Крутой поворот - Сергей Высоцкий

— Но ведь ты не считаешь, что заявитель застрахован от случайностей?

— Нет, не считаю…

— Тогда выкладывай остальное. Аргументы! Аргументы!

Кондрашов медлил, смотрел загадочно, словно хотел, чтобы Корнилов сам высказал предположение.

Игорь Васильевич принял вызов. Они любили иногда задавать друг другу задачки на сообразительность, подвергая одновременно проверке на прочность собственные гипотезы.

— Куда ехал старпом в столь поздний час? — спросил Корнилов.

— Мог ехать на свою дачу в Рощино. Но никто не знает точно. В день катастрофы его жена была в Нальчике, у больной матери.

— Я думаю, магнитные мины и прочие эффектные средства из кинодетективов можно оставить в стороне?

— Можно! — кивнул Кондрашов. — Хотя для верности мы исследовали эту сторону дела.

— Если бы по автомобилю стреляли, незачем было бы загадывать загадки. Ведь на нем не обнаружены пулевые пробоины? И огнестрельных ранений на трупе нет…

Василий Сергеевич улыбнулся, пожал плечами, словно говоря: «А как же? Мы тоже не лыком шиты!»

— Старпома мог «прижать» какой-нибудь грузовик. Или даже другая легковушка… На кузове царапин нет? Других царапин? — Корнилов нажал на слове «других», заметив, как улыбнулся следователь.

— Нет.

— Опрашивали инспекторов ГАИ, дежуривших на трассе? Время ведь позднее, машин мало.

— Опрашивали. Машин действительно было мало, и на посту ГАИ в Солнечном обратили внимание на «Волгу» 36-99. Водитель гнал как сумасшедший. Инспектор даже позвонил в Зеленогорск, чтобы его там задержали и сделали предупреждение. Машина Горина шла одна. От Солнечного до места происшествия девять километров. На большой скорости — четыре-пять минут…

— Но какой-нибудь автомобиль мог выехать на Приморское шоссе и после Солнечного… В центре поселка Репино, например?

— Здесь нам повезло. Мы почти уверены в том, что в момент катастрофы на отрезке Солнечное — граница Зеленогорска других автомашин не было. Инспектор ГАИ в Зеленогорске, получив предупреждение из Солнечного, ждал нарушителя и внимательно следил за дорогой. Машин не было. Минут десять. И водитель первой появившейся после этого перерыва машины — зеленогорской продуктовой — сказал инспектору, что на сорок девятом авария. Разбилась и горит «Волга». Он также сказал, что несколько шоферов с подъехавших автомашин пытаются погасить огонь и уже вызвали «скорую помощь». Представляешь теперь поле битвы?

— Представляю, — вяло сказал Игорь Васильевич. — Только уж больно не нравится мне одно ваше словечко, товарищ следователь.

— Что за словечко? — насторожился Кондрашов.

— «Почти». Маленькое словечко «почти» приводит иногда к большим казусам.

— Ну, извини! — усмехнулся Василий Сергеевич. — Мы в прокуратуре не боги. Нам до угрозыска далеко.

Корнилов не обратил внимания на язвительный тон Кондрашова и сказал задумчиво:

— Значит, если предполагать умысел… — Он вдруг замолчал, словно потерял нить рассуждения, и нахмурился. — А не могли ему перед выездом из города дать сильную дозу снотворного?

— Могли, — сказал прокурор. — Но не дали. Экспертиза установила бы.

— Может, залепили ему кирпичом в ветровое стекло?

— Горячо, Игорь! Именно — залепили. Только не кирпичом, а булыжником, — сказал Василий Сергеевич. — Когда проводили повторный осмотр автомобиля, обратили внимание на камень в салоне. Он тоже закоптился при пожаре. В первый раз этому не придали значения. Камень и камень! Может быть, подумали, что Горин возил его с собой, — он засмеялся.

— Зря иронизируешь! — рассердился Корнилов. — Водитель действительно мог везти его с собой.

— На всякий случай?

— Да, на всякий случай. Может быть, и для обороны — ехал-то почти ночью. Может, чтобы подложить под колесо, если что-то с машиной случится.

— Молодец, молодец… — Кондрашов поднял ладони над столом. — Я потому и пришел, чтобы все твои «может быть» выслушать. Прокурор города специально просил твоего шефа подключить подполковника Корнилова к этому делу. — Увидев, что Игорь Васильевич хочет что-то возразить, Кондрашов сказал мягко, почти ласково: — Игорек, не ерепенься. Шутки шутками — дело по твоей части. Я, когда о тебе думаю…

— Думаешь все-таки?

— Думаю, подполковник, думаю. И не так уж редко. И всегда представляю, как тебе трудно служить в уголовном розыске. По каждому делу ты ставишь перед собой столько вопросов, стараешься залезть так глубоко, что я просто диву даюсь: почему вдобавок к этому ты еще и быстро справляешься? Как правило…

— А ты что ж, считаешь, надо работать по-другому? — заинтересованно спросил Корнилов. — Ну-ка, ну-ка, разоблачайтесь, товарищ следователь!

— Я считаю, что может быть разный стиль работы. Люди-то ведь разные. Один может глубоко пахать, другой не может, зато быстро бегает.

— Пусть учится. Все должны и пахать глубоко, и бегать быстро.

— Вот именно! Поэтому я и думаю, что тем, кто с тобой работает, еще труднее, чем тебе самому…

— Ну ты философ! — покачал головой Корнилов. — Чувствуется научная подготовка… А что, мои сотрудники жалуются? Или ты дедуктивно определил?

— Дедуктивно, — сказал Кондрашов. — Займешься делом? Ох, как не нравится мне оно! Вот почитаешь заявление Горина — призадумаешься! Знаешь, мне чисто по-человечески неприятно было с ним знакомиться. Такой у них на теплоходе бедлам. Серьезные обвинения покойный старпом выдвинул. И главное — убедительные. Особенно в отношении капитана. Их, конечно, проверять надо — искать подтверждения. Но мы найдем. Не сомневаюсь! — Он вздохнул и украдкой посмотрел на часы. Чуть оттопырил нижнюю губу. — Вообще-то, если быть до конца принципиальным, такие обвинения надо публично предъявлять. На общем собрании. Люди бы поддержали. И все сразу стало бы ясно.

— Ну, знаешь, не в каждом коллективе вылезешь на собрании правду-матку резать. Кое-где и заклевать могут.

— Верно, верно, — согласился Кондрашов и снова покосился на часы.

— Ты что ерзаешь? — усмехнулся Корнилов. — Адмиральский час подходит?

Кондрашов виновато покрутил головой.

— Да знаешь… Старая язва… Мне врачи предписали строго по часам есть… — Он поднялся. — Меня эта история за живое задела, Игорь. Понимаешь, приходит письмо с такими обвинениями… — Василий Сергеевич замялся, не находя нужного определения. — Ну как тебе объяснить… Грубо говоря, тюрьма капитану и его компании не грозит, хотя чем черт не шутит! Может, потом и выявится что-то еще более серьезное… А старпома убивают. Что ж это за люди, а? Ну, ну, не спорь, — сказал он, почувствовав, что Корнилов не согласен с ним. — Я специально беру самую крайнюю версию. Ведь именно ее тебе предстоит проверить.

— Я, Вася, всегда все версии проверяю, — сказал подполковник хмуро. — Пора бы тебе привыкнуть!

— Ну и ершисты вы, товарищ подполковник! Стареем, что ли? Все ворчишь, ворчишь! — Кондрашов поднял со стола папку с делом. — Ты, Игорь, попроси копию с заявления Горина снять — оригинал я себе оставляю. Нам он для проверки необходим.

Корнилов вызвал секретаря.

— Варя, срочно отпечатай.

— И еще нельзя забывать про хулиганов, — сказал Кондрашов, прощаясь. — Напился какой-нибудь хам и швырнул камнем. Круши частных владельцев, — он протянул руку. — Привет! Будем держать друг друга в курсе…

Корнилов кивнул.

«Да, похоже, дело непростое. Если только это не случайная авария, — подумал он, когда следователь ушел. — Но ведь и ее, случайность, надо доказать. Чтоб не висела тень над людьми…»

3

Днем Игорь Васильевич заехал на полчаса домой. Пообедать. Это случалось редко, и мать была рада. Она села напротив него и, глядя, как он с аппетитом ест борщ, рассказывала, что с утра ходила на Сытный рынок. Уже продают скороспелку. Но дерут, не приведи господь. По рублю. И пучок зелени — рубль. Дешевле рубля ничего но купишь, сокрушалась мать. Эдак никакой зарплаты не хватит.

— А ты, мама, в магазинчик, в магазинчик, — улыбался Корнилов. — Или Оле позвони в поликлинику. Она пойдет с работы и принесет что нужно.

— В магазинчик! — проговорила мать. — А ты сам хоть раз за последний год заходил в магазинчик?

«А ведь она права!» — подумал Игорь Васильевич.

— От твоей магазинной картошечки больше половины в помои идет. Ее не натаскаешься. Ты у меня большой придумщик, — продолжала мать. — Это ж надо — позвони Оле! Да если после службы по магазинам ходить — вечера не хватит.

Игорь Васильевич лениво отбивался от нападок, а сам нет-нет да и вспоминал про разговор с Кондрашовым. Неужели этого старпома убили из-за его жалобы в прокуратуру? А может быть, несчастный случай? Ведь не бандиты же члены экипажа «Ивана Сусанина»?! Наверное, люди проверенные. В загранку ходят.