Охотник - Дуглас Хилл

Но двери большинства хижин были распахнуты, а в дальнем конце деревни собралась кучка людей. До Финна донесся плач.

Наконец, он взглянул на ближайшую хижину, стоящую у края деревни — дом, где он жил всегда, насколько мог помнить. Ее дверь была тоже распахнута, но внутри не было заметно никакого движения, не поблескивала сединой серебряная голова Джошуа и не доносился ясный голосок Джены.

Они должны быть среди толпы деревенских жителей, сказал он себе. Он не позволил себе думать о том, что могло случиться что-то другое.

Толпа повернулась к Финну. Большинство лиц было искажено страхом, и он увидел слезы на глазах у многих — и мужчин и женщин. В глазах у других он увидел горечь и гнев.

— Что здесь случилось? — крикнул он.

Дородный бородатый мужчина вышел вперед, рот его был злобно искривлен:

— Смерть здесь была, вот что! И вина за это падет на тебя, Финн Феррал!

Финн застыл, удивленный и потрясенный, а высокий мужчина в толпе протянул руку:

— Это безумие, Хакер! Не вини мальчика.

Он повернулся к Финну:

— Злой день, парень. Рабовладельцы были.

— И сожгли мою Бетти! — проревел бородатый мужчина, которого назвали Хакером.

Только тогда Финн заметил скомканное женское тело, лежащее в пыли и полускрытое толпой. Это зрелище тисками перехватило горло.

— Почему? — прошептал он. — Почему они это сделали?

— Потому, что тебя здесь не было, Финн Феррал! — продолжал реветь Хакер.

Снова вмешался высокий мужчина.

— Рабовладельцы забрали маленького Лайла, — угрюмо сказал он. — Бетти попыталась помешать им — он же был ее единственным сыном. Они сожгли ее.

Финн, потрясенный, посмотрел на Хакера.

— Просто…

— На тебя горя тоже хватит! — крикнул Хакер. — И ты не будешь жить беззаботно, когда моего мальчика забрали, а Бетти сожгли, — слезы полились из глаз мужчины, но в них, кроме горя, сверкала и ярость.

Безмолвный удивленный Финн повернулся к высокому мужчине, который пожал плечами и вздохнул.

— Не твоя вина, Финн, — толпа забормотала, соглашаясь, или нет.

Финн ничего не мог понять.

— Хакер просто считает, что будь ты на месте, рабовладельцы забрали бы тебя вместо Лайла.

Финн уставился на него, все еще ничего не понимая.

Высокий мужчина мрачно глядел на него.

— Так ты все еще ничего не знаешь?

— Знаю… что? — спросил Финн. Но даже прежде чем высокий мужчина начал объяснять, осознание случившегося копьем пронзило юношу.

— Видишь, в чем дело, парень. Работорговцы пришли за тремя — ведь они и забрали троих. Ты мог быть вместо Лайла — ведь первыми они забрали старого Джошуа и Джену.

2. Порабощенный мир

Финн покачнулся, в его глазах помутилось. Снова вопил Хакер, а остальные жители деревни разом заговорили, но их голоса доносились откуда-то издалека. Тело Финна оцепенело, заледенело от потрясения. Полуослепнув от внезапно навернувшихся слез, он повернулся и, спотыкаясь, побрел прочь.

Позади него ревел Хакер:

— Кровный долг лежит на тебе за этот день. Финн Феррал.

А потом он бросился вслед за Финном — в его руке появился нож.

Даже несмотря на глубину мучений и ужаса, какой-то инстинкт предупредил его. Он повернулся, встречая бросок Хакера, и, хотя он был отброшен огромным весом налетевшего мужчины, рука его метнулась и вцепилась в мясистое запястье руки, державшей нож. Затем Финн твердо встал на ноги, а Хакер обнаружил, что остановлен на бегу и хватает от боли воздух ртом, а стальной захват на его руке сжимается все туже.

Нож, сверкнув, упал в пыль.

— Где был твой нож, Хакер, когда Рабовладельцы были здесь? — голос Финна был резок, неузнаваем. — Какой кровный долг лежит на них?

Без видимого усилия он отбросил дородного мужчину и тот растянулся на земле, широко раскрыв глаза. Потом он взглянул на остальных и увидел правду на их лицах. Некоторые были угрюмы, некоторые испуганы, некоторые просто насторожены. Но почти все они были настроены против него. После этого ужасного дня им было нужно кого-то ненавидеть. И он стал козлом отпущения — поскольку он был чужаком, никому не приходился родней и не являлся частью их маленькой, наполненной страхом жизни.

Он отвернулся и ушел, пошел к хижине, которая была его домом. Когда он за собой закрыл дверь, то позволил себе прислониться спиной к стене и пустота сомкнулась вокруг него, холодная и безысходная. Пустота — и воспоминания.

Раньше хижина была всегда полна любовью и теплотой, заботой и сплоченностью. Так было с того самого дня, когда Джошуа принес его домой из леса. Финн ничего не помнил из того, что было прежде, но хорошо помнил, как Уайра окутала его теплотой своего участия, как Джошуа и Уайра приняли его за родного. Все последующие годы они растили его с любовью, получали бесконечное удовольствие от его постоянного бодрого веселья, от его острого любознательного ума, который, казалось, всегда готов был изучать все обо всем.

Больше всего в те далекие годы Финн хотел учиться у Джошуа образу жизни в окружении дикой природы. И учился он так быстро, что Джошуа поверил: между этим ребенком и дикой природой есть какая-то особая почти мистическая связь: может быть, возникшая именно тогда, когда ребенок заблудился в диком лесу и чудесным образом избежал всех его опасностей.

Прошли годы, мальчик вырос и стал сильным юношей и, вполне естественно, стал преемником Джошуа в качестве деревенского охотника. Это стало необходимым еще и потому, что Уайра заболела, родив дочь — Джену. Такую болезнь когда-то можно было вылечить несколькими таблетками, но в мире, где они жили, не было лекарств. Меньше, чем через год она умерла. Тогда Джошуа, постаревший, утративший живость движений, вынужденный ухаживать за ребенком, решил остаться дома и предоставить охоту искусству юного Финна.

— Я учил этого мальчика, но теперь он может поучить меня, — говаривал Джошуа соседям, — он может сосчитать перья у сокола, а мы и не увидим его в вышине. Он слышит, как мышь дышит в норке, выследит бобра под водой. Ничего подобного я не видел.

Соседи кивали и улыбались, но мельком бросали взгляды друг на друга — не потому, что не верили Джошуа, они знали, что тот говорит чистую правду, а потому, что было нечто такое в Финне Феррале, что беспокоило их.

А старый Джошуа посмеивался про себя и говорил:

— Отличный он парень, хотел бы я, чтобы он всегда был со мной, но когда он дома, я чувствую себя в чем-то виноватым. Все равно, что держать дикого орла в клетке. Он должен быть на свободе.

Тогда соседи снова обменивались взглядами и расходились в тревоге — в их мире не многие позволяли себе пользоваться такими словами, как «свобода».