Пал Вавилон - Сергей Шведов

— У нас под землёй в сухих схронах ещё сохранились кой–какие, более всего розмысловые, с чертежами да с картинками замысловатыми… Это кожица телячья такая тонкая или бересту так ловко умельцы склеивают?

— Из щепы дерева шелковицы сначала варево варят, а потом тоненько на противень выкладывают, чтобы варево высохло в лист, который под тяжкий спуд кладут для гладкости бумажной поверхности.

— А из осины али там ольхи ту бумагу можно варить?

— Тайну надо знать.

— А ты знаешь?

— На Востоке из мастеров тайны и под пытками не вытащишь.

— Это уж точно. Мы одного иноземца–рудознатца насмерть запытали, а тайны булата не узнали. Пришлось самим дознаваться, как сплав делать, чтобы ржа по нему никогда не пошла.

— Неужто нержавейка?

— Хоть ты в болото клинок кинь на год — ни пятнышка не сядет.

— Чудные дела у вас творятся, князь!.. На–ко вот посмотри на картину мира, — разостлал купец свиток на столе. — Там тоже много чудес увидишь. Вот мой Грумант–остров, где самоеды. Вот Кола, где лопари ещё остались, по–русски с ними можно договориться. Вот Ижора и Колывань, где вепсь и чудь с нами живут бок о бок. Говорка у них русская, с ними мир и лад. Вот Чёрноморье, вот море Хвалынское, а между ними Колхида и Шемаха за каменной стеной гор Кауказоса. Людей там повсюду очень мало. Говорка русская, но выговор гортанный, и с древлеправославными русскими те люди плохо ладят, по себе знаю. Без меча торговый человек не пройдёт теми местами — ограбят, если не убьют.

— А Волга, русская река, ещё течет, как в старых книгах писано?

— В море Хвалынское впадает, как от веку было.

— А Непра–река?

— На ней Киевок–городок и посюль стоит махонький, гостевая вольница, где купцы товары на склады переваливают. Там многие язЫки сходятся, но со всеми можно по–русски без труда сговориться.

— А Ергень — Дон–речка не пересохла?

— В Меот–болото больше не впадает, как допрежь в летописях писано, а в Волгу, как и Урал–река. С того места их совместного впадения, видишь, десять рукавов тянутся в Хвалынское море. Месторасположение богатое и благодатное, хлебное и пушное, мясное и рыбное. Там казаки казакуют, хлеба не сеют, земли не пашут, а сыты и пьяны круглый год бывают, потому как проезжие купцы им хлебом кланяются. Земля богатая, целинная, сам–двадцать житного урожаю дала бы, но и досе холостует без оратая. На обеих берегах Волги трава в степи вельми буйная — всадника с головой скроет.

— Понять говорку местную можно?

— Говорка у казаков тоже русская. Только власть там фарсидская от сменного сатрапа — каждый год нового сажают, чтобы не проворовался дюже на купцах проезжих, а всё мыто до последней полушки к Фарсидам слал. Место то фарсидское на протоках у моря прозывается Намостье. Столица его в намостном городке Астархан поставлена, где плавучие мосты с домами и прелестными виноградами на них наведены через все десять проток, какие в Волгу впадают.

— А зачем люди на намостьях через протоки живут?

— Говорил же, места там непаханые и нерасчищенные.

— Войска у фарсидского сатрапа, видать без числа, коли он так крепко там сидит.

— Войска там нет никакого, потому как оно без надобности. На твёрдой земле промеж десяти протоками, что в Волгу сбегают, заросли непроходимые, вьюнком с ядовитыми колючками спутанные. Чужаку не пройти ни пеши, ни конно. Зверю и птице там раздолье, а человеку прохода нету. Только по воде на лодке можно пройти вверх по течению Волги. Для того одну протоку без намостья оставили. Разве что цепями перегородили, чтобы плату с купцов брать.

— А куда плывут купцы вверх по течению?

— Есть на Волге северное ханство. Столица прозывается Волгарчак–городок. Поставлен в том месте, где река Камая впадает в Волгу. Летом домов в том городке нет — одни шатры кочевников. На зиму ставят саманные мазанки–землянки, их по весне дожди смывают. Там правит наместник великхана всея Тартарии для сбора ясака с купцов.

— Войску у него много?

— Много, но войско трудно собрать на поход. Тартарове народ дружный в битве, но все они очень разные. Одни обличностью как русские, другие как степняки. Держатся крепко по родам, племенам и семействам. Правит родом старший когхан или просто хан, правит самодержавно и самодурно. Никто из них власти над собой не признаёт, а в поход пойти уговорить хана можно, если посулить добычу, которую можно увезти с собой на коне в перемётных сумах. Верности наместнику Волгарчака они не хранят, а воюют за него по вольной воле. Сиречь каждый волен выйти из битвы, как ему в голову взбредёт. Нет в них единства.

Купец попался вертлявый да торопкий, как и всякий торгаш. Все косил глазами по сторонам, даже когда говорил без передыху. Видно, что таил заветное желание за пазухой, но до поры до времени помалкивал. Воевода ткнул пальцем в карту.

— От верховьев Печоры–реки до верховьев Камаи–реки волок можно наладить?

Купец почему–то уставил глаза в потолок и проговорил как–то безразлично в сторону:

— Волок не волок, а лучше в промежутке между реками сообщающиеся дорогами зимовья для людей ставить, строевой лес рубить, корабли гребные под прямым парусом строить и на Камаю–реку спускать.

Воевода строго прищурился на него:

— В Волгарчак и Астархан русским людям входимо?

— Нет. Говорка там русская, но земская власть русоборская, а вера языческая и частью басурманская. С древлеправославных заживо шкуру сдерут, если с ним не будет местных казаков в провожатых.

— А с казаками пропустят?

— Русских казаков басурманы дюже пужаются, потому что у них есть пушки с огненным зельем.

— Неужто они тайну огненного взрыва оседлали?

— Не сами осилили, а познали через Тартарию от Китаёв, и теми самыми пушками пороховыми фарсидам в Астархане и тартарам в Влогарчаке полной власти не дают и сами им в руки не даются. В делах бывают с ними в доле, но остаются в своей воле.

— Казаки те русские, али басурмане?

— Все русские, но ненадежные.

— Это как понимать?

— Ну, гуляки и головорезы, что с них взять? Могут и своим русским кровь пустить, дабы чужим добром поживиться. Ненадежные. Налётчики–ватажники, одним словом.

— А на кой те казаки вольные у тех городков на Волге крутятся и долю в них свою имеют? Им же вся земля открыта — скачи, куда душа твоя пожелает. Бери землю жирную и жито сей — всегда с того сыт будешь.

— Выгода с того им немалая. Сие место от Волгарчака до Астархана именуется Ворота Мира, потому как кто ни придёт из купцов с захода или восхода солнца, тот обязуется дань проездную заплатить золотом, шелками и зерном. Оттого–то казаки да тарторове землю не пашут, не засевают, а живут в достатке с мыта за проход. Ещё, князь, поверье у них бытует — кто Воротами Мира завладеет, тот будет самодержец всей былой земли Русской.

Лицо у воеводы стало дураковатое, а улыбка — глуповатая, как у того дурачка от рожденья. Купец явно озлился — ожидал от собеседника мудрых выводов из полученного знания, а тот задал как бы походя никчёмный вопрос, словно сам не видел картины мира перед ним на столе:

— Покажешь, где мы, купец?

— Вот тут, на Печоре–реке, где почти что те же самоеды, что у нас на Коле. Речных путей вам удобных нету. Ближе всех к вам зачинается Камая–река, которая в Волгу впадает у городка Волгарчак. От места того вверх по течению Волги идет водный путь с волоками до Ижорской Земли на Балтоморье с Колывань–городком и до Беломорья с Архангел–городком, откуда мне морской путь на Грумант–стров открывается.

— А в Немцах ты бывал, купец?

— С Балтиморья же открывается путь и в Немцы. Там нет людей, потому как в дебрях шерстистые людоеды бродят. Туда морем только и доступно. Зверья там видимо–невидимо, да вывезти меха трудно — просек нет, а леса буйные, южные. Там дуб, бук и граб пышно растут, не в пример вашим жидковатым ёлкам. На море слёзный камень електрон из песка копают на продажу — барыш купцам немалый, если шерстистых людоедов не бояться.

— Мохнатые люди и к нам наведываются час за часом. Людей не едят, а женок наших крадут… А библейские любимцы святых солунских братьев Кирилла и Мефодия — дети Чеха, Ляха и Хорвата — на своей земле остались?

— О таких никто не слышал. Бают, они немцами переписались. С немцами и ушли в небытие, а может, в шерстистых людоедов выродились. Земли те уж слишком буйно лесами после Ледника поросли.

— А святоотеческие греки?

— Те греки жили в святоотеческие времена. Они ушли, когда их время вышло. Теперь там сарацины от побережья до опушек непроходимого леса.

— Святая земля обитаема?

— Нет, в Палестинах вОды горько–солёные текут и в колодцах вода полынная. Туда даже сарацины не заходят, если караваны вельблудов мимо Святой земли путь держат.