Цветок кактуса. Рассказы - Надежда Ладоньщикова

На самом деле не верилось, что этот мир тоже существует всегда – это был другой мир, если не ехать в поезде, его было совсем не видно. Наверное, ей просто было непонятно, что это всего лишь другой город. Ведь слово «город» придумали взрослые.

Это понятно только взрослым.

Им понятно, что есть другие города, существующие одновременно с тем, что можно увидеть, с их городом. И есть города, о которых пишут в книжках, выдуманные или древние города, которых на самом деле нет. Впрочем, есть, но только в книжках. Из всего того, чего нельзя увидеть, одно и на самом деле есть на свете, другое – выдуманное.

Виточка еще не разбиралась в таких сложных взрослых вещах, и ей были одинаковы и те люди, что нарисованы в детских книжках, и те, от которых приходили письма и к которым уходили поезда.

Чем, к примеру, отличается тот мир, в который они ехали на поезде, от того мира, о котором ей читали книжки со сказками? И от тех миров, что находятся где-то в давних временах, в детстве взрослых, которые так любили свои воспоминания. Все это не существовало в Виточкином поле зрения, все это нельзя было увидеть, и часто казалось, что все это не существует вообще. Точнее, сложно было понять, что именно из этого всего на самом деле на свете есть.

Как и огромная Виточкина семья – не более реальная для Виточки, чем все написанные в книжках миры и бабушкино детство – кроме того времени, когда можно было с помощью поезда попасть в другую реальность. Поэтому она привыкла, что в поле зрения, т.е. на самом деле, у нее есть бабушка с дедом, собака со щенками, коты, попугаи, цветы, Санька, школа, все соседи и невообразимое количество потусторонних миров. Разобраться в которых, можно сказать, нельзя. Без потусторонних миров Виточка себя не представляла с детства.

Когда она все пыталась все пыталась расспросить об этом бабушку, но бабушка ничего не понимала и только говорила, что Виточка – большая фантазерка, и что других миров никаких нет. И что у взрослых людей такие рассуждения могут быть признаком шизофрении, а шизофрении бабушка боится. Виточка никогда не видела шизофрению и не боялась ее.

В то, что других миров нет, Виточке все равно не верилось – ведь бабушка только долго рассказывает, чем отличается город от страны – причем все это все равно непонятно, а вот рассказать о том, куда подевались все принцессы, не может. А дед совсем недавно читал ей сказку Пушкина: «В той норе, во мгле печальной…» – это так красиво!

И Виточка уже третий день думает о том, как это красиво – умирать. И что хорошо, если бы все, кто умирает, умирали для красоты, понарошку – и потом воскресали, как в той сказке. Но Виточка уже была большая, и знала, что так не бывает, а поэтому никому такого не говорила – она уже знала, что люди очень расстраиваются, когда кто-то умирает, а те, кто умирает, исчезают куда-то насовсем.

Конечно, в другие миры – о существовании других миров Виточка знала – она их сама видела, когда они с бабушкой ездили в них на поезде. Заходили в поезд в одном мире, а выходили в другом, и это было совсем не то, что ехать в троллейбусе – это было похоже на то, как если выйти из дверей их дома в другой город.

*

У соседей на первом этаже было тепло и уютно. На полу лежал пушистый ярко-красный ковер, а тяжелые шторы были наглухо закрыты – и потому, что на первом этаже, и потому, что так меньше дует из окон.

Виточка рассматривала обстановку – наверное именно о такой обстановке все время мечтает бабушка, говоря «как у людей». Виточка была абсолютно согласна, что это лучше, чем стоящие в прихожей все лето ведра с фруктами и загораживающий пространство шкаф с книгами – тоже в прихожей. И лучше, когда ковер – на полу, а не на диване, как у них – но на полу его надо все время чистить, а бабушка не может все время чиcтить ковер – она устает на работе и болеет сердцем, желудком и гипертонией. Виточке было уютно и скучно. Взрослые говорили о чем-то своем, и волей-неволей Виточка стала прислушиваться. Сейчас они говорили о том, то у луны есть ореол – какой сегодня ореол у луны! Бабушка иногда становилась мечтательной и любила так поговорить.

Наверное, это тоже что-то тоже из других миров. Виточка задумалась. Существует, оказывается не просто луна, а что-то еще, чего она не знает. Сколько раз смотрела на луну, и никакого ореола там не увидела – там вообще никого нет, кроме луны и света вокруг нее. Интересно узнать, кто такой ореол.

Было уже поздно, они пошли домой и стали укладываться спать. Виточку мучил вопрос об ореоле, и она просила закрыть форточку – почему-то стало страшно, даже очень страшно. Ей даже страшно было говорить про ореол – даже полслова. Луна была полной и висела высоко-высоко, окруженная разноцветной тусклой радугой. И там абсолютно никого и ничего не было – даже звезд, только темнота. Темнота, луна и радуга вокруг луны.

Там, в небе, было огромное, пустое и совсем неизвестное пространство – в котором неизвестно на чем висела луна – таинственный, светящийся таинственным светом предмет. Это само по себе странно – когда что-то висит в пространстве и светится – в огромном пустом пространстве.

И еще и оказывается, что кроме этого непонятного светящегося предмета там присутствует кто-то или что-то еще – чего нельзя увидеть. И нельзя узнать, где оно находится, а это значит, что находится оно, возможно, где-то рядом – прямо за окном. И называется это что-то неведомое, но присутствующее ореолом.

«Наверное, ореол летает где-то за луной, и его не видно», – думала Виточка, и ей представлялась страшная темная тень с крыльями. «Наверное, именно поэтому соседи и закрыли свои красивые, тяжелые шторы», – Виточка вспоминала соседские шторы и бабушкин загадочный шепот: «Какой сегодня ореол у луны!» – и ее охватывала такая жуть, что она плакала и снова просила закрыть форточку.

Вечер был теплым и приятным, и бабушке было непонятно, чего можно так бояться и от чего нужно форточку закрывать. Она присела на кровать и попросила, чтоб Виточка ей объяснила – и Виточка шепотом, на ухо, поведала свою появившуюся страшную тайну: «Я боюсь, чтоб не влетел Ореол!»

Бабушке пришлось долго понимать, чего именно боится Виточка, потом объяснять, что ореол луны никогда не влетает в форточку, и в конце концов форточку закрыть – ибо страх перед ореолом луны оказался все-таки сильнее всех уговоров. Причем форточку пришлось закрывать каждый вечер неделю или две подряд – пока Виточка не забыла про ореол и не перестала его бояться.

*

У Виточки вообще была необыкновенная бабушка. Другие бабушки варили супы в фартуках, вязали носки и кофты, и всегда были дома, а не в военкомате. Можно было прибежать к кому-то в гости, и там всегда была одна и та же картина – бабушка в фартуке.

А у Виточки бабушка, даже когда была дома, говорила о чем-то никому неведомом – то ли Виточке, то ли себе самой – что-то вроде» вот помню, бывало…", или» я сегодня подумала…» – и продолжала свое рассуждение, обращаясь неизвестно к кому.

Однажды она будто угадала Виточкины мысли и спросила:

– Ты, наверное, хочешь, чтоб я была, как другие бабушки – в платочке, со спицами, и чтоб я вязала носки?

Виточка очень удивилась, что бабушка знает то, что Виточка всегда думала, но никогда не говорила, и молча кивнула.

– Нет, Викториус, этого никогда не будет, – вздохнула бабушка, улыбаясь. – Ты меня и не проси, я никогда такой не буду.

Виточка тогда не знала, что свое обещание бабушка сдержит – но сдержала она его очень не скоро.

А тогда Виточка для себя решила – ее мечты все равно сбудутся. Она сама научится вязать спицами, вырастет и будет обычной бабушкой, и обязательно купит себе платок. Будет ходить по дому в платке и фартуке и вязать носки. Но, конечно, сначала вырастет в красивую фею, похожую на тех, что стоят за прилавком в магазине игрушек – с коронами на голове.

И завтра же пойдет к бабушке Егоровне, чтобы та научила ее вязать спицами.

Егоровна жила в доме со старой деревянной лестницей через несколько дворов – она когда-то была ее нянечкой, и все время вязала носки и коврики – и надо было вести себя тихо и спокойно, чтобы не отвлекать ее. Весь дом у Егоровны был в вязаных ковриках и салфетках, и по всем этим коврикам ходил, чувствуя себя вполне уютно, огромных размеров толстый черный, с белой манишкой и лапками, кот. С большими желтыми глазами. Ходил – и ничего не говорил Виточке. Но обычно просто спал на стуле.

Эта картина длилась годами – Виточка росла, они с дедом на прогулке иногда заглядывали в гости, а Егоровна в вязаной жилетке все продолжала вязать носки и коврики, а в кухне на табуретке, на таком же коврике, спал толстый и равнодушный ко всему на свете кот.

Конец ознакомительного фрагмента.