Копье Теней - Джош Рейнольдс

меднокожее, восьмирукое чудовище в золотых доспехах. Семь его рук оканчивались сильными огнеупорными пятернями. Восьмая — головкой молота, притороченной к изувеченному запястью в попытке исправить давнее ранение.

Думаешь добиться успеха там, где я потерпел неудачу? Попытайся, сделай одолжение, — продолжил Волундр.

— Ты смеешь?.. — прорычал Волант и потянулся к одному из множества молотов у себя на поясе. Но прежде, чем он успел стиснуть рукоять, Волундр подхватил с пола собственный молот и обрушил на наковальню, наполнив кузницу глухим гулким эхом. Волант пошатнулся и схватился руками за голову.

Волундр ткнул молотом в сторону другого черепомола.

— Помни, в чьей кузне ты находишься, Семирук. Я не потерплю, чтобы ты здесь буянил.

— Уверен, наш воинствующий братец не имел в виду ничего дурного, Волундр. Он холерик с большим самомнением, как тебе прекрасно известно, и склонен к опрометчивым поступкам. — Кьят, распрямившись, встал — и навис сразу над двумя черепомолами тощей бледной башней в черном железе. — Но, если он опять проявит невежливость и станет грубить тебе, я отрежу ему еще одну руку.

— Спасибо, братец, — хмыкнул Волундр.

— А тебе я вырву глаз, если продолжишь пялиться на меня так злобно, — кротко добавил Кьят и раскинул худые руки. — Уважение стоит таким, как мы, очень дешево, братья. Зачем же скаредничать?

Волундр кивнул.

— Прости, брат, — сказал он. Ослабевший, он не желал сейчас ссориться со столь смертельно опасным существом, как Гнутая Душа. Хватит и Воланта, несмотря на то что он — дикарь.

Волундр поставил головку молота на наковальню и подался вперед, опираясь на рукоять.

— Волант прав. Я потерпел неудачу. Мастер-Кузнец знает. И теперь он знает, что и мы знаем тоже.

— Если бы ты не провалился… — прорычал Волант.

— Но это случилось, и теперь нужно выковать новые уловки в огне невзгод. — Кьят свел ладони, будто в молитве. — Хромому Богу нельзя позволить забрать у нас то, что принадлежит нам.

Волант рассмеялся:

— Кьят, Гнутая Душа? — Он раскинул руки. — Мне, ты имел в виду. Возможно, вам, если мне не повезет. Или кому-то совершенно другому, ибо мы трое не одиноки в нашем поиске. Наши братья, хозяева кузен, начали свою охоту. Восемь Плачей взывают к нам, выковавшим их, готовые снова проливать кровь. — Семь кулаков взметнулись вверх в жесте вызова и неповиновения. — Лишь один из нас может заслужить милость Кхорна, восстанавливая их. Или ты забыл?

— Никто из нас ничего не забыл, — ответил Волундр. — Мы все выбрали своих чемпионов и отправили их во Владения на поиски Восьми. Но это не значит, что мы не можем работать вместе против тех, кто не состоит в нашем братстве. — Он покачал головой. — Грунгни не единственный наш соперник в этой затее. Остальные тоже разыскивают Восьмерку. Если мы не объединимся, мы…

Волант хлопнул четырьмя руками, перебивая:

— Ерунда. Чем больше препятствие, тем больше слава. Я пришел только из уважения к коварству Гнутой Души — а вовсе не для того, чтобы соединить мою судьбу с вашими. Мой чемпион достанет для меня Восемь Плачей, а заодно и черепа ваших слуг, если они заступят ему дорогу. — Он опять рассмеялся и двинулся прочь. Волундр смотрел, как Волант шагает к одной из гигантских арок в стене пещеры, размышляя, а не расколоть ли ему череп соперника-кузнеца, раз уж тот повернулся спиной.

Кьят лихо хихикнул, будто прочитав его мысли

— Этот толстенный череп придется колоть на наковальне, братец. Хотя потом я буду вынужден зарезать тебя — если ты решишь таким вот образом нарушить нашу железную клятву.

Волундр хмыкнул. Железная клятва — единственное, что не давало оставшимся хозяевам кузен вцепиться друг другу в глотки. Перемирие было непрочным, но держалось вот уже три века. И тем, кто нарушит его, будет точно не он. Кузнец пренебрежительно махнул рукой:

— Мне принесет куда больше удовольствия украсть у него победу. Мой чемпион полон решимости.

— Как и мой.

Волундр кивнул.

— Тогда пусть победит лучший.

Он уставился на кострища и повел рукой, взметая в воздух угли и искры. Поворошив дым, кузнец окинул взглядом Владения Смертных, разыскивая одинокий тлеющий уголек огня Акши. Найдя его, он бросил в огонь слова, зная, что они будут услышаны.

— Ахазиан Кел. Последний из Икрана. Смертеносец. Внемли гласу своего господина.

В краю, где луна холодна, а мертвецы гуляют на просторе, Ахазиан Кел услышал голос Волундра. Голос, точно раскаленные гвозди, вонзался в разум, но чемпион все же решил не слушать сейчас, подумав, что в этом случае Волундр простит его. Или нет. В любом случае, решение было принято, и Ахазиан больше о нем не думал.

Сейчас он был очень занят мертвецами, пытающимися убить его. Воины-смертостуки, бодрые скелеты в потрепанных остатках доспехов, не спасших их при жизни, появились из теней гигантских каменных колонн, выстроившихся по обе стороны от чемпиона. Они наступали в лунном свете, наводнив широкий проспект. Ржавые клинки жаждали его тела, трухлявые щиты врезались в шеренги его последователей, уже опрокинув нескольких.

Участь кровеграбов не слишком заботила Ахазиана. Живые — лишь средство достижения цели, мертвые — только очередное препятствие между ним и тем, что он ищет. Впереди, за рядами мертвецов, в конце окаймленной колоннами улицы, темнели распахнутые ворота мавзолея-цитадели. Два каменных скелета-великана застыли на коленях по обе стороны от просторного входа, склонив черепа над эфесами своих мечей. Где-то звонил погребальный колокол, пробуждая мертвых от их вековой спячки.

Воины-смертостуки затопили дорогу. Они маршировали между затененных колонн, выходили из мавзолея-цитадели поодиночке и группами. Присутствовали не только местные покойники — даже чужаки, кого прирезали здесь совсем недавно, откликнулись на зов невидимого колокола. И хотя кости их дочиста обглодали шакалы и стервятники, обитатели развалин, Ахазиан узнавал символы, украшавшие их покореженные доспехи, — руны Кхорна и Слаанеш, равно как и зловещие глифы тысяч низших богов виднелись среди безмолвных рядов врага.

Шаиш отличался постоянством только в одном. В том, чем не могли пренебречь сами боги. Эта земля принадлежала смерти, и даже сильнейшие всегда здесь сдавались. Невозможна настоящая победа над тем, что торжествует надо всем. Впрочем, некоторых это не останавливало.

Но победу Ахазиан не ставил своей целью. Нет, не сегодня.

Он был выше больше чем на голову даже самого высокого из дикарей, сражающихся бок о бок с ним. Тело и широкие плечи защищали багряно-желтые пластины брони, заточенные по краям до бритвенной остроты, из шлема-черепа вырастала руна Кхорна — символ преданности и служения. Фигуру обвивали тяжелые цепи, чьи звенья украшали шипы, крючья, а кое-где — скальпы.

Окружала Ахазиана фаланга дикарей, собранных по долинам этого края. Головы их