"Чатос" идут в атаку - Сергей Шингарев

В это утро с узкого, зажатого между заводскими зданиями аэродрома Ламиако, находящегося вблизи Бильбао, взлетела эскадрилья «чатос». Круто набрав высоту, истребители скрылись в темной дымке, стоявшей над Бильбао. На подходе к Лас Аренасу республиканские летчики увидели появившихся со стороны залива «юнкерсов».

Командир эскадрильи капитан Бакедано, его заместитель Леопольд Моркиляс и командир звена Сан Хосе ударили по флагманскому бомбардировщику. И тут же сверху на них бросились «мессершмитты»[5].

Разгорелся воздушный бой. В расцвеченном пулеметными трассами воздухе стоял надрывный рев моторов. Часть бомбовозов прорвалась к Бильбао, и бой шел уже над центром города. Вспыхнул «чато» Панадеро. На горящей машине летчик атаковал «мессершмитта» и сбил его. Набрав высоту, Панадеро скольжением сорвал пламя и вновь устремился в атаку.

Трудно было республиканцам сдерживать десятки «юнкерсов» и «мессершмиттов», а на горизонте затемнела новая волна фашистских самолетов.

Леопольд Моркиляс и Сан Хосе, вдвоем оставшиеся над устьем реки Нервьон, атаковали «юнкерсов». Но, разорвав строй фашистских машин, они на выходе из атаки попали под удар «фиатов». Очереди крупнокалиберных пулеметов стеганули по республиканским истребителям. Переворотом Моркиляс выскользнул из-под трасс. В крыльях истребителя зияли рваные отверстия., Поток воздуха срывал куски перкалевой обшивки. Оглянувшись по сторонам, Моркиляс встревожился: «Где же Сан Хосе?»

Пройдя над горящими развалинами Лас Аренаса, летчик развернул «чато» к Бильбао. Над зеленым массивом городского парка он едва не столкнулся с «юнкерсом». С ходу Леопольд открыл огонь. В ответ кормовой стрелок бомбовоза дал длинную очередь. Рядом пронеслись два «чато» и преследующие их «мессеры». «Юнкерс» бросился вниз. «Уйти хочешь?» Моркиляс довернул истребитель. В прицел вошла кабина кормового стрелка. «Юнкерс» метнулся в сторону, но Моркиляс не выпускал, кабину из прицела. Трассы вошли в бомбовоз. Пулемет смолк. Тогда Леопольд подвел истребитель вплотную к «юнкерсу» и дал очередь по его правому мотору. Командир фашистской машины резко развернул бомбардировщик, но «чато» заградительным огнем отрезал ему путь. Выводя «юнкерса» из крена, фашистский пилот не рассчитал. Рубя винтами остовы горящих зданий, бомбовоз рухнул на землю…

На остатках горючего «чатос» выходили из боя. Последними к аэродрому Ламиако подошли Сан Хосе и Леопольд Моркиляс. Не успел Леопольд подрулить к стоянке и выключить двигатель, как над аэродромом появились «фиаты». Войдя в пике, они открыли огонь, Вспыхнул самолет Флореса. Буквально вывалившись из кабины, Моркиляс едва успел добежать до укрытия.

А «фиаты» пошли на второй заход.

На аэродроме Ламиако не было зенитного прикрытия. Вернувшиеся из боя И-15 не имели ни боеприпасов, ни горючего. Они не могли взлететь с блокированного фашистскими истребителями аэродрома, узкая взлетная полоса которого позволяла уйти в воздух только одному самолету.

Но, увлекшись атакой, пилоты «фиатов», очевидно, забыли о наблюдении за воздухом. И вдруг со стороны залива показался «чато». Он шел совсем низко над землей и с ходу атаковал один из вошедших в пике «фиатов», Окутанный пламенем фашистский истребитель взорвался над гвоздильным заводом.

А И-15 отчаянно ринулся на вторую фашистскую машину. «Фиат» рванулся вверх. Пулеметы республиканского истребителя полоснули фашиста. Тот перевернулся через крыло и ударился о землю. Увидя гибель второй машины, фашисты бросились прочь от Ламиако.

«Чато» зашел на посадку. Навстречу рулившему истребителю бежали из укрытий летчики. Бакедано с радостью увидел на борту самолета опознавательный знак своей эскадрильи.

— Да ведь это Магринья! — воскликнул комэск. Два дня назад Рафаэль Магринья был направлен в Сиитандер, на аэродром Альберисия, чтобы перегнать на Ламиако вышедший из ремонта истребитель. Его неожиданное появление над своим аэродромом в такой момент и смелая атака вызвали восхищение товарищей. Ведь истребители, находившиеся на Ламиако, были последние, оставшиеся у республиканцев на всем Северном фронте!

— Считай, Рафаэль, меня братом навеки, — сказал, обнимая летчика, Бакедано.

Магринья жадно закурил предложенную сигарету. Лицо его было бледно.

— Как это ты догадался вовремя появиться над Ламиако? — хлопнув Рафаэля по плечу, спросил Моркиляс.

Он и Магринья были родом из Таррагоны, и Леопольд гордился смелым поступком земляка.

Магринья устало сел на землю и сделал глубокую затяжку.

— За эти сутки столько всего было! Я еще вчера на рассвете собирался вылетать к вам. Едва взошло солнце, как к Альберисии подошла целая стая «юнкерсов». Бомбить не стали — ведь на аэродроме стояли только мой «чато» да два неисправных «Бреге-19». Бомбардировщики развернулись над заливом и пошли к Бильбао. А на Альберисию спикировали «фиаты». Один «бреге» сожгли. Моему истребителю изрешетили элерон верхнего крыла. Думаю: что делать? К счастью, в мастерских оказался запасной элерон…

Магринья встал с земли и бросил окурок. Лицо его оживилось:

— Только подтащили к машине стремянки и начали работать, как на аэродром приехали Мартин ЛунаПодполковник [6], камарада Федорио[7]и с ними сеньорита Ляля.

Приложив к губам сжатые пальцы, Рафаэль поцеловал их:

— Уж на что наша Таррагона славится красавицами, но такую, как сеньорита Ляля, трудно сыскать.

Слушатели заулыбались. Вся эскадрилья знала, что отчаянный, веселый Магринья был неравнодушен к советской переводчице Ляле Константиновской.

— Что же дальше было? — поторопил рассказчика Бакедано.

— Дальше? — переспросил Рафаэль. — Дальше, мой капитан, случилось почти невероятное. Из-за гор выскочила новая группа самолетов. Проклиная фашистов, мы уже подумывали, где бы укрыться. Но, к нашему удивлению, Луна, Федорио и Ляля спокойно продолжали разговаривать. И тут мы увидели… Это были не фашисты! Впереди шла «катюша»[8], а за ней в плотном строю восьмерка «москас»!

Рафаэль обвел всех ликующим взглядом:

— Вы бы видели, камарадас, что творилось на аэродроме! Мы чуть с ума не посходили. Только камарада Федорио был спокоен. А Мартин Луна… — тут Рафаэль запнулся.

— Ну?

— Луна поцеловал Лялю, — со вздохом закончил Ма-грянья. — Сели «москас», как на своем аэродроме. Трудно было поверить, что они прошли на высоте шесть-семь тысяч метров без кислородных приборов маршрут в триста пятьдесят километров!

— Кто же прилетел? — заинтересованно спросил Бакедано.