как быстро летит время в гостях у хороших людей!

— Значит, так, Наташа, — сказала я, переходя на деловой тон, — слушайте меня внимательно! Относительно участия в нашей сегодняшней программе вы предупреждены, и, как я понимаю, возражений нет. Верно?

Наташа смущенно улыбнулась и кивнула в ответ.

— Тогда так, — продолжала я, — то, что вы рассказали мне сейчас, очень важно. Скорее всего вам придется все это повторить перед камерами. Так что будьте готовы. Далее: вот список вопросов. — Я вытащила его из своей сумочки и подала Наташе. —Не хочу никого обижать, но мышление наших телезрителей достаточно стереотипно, и вопросы они задают примерно одни и те же. Вот их список. Просмотрите их, продумайте ответы, даже постарайтесь проговорить их вслух — вообразите, что вы уже на передаче. Знаете, потом, перед камерой, от этого чувствуешь себя легче и уверенней. Не придется подыскивать нужные слова. Поверьте мне: это старое правило каждого телеведущего.

Наташа углубилась было в чтение вопросов, но я остановила ее, осторожно тронув за руку:

— Еще одну минуту внимания. Эфир у нас в половине седьмого, но я вас жду в телецентре ровно в пять часов. Это понятно? Пожалуйста, не перепутайте время. Мы в студии с вами еще немного побеседуем, обсудим эти вопросы. Платье наденьте самое яркое, какое лучше всего смотрится. А вот с лицом ничего не делайте — для телевидения нужен совсем особый макияж, самой вам такого не сделать. У нас великолепный визажист, Елена Викторовна, она вас сделает еще красивее. Все запомнили? Ну вот и отлично, а мне пора бежать. Встречаемся в пять на телецентре, не забудьте! И я поспешила к выходу.

Я выскочила на улицу, и калитка гостеприимного особняка с грохотом захлопнулась за моей спиной. В этот момент маршрутка со счастливым номером тринадцать как раз отъезжала от остановки, и мне ничего не оставалось, как помахать ей вслед. Я грустно вздохнула: вечно мне не везет с этим транспортом! Какая-то серебристо-серая «девятка», скрипя колесами об асфальт, сорвалась с места и промчалась куда-то у меня перед носом. Я пожала плечами, глядя ей вслед: вот делать людям нечего, гоняют как полоумные…

Я вздохнула: эти маршрутки ходят крайне редко, следующую надо ждать минут двадцать. А тут, я знала, недалеко ходит трамвай в центр города. Поэтому, посетовав на судьбу, я покорно потащилась пешком к трамвайной остановке по неширокой тихой улочке без тротуара, зажатой между крохотными деревянными домиками с такими же крохотными участками-садиками вокруг них.

«Ну что ж, прогуляемся!» — решила я. Надо же хотя бы изредка вспоминать, например, что теперь весна на дворе, холодный и ветреный март месяц подходит к концу. День сегодня хоть и солнечный, но холодный, ветер налетает порывами, пронизывая насквозь. Низко над головой висят белые, точно из снега, облака, солнце то и дело скрывается за них. Но когда ветер стихает и солнышко, выглянув из-за облака, пригревает, ощущение весны полное. Под влиянием света и тепла пробуждается природа, мой нечуткий нос городского жителя и тот ощущает своеобразный, терпкий запах — внутри могучих стволов деревьев началось сокодвижение. И это так блаженно приятно — среди забот и нерешенных проблем текущей жизни вдруг найти островок тихой солнечной природы и ощутить, что, несмотря ни на что, на дворе весна.