Он и две его жены - Патрик Квентин

Наконец под предлогом того, что мне необходимы стимулы для работы, мы начали таскаться с места на место. Я просиживал до поздней ночи в различных бистро, а Анжелика терпеливо торчала там со мной. Рики в это время спал в отеле под опекой французской горничной. В тот год вокруг Анжелики крутилось несколько представителей международной золотой молодежи, из числа которых особо выделялся молодой литератор Кэрол Мейтленд. Он был еще больше, чем я, убежден в своем незаурядном писательском таланте. Анжелика, однако, игнорировала их заигрывания и вела себя так, словно всем миром для нее был я. Для меня же, не имевшего в жизни ничего, кроме ее любви, "она была столь же необходима, как воздух и вода.

И наступил день, когда все кончилось. Мы находились в то время вместе с Кэролом Мейтлендом в Портофино, когда туда явился на яхте мультимиллионера К. Дж. Коллингхема мой коллега по службе на флоте, очаровательный и богатый Пол Фаулер. С ним была Сандра – они только что вступили в брак. Никогда до того времени я не имел случая побывать в обществе столь богатых людей; невероятная самоуверенность американского набоба, покорителя мира, ужасно мне импонировала, но одновременно я еще глубже осознавал собственное ничтожество. Все это общество уже с неделю развлекалось в Портофино, когда однажды вечером я явился на яхту один, без Анжелики, которая осталась с Рики в отеле. Так случилось, что великий Си Джей выкопал где-то экземпляр моего романа "Жар Юга" и развлекался чтением его. С обычной для богатых людей бесцеремонностью он не дал себе труда узнать, что я являюсь автором этого романа, и начал достаточно крепко подшучивать и над автором, и над его творением. Это была последняя капля, переполнившая чашу. Покинув после обеда яхту Коллингхемов, я засел в каком-то портовом кабаке и основательно там надрался. В соответствующем настроении я, пошатываясь, добрел до отеля. Помню, как, взбираясь по крутой лестнице к двери нашего номера, я думал о том, что если бы на свете не было Анжелики, я охотно пустил бы себе пулю в лоб.

Я включил свет в нашей маленькой, скудно меблированной спальне; Рики лежал на своей кроватке, но Анжелики нигде не было. Я нашел только листок, на котором было написано несколько слов:

"Извини меня, Билл. Я уезжаю с Кэролом. Можешь начать дело о разводе. Рики оставляю тебе – я отказываюсь от всех прав на него.

Анжелика".

Даже сейчас, когда я лежал в темноте рядом с Бетси, горечь этой измены, совершенной несколько лет назад показалась мне такой же чудовищной и ничуть не притупленной, как тогда, в маленьком гостиничном номере в Портофино. И я чувствовал, как во мне угасает волнение, вызванное сегодняшней встречей с Анжеликой. Не было, разумеется, смысла винить ее в чем-то – просто она пошла своей дорогой, а я – своей. Счастливым случаем было то, что моя дорога пересеклась с дорогой Коллингхемов и что с их помощью – а особенно с помощью Бетси, – я совершенно вылечился от Анжелики.

Я повернулся на кровати, чтобы коснуться плеча моей жены. Она спала. Я осторожно поцеловал ее, обнял ее плечи и спокойно заснул.

В настоящее время мое положение в издательском комплексе Коллингхема было еще более сложным и деликатным, чем обычно. Оказалась вакантной должность вице-председателя по делам рекламы, и старый Си Джей обещал ее одновременно мне и Дейвиду Маннерсу, который работал в фирме дольше меня и, разумеется, от всего сердца меня ненавидел как любимчика шефа.

Однако в действительности я вовсе не был его любимчиком, а то, что Бетси была моей женой, только ухудшало дело. Несмотря на то, что Си Джей лишь частично отдавал себе в этом отчет, его постоянно злили независимость и самостоятельность Бетси и ее успехи как на почве "Фонда борьбы с лейкемией", так и в супружестве. Я был глубоко убежден, что если бы я сделал какой-нибудь опрометчивый шаг или допустил какую-нибудь ошибку, он немедленно заявил Бетси: "Вот видишь? Разве я не говорил тебе? Вот результаты того, что серьезную работу поручили какому-то бумагомарателю только потому, что он твой муж".

На следующее утро ситуация стала еще более напряженной. Дейвид Маннерс был вызван его величеством единожды, а я – даже два раза. Я был убежден, что Си Джей упомянет о вице-председательстве. Однако каждый раз он как-то откручивался от этого вопроса. В первый раз он вызвал меня, собственно говоря, без всякого повода; а когда я предстал перед ним вторично, он сидел, усмехаясь, за своим огромным письменным столом. У него был широкий рот и блестящие выпученные глаза, что придавало ему сходство с жабой.

– Я как раз вспомнил, – начал он, – что это вроде бы сегодня Бетси собирается зайти ко мне, чтобы подоить меня во благо ее проклятой благотворительности.

Он великолепно знал, как я отреагирую на его слова, так как Си Джей всегда знает, что и с какой целью он делает. Он разработал свою собственную систему испытания людей, держа их в состоянии неопределенности. Если бы я не знал его так хорошо, я охотно прикончил бы его в эту минуту.

– Я надеюсь, что и ты придешь, – сказал он. – Мне пригодится любая моральная поддержка. Ох, уж мне эти занудные бабы! Я боюсь их, как огня!

– А как же, – ответил я спокойно. – Мы собираемся прийти вдвоем.

– Это отлично, мой мальчик. И, Бога ради, скажи своей женушке, чтобы она воздержалась от всех этих возвышенных разговоров, пока я не съем обед. Такие вещи фатально действуют на мое пищеварение. Итак, точно в семь?

Мы явились в Ойстер-Бей точно в семь в полном параде, хотя до этого должны были еще заскочить за Полом и Сандрой, машина которых была в ремонте.

Меня очень радовало, что Пол тоже будет на этом обеде.

По странной иронии судьбы Бетси именно в те минуты, когда она больше всего зависела от поддержки отца, становилась удивительно неловкой и скованной, да и на меня чопорная, исполненная великолепия атмосфера этого дома действовала угнетающе. А Пол великолепно умел сочетать в себе легкий цинизм с детской беззаботностью и юмором – все это привлекало меня к нему еще во времена нашей совместной службы на флоте. Он являл собой великолепное противоядие в отношении Си Джей. Этот калифорниец, происходящий из очень старой и богатой семьи, был возможно, единственной особой, позволяющей себе подшучивать над старым Си Джей, который не только сносил такие шутки, но даже любил их. Кроме того, Си Джей питал слабость к Сандре, эффектной и очень красивой жене Пола. Это была симпатия старого знатока и женолюба.

– Скажу тебе, Билл, под большим секретом, – заявил мне Пол, – как старому другу и испытанному товарищу, что Сандра создана не из плоти и крови, а из самого дорогого пластика А кем? Коварной рекламной братией ваших журналов. С какой целью? Чтобы она являла собой самую совершенную и самую очаровательную вешалку для норок и драгоценностей, а также для перевозки всего этого в "кадиллаке". Я же, бедный, обычный смертный, должен ей все это доставлять. Пожалей меня, Билл, старина! Право же, следовало бы скорее создать Мехо – Бижу – Авто – Фонд имени Сандры Фаулер!

Этот вечер ничем не отличался от всех других вечеров у Си Джей: слишком много прислуги, слишком много еды, слишком много напитков и ужасно много... Дафны.

Дафна Коллингхем, младшая дочь Си Джей, девушка девятнадцати лет, была самой разболтанной соплячкой, какую мне только доводилось видеть. Разумеется, во всем был виноват Си Джей. Если бы он не обожал ее так слепо и некритично, если бы не вбивал ей постоянно в голову, что любой мужчина должен почитать за честь лечь перед ней ниц, она была бы вполне милой девушкой. Во всяком случае она была очень красива: у нее были огромные голубые глаза и грива рыжих волос. Может быть, она даже была по-своему добра и великодушна, но только "по-своему", то есть при условии, что это не требовало от нее какого-либо беспокойства.

В тот вечер за обедом она сидела рядом со мной, в силу чего именно я оказался мишенью для ее достаточно нелепых обольстительных трюков. Она всегда старалась очаровать меня, и я великолепно знал, что делает она это главным образом потому, что хочет досадить Бетси. Эта черта ее характера страшно раздражала меня. С первой минуты моего соприкосновения с Коллингхемами Дафна старалась подчеркнуть, что она красавица, а Бетси – скромная серая мышка. Я здорово злился на нее за это, так как даже сейчас Бетси была весьма чувствительна к подобным вещам.

Си Джей в минуты, свободные от ухаживания за Сандрой, мурлыкал, как кот, с немалым удовольствием поглядывая через широкий стол на свою любимицу Дафну. Но и Пол, искушенный политик, все время любезничал с ней, умело выставляя ее в самом выгодном свете. Все это отодвигало Бетси в тень. Временами я старался поднять ее настроение, посылая ей улыбку, на которую она с благодарностью отвечала. Однако я знал, что Бетси чувствует себя несчастной.

До сих пор никто ни словом не обмолвился о Фонде. Только позже, когда мы, мужчины, отдав должное старому портвейну и сигарам, присоединились к дамам в гостиной, Полу удалось блокировать Дафну и усесться с ней в отдаленном уголке, тогда как я расположился на софе рядом с Сандрой, в результате чего Бетси и ее отец оказались в какой-то мере изолированными от остального общества. Но даже и в этих условиях Си Джей старался затруднить ситуацию со всем коварством, на какое был способен. Однако Бетси мобилизовала всю свою отвагу и начала заранее подготовленную речь. Си Джей немедленно прервал ее.