Среди волков - Эрика Блэк

женщина стоит животом к животу со своим лысеющим мужем, оба держат перед камерой снимок УЗИ. Мы с ней встречались на благотворительных обедах, поэтому я знаю, что беременность у нее не первая и дети у них с мужем уже есть. Жгучая зависть вползает в мою душу.

Я мечтала стать матерью. Мечтала о большой семье. Представляя будущую жизнь, мы с мужем всегда подразумевали, что у нас будут дети.

Единственный ребенок в обеспеченной знатной семье, Роб провел детство в престижном лондонском Челси. Он рос, не зная ни в чем отказа, и сейчас живет на широкую ногу. Оглядываясь назад, понимаю, что о детях он говорил как о каком-то неизбежном этапе, через который всем приходится проходить. Он никогда не разделял моего энтузиазма по поводу детей. Ему лишь бы похвастать перед друзьями фотографией маленького Роберта Чарльза Клэра II, и не более того. Я же готовилась воспитывать, любить и учить нашего будущего ребенка. Хотела вырастить умного, заботливого и доброго человека.

В итоге ни Роберта Чарльза Клэра II, ни других детей у нас не получилось. После года безуспешных попыток мы прошли обследование. Обнаружилось, что муж бесплоден из-за хронической формы венерического заболевания. Да, меня он тоже заразил. Мы вылечились, и все бы ничего, но детей от мужа я иметь не могу. На усыновление он не пойдет: вся его семья против, да и я не в восторге от идеи взять на воспитание чужого ребенка.

Так что я ударилась в благотворительную деятельность. Помогала собирать средства сразу для нескольких организаций: на исследования рака, борьбу за права человека и еду голодающим. Я привлекла больше денег, чем многие зарабатывают за жизнь. Кроме того, я дважды реконструировала наш дом, потому что уход с работы не погасил во мне желание реализовать потенциал руководителя проектов.

…Положив телефон на стоящую на прикроватной тумбочке док-станцию, вытаскиваю ногу из-под тяжелого пухового одеяла. Почти засыпаю, как вдруг в сон, прерывая желанный отдых, проникает беспокойство. Помимо забот о муже, меня постоянно накрывает тревога за младшую сестру.

Вот и сейчас в голову лезут мысли о Кэссиди. Она вечно влипает в истории. Ей всегда нужна поддержка, особенно после разрыва с ее последним обормотом. Ей на удивление «везет» на неудачников, большинство из которых безработные или социопаты с нездоровыми наклонностями. Один из них, Анджело, избил ее до полусмерти и отправил в больницу. Мама с папой оплатили лечение и забрали Кэссиди к себе, но с тех пор, как они погибли под колесами пьяного водителя, выручать сестренку из бесконечных передряг – моя забота.

Наконец долгожданный сон побеждает тревогу. Я уплываю по реке забвения, которого так жажду, как вдруг в спальню врывается пронзительный вой сирены. Визг охранной сигнализации разрывает барабанные перепонки, отражаясь от стен. В комнату вбегает Роб и щелкает выключателем. Он что-то кричит, но сквозь визг сирены не слышно ни слова. Муж подскакивает ко мне, закутывает в пуховое одеяло и, подхватив на руки, выносит из спальни.

Я кричу:

– Что случилось?

Сигнализация орет, не переставая. Роб резко останавливается, ставит меня на ноги, толкает в кабинет и кричит в ухо, чтобы я заперлась внутри. Затем выбегает из комнаты, а я запираю дверь на замок.

Через несколько секунд вой стихает. В ушах остается странный звон. Поплотнее закутавшись в одеяло, стоя босыми ступнями на холодном деревянном полу, я смотрю на дверную ручку, ожидая услышать Роба. Время почти не движется. Снаружи ни звука.

Я словно приросла к полу. Бешеный стук сердца соперничает со звоном в ушах.

Надо позвать на помощь, но, увы: кроме компьютера, пароль от которого мне неизвестен, ничего подходящего нет. Подхожу к столу, надеясь найти смартфон Роба и набрать экстренный вызов без кода. Среди прочих вещей обнаруживаю булавку. Она выполнена в виде треугольно-закрученной серебряной линии, которую вертикально пересекает символ бесконечности.

Я тянусь за ней, спотыкаюсь о край сбившегося у ног одеяла. Восстановив равновесие, поднимаю голову и вижу, как кто-то таращится на меня. Через стекло. Но как только я, замерев, упираюсь взглядом в незнакомые глаза, видение исчезает.

– Роб! – Я бросаюсь к двери, быстро открываю ее и, оглянувшись на окно, падаю в объятия мужа.

– Что такое? – взволнованно спрашивает он, бережно прижимая меня к груди. – Что случилось, София?

– Там кто-то был! Я видела чьи-то глаза! – Не покидая уютных объятий мужа, указываю на окно.

– Я тоже его видел. Полиция уже едет.

– Кто это?

– Не знаю, любовь моя, – от волнения его британский акцент усиливается, – какой-то обнаглевший придурок…

Нас допрашивают приехавшие полицейские, осматривают имущество и записи с камер, а у меня в голове вертится только один вопрос: с чего Роб взял, что это был мужчина? Я видела только глаза, и они с таким же успехом могли принадлежать женщине. Слова мужа вызвали сомнения, потому что в прошлом он неоднократно мне лгал.

Поймав Роба на измене в третий раз, я ничего не сказала. Нет, я не застала его в постели с другой, я нашла его аккаунт на сайте свиданий для женатых. Что тут скажешь? В нашем изменчивом мире жить и так не просто; незачем воевать с тем, в ком я все же надеюсь обрести союзника.

Я все еще верю, что Роб изменится. Глупо, знаю, но что поделать? Иначе я просто сойду с ума.

Глава 2. Мирная смерть

На мне белоснежная хлопчатобумажная ночная сорочка. В такой, распустив седые волосы до талии, могла отправляться ко сну моя бабушка. Плотная ткань скрывает руки и доходит до щиколоток. Я иду босиком по крыше высокого здания. Наверху ночное небо, внизу светит тусклыми огнями город. Сильный ветер – ни теплый, ни холодный – прижимает ночную рубашку к телу.

Вот я добралась до конца крыши, пальцы ног огибают край. Легкий ветерок развевает волосы. Правой рукой держу в кулаке висящую на шее цепочку с крестиком – он принадлежал маме. Позади меня кто-то есть: человек, чья жажда грешных злодеяний мне безошибочно знакома.

Стараясь сохранить равновесие, поворачиваюсь на пятках – и, едва встретившись взглядом с дьяволом, выпадаю из сна. Трезвонит будильник.

Эти сновидения начались сразу после новости о первом убийстве. Всякий раз лишь краткий фрагмент. Как и в любом сне, эмоции важнее происходящего. Вот и сейчас я испытываю облегчение, к которому примешивается чувство вины. Такое накатывает, когда узнаешь, что кто-то из близких опоздал на разбившийся самолет, а вокруг тебя страдают те, кому повезло меньше…

Тянусь к телефону, выключаю будильник и нежусь в постели еще