Ввод в строй - Владимир Дроздов

Каждый раз подходя к их столику, отец заглядывал через плечо то того, то другого. Вдруг, где-то около Сингапура, его осенило. Он прошел в буфетную и быстро-быстро набросал на листе бумаги решение. Вот снова американец с англичанином подозвали стюарда, заказали что-то. Отец принес им заказ и тут же положил рядом листок со своими расчетами.

- Это что такое? - спросил англичанин чопорным тоном.

Вероятно, вопрос не относился к существу написанного, скорее выражал возмущение нарушением этикета.

Подумать только: стюард - прислуга - позволяет себе учить господ пассажиров! Это же неприличие-шокинг!

Не дожидаясь ответа, англичанин встал и, показывая всем своим видом крайнюю степень негодования, вышел из кают-компании. А тем временем американец просматривал вычисления отца. И лицо его, сначала немного озабоченное, внезапно просияло. Он улыбнулся, вскочил, похлопал отца по плечу. Понятно, захотел узнать: каким образом, черт возьми?! И, услыхав, что перед ним студент Петербургского института путей сообщения, закончивший до того еще и математическое отделение университета, американец пригласил стюарда к себе за столик-усадил отца на место чопорного англичанина.

С увлечением они принялись решать еще какие-то задачи...

Буфетчик был поражен, когда, выглянув из своего помещения, увидел эту идиллическую картину. Но американский инженер сделал широкий жест-заплатил буфетчику за простой стюарда.

В течение всего пути от Сингапура до Иокогамы отец с американцем решали задачи, разговаривали и так сдружились, что американец пригласил отца к себе в гости. И во время своего первого кругосветного путешествия отец заезжал к нему в Чикаго. А потом и американец побывал у отца в Петербурге.

Мите едва исполнилось десять лет, когда отец взялся учить его игре в шахматы. Митя уже знал, что отцу посчастливилось играть с самим Чигориным! Правда, победить выдающегося шахматиста отцу не удавалось, но все равно Митя был преисполнен почтения. И ему очень хотелось научиться играть, как отец. Митя тогда во всем готов был подражать отцу.

Сначала отец давал Мите фору ферзя и двух ладей, потом постепенно сокращал ее, наконец совсем перестал давать вперед-даже легкую фигуру. Но все еще неизменно продолжал выигрывать. Они вместе изучали теорию, отец показывал Мите различные дебюты, учил законам эндшпиля.

Как-то раз отец уехал в командировку, а Митя в его отсутствие основательно проштудировал какой-то шахматный сборник. И когда отец вернулся, Митя упросил его сыграть. Уже по дебюту сын вышел лучше отца.

И дальше партия развертывалась с явным преимуществом у младшего Леднева. Митя ликовал - еще немного, и он должен был выиграть! Но вдруг отец вскочил со стула, смахнул с доски все фигуры и побежал в комнату мамы с криком:

- Шурочка! Этот мальчишка меня обыгрывает!

Конечно, Митя был горд: отец признал свое поражение. А вместе с тем было и обидно - ему не дали до конца насладиться своим первым выигрышем. Но Митя никогда на отца всерьез не обижался.

В последнее время Митю иногда охватывала тревога за отца. Он не жаловался, но все чаще незаметно принимал какие-то капли. Сердце?

- Пустяки, я прекрасно себя чувствую!-отвечал отец.

А Митя видел: ничего прекрасного! И ведь он на пятьдесят лет старше сына. Как отец перенесет это путешествие в далекий Благовещенск? Там ему предстоит принимать ответственные решения, он будет волноваться...

Скорее бы добраться до Москвы! Может быть, у сослуживцев отца Митя что-нибудь узнает о нем. Не один ведь он туда поехал. Но эти проклятые заносы...

Однако как Митя ни усердствовал своей лопатой, срок явки в часть уже безнадежно прошел, когда поезд наконец прибыл в столицу. Начинать службу с опоздания, пусть и не по своей вине? Митя тут же пересел в электричку, не стал дозваниваться до сослуживцев отца по Наркомату путей сообщения-там ведь коммутатор вечно занят!

А в части уже начались выполнение особой программы для молодых пилотов - ввод в строй. И Митя с ходу включился в полеты на новом для него истребителе И-16 по прозвищу "ишачок". Он быстро догнал остальных, пошел с ними голова в голову. На всякий случай (вдруг отец скоро вернется) написал в письме домой:

"...Знаешь, папа, мне повезло и с близостью к Москве, и на непосредственное начальство. И вроде у меня уже отмирает навык школяра: поменьше мозолить ему глаза. Наоборот, я все чаще сам ищу общества моего командира. Не потому только, что Виктор Левшин - мой сверстник, хотя летает уже три года и - мастерски, через его руки прошло немало разных типов машин.

Наиболее притягательна манера Виктора держаться на равных. Он еще до окончания ввода в строй как бы признал меня за полноправного летчика, и я невольно стараюсь получше выполнять все его задания. Да и общая обстановка в части дружелюбная - "старички" не затирают молодых...

Только надо, наверно, объяснить тебе сам термин "ввод в строй". Окончив школу, я словно головастик - из икры вылупился, а лапки у меня еще не отросли.

Или еще лучше: в летной школе тщательно отштамповали деталь машины, а сборку с другими ее частями произведут здесь. Это и называется пройти программу ввода в строй. Лишь после этого стану действительно военным летчиком и, наверно, получу разрешение жить с тобой в Москве, благо езды отсюда до нашего дома меньше часа".

Митя уже рисовал себе мысленно встречу с отцом.

Только говорить ли про Испанию? Как оставить отца одного? Перед отъездом Мити в летную школу отец еще неплохо себя чувствовал. И все-таки три года разлуки нелегко ему дались. Теперь... Митя так и видит отца, принимающего капли.

И Митя не подал рапорт по приезде в часть. Отложил до окончания программы ввода в строй. Нужно посмотреть, как отец будет чувствовать себя после этой поездки в Благовещенск, такой тяжелой и утомительной.

Митя много думал обо всем этом - и не вполне удачно выполнил учебный пилотаж в зоне, впервые получил четверку. Решил сказать Виктору о своих колебаниях с рапортом. А Виктор откликнулся неожиданно:

- Ну и правильно-нечего спешить. Старик твой, конечно, виду не покажет, но за тебя станет сердцем болеть. Дождись его приезда, посмотри, как он, тогда уж решай. Комэск сейчас никого в Москву не пускает - не положено. Но я могу попросить комэска.

- Нет, не стоит. Отцу я письмо послал, указал наш адрес. Вернется-даст телеграмму. А мне перед ребятами... не объяснять же каждому, зачем еду. Подожду окончания программы.

- Ну, как знаешь.

И вот Мите остался последний полет по программе ввода в строй. Еще за завтраком в столовой Виктор напомнил:

- На посадке сегодня повнимательней. Видишь - пороша. А тебе первому взлетать, первому садиться. Не забудь: свежий снег скрадывает высоту, затрудняет точное определение начала выравнивания, выдерживания.