Человек среди чувств. Начало. Сказки и размышления о внутреннем ориентировании - Виктор Кротов

Так что не будем очень уж бояться слова «философия». Гораздо страшнее, если нам не хватит сил на прыжок.

Откуда берутся учения?

Наивно было бы думать, что философские учения находят в капусте, пусть даже какого-нибудь особого, философского сорта. Или что их приносят некие философские аисты. Всякая философия начинается с человека, с его стремления ориентироваться в главном.

Не столько философия учит человека жизни, сколько человек даёт жизнь философии – своими наблюдениями, своим внутренним опытом, своими размышлениями. Без этого никакая философия невозможна.

Философское творчество – не удел избранных. В том или ином объёме оно неизбежно присутствует в жизни каждого человека. Наше стремление к истине – это наше философское творчество. Наше отношение к миру – это наше философское творчество. Выбор из множества жизненных забот наиболее важных для себя – это наше философское творчество. И всё наше поведение – результат этого творчества.

Философия всегда начинается с личности. Если человек, в своём стремлении к ориентированию, обнаруживает что-то, полезное и для других, то его философское творчество выплёскивается наружу, поступает в общее обращение. Открытые человеком ориентиры и навыки ориентирования перенимают, усваивают, используют. Великое множество философских открытий делали и делают люди, авторство которых остаётся неизвестным. Некоторые из этих открытий становятся привычными, как воздух. Другие со временем забываются, чтобы позже быть открытыми заново.

Иногда философское творчество становится для человека его призванием.

Если его озарения и работа его мысли восприняты как нечто значительное, со временм эстафету подхватывают те, кто пропагандирует, комментирует и систематизирует философские находки. Да и каждый, кто говорит найденному ориентиру своё «да», участвует в формировании, развитии и укреплении той системы ориентирования, которую принято называть философским учением.

А дальше… Одно учение может послужить узкой группе единомышленников и угаснуть вместе с её распадом. Другое может охватить миллионы людей и сохранять актуальность на протяжении столетий. Но и началом учения и основным полем его деятельности всегда является частное, индивидуальное, личное мировоззрение.

На чём лежит дорога

С давних пор стояла среди лесов да лугов чья-то небольшая избушка. Вела к ней от большой дороги одна лишь узкая тропинка. Опушками пробегала, болотце огибала, на холм взбиралась.

Потом появились возле той избушки и другие дома. Была избушка, стала деревенька. И тропинка пошире стала, в дорожку превратилась. Но по-прежнему опушками пробегала, болотце огибала, на холм взбиралась. Как первый житель путь натоптал, так и остальные ходили да ездили.

А потом в той деревеньке решил один богатей поселиться. Бумажник достал – раз! – и каменный дом вырос, поодаль от остальных. Сияет, сверкает, лучи отражает. «Такой дом у меня особый, – думает богатей. – Надо и дорогу к нему особую проложить.» Бумажник достал – раз! – вот уже и дорогу строят. Не простую, трёхслойную. Снизу супер-щебень, на нём супер-бетон, а сверху супер-асфальт. Прямая дорога, ровная, прямо к каменному дому подводит.

Прошёл год-другой. Приехал богатей после заграничных странствий к своему дому, а подъехать к нему не может. Где дорога накренилась, где покосилась, где вовсе провалилась. Бросил он свой автомобиль, пошёл по той дорожке, что опушками пробегала, болотце огибала, на холм взбиралась. Оглядывает её, ногой по ней топает. «Как же так? – вздыхает. – На моей дороге снизу супер-щебень, на нём супер-бетон, сверху супер-асфальт, да вот провалилась. А этой хоть бы что».

Тут один из деревенских жителей мимо проходил, говорит: «Что удивляешься? Наша дорога на самой первой тропинке лежит. Это попрочнее всех твоих трёх слоёв будет».

Путешествуя на машине времени, можно было бы стать свидетелем зарождения учения, будущее величие которого нам уже известно. Но в реальной нашей жизни мы обычно встречаемся с учением зрелым, имеющим солидную историю и сложившийся язык, на котором оно говорит с человеком о том, какие явления для него важнее всего и как среди них ориентироваться.

И у каждого учения – свой круг представлений о главном, свой язык описания этих представлений. Каждое учение окружает человека своим пониманием его проблем, предлагает ему свой круг понятий, приучает к своему стилю мировосприятия.

Каждое учение говорит с нами на своём языке. И чтобы мы что-то могли понять, предлагает нам прежде всего овладеть этим языком.

С другими учениями оно тоже говорит на своём языке. Оно по-своему трактует предшественников, по-своему интерепретирует современников, а главное – по-своему, на этом самом своём языке, опровергает и бранит все другие учения. В лучшем случае – игнорирует их или объясняет, что они говорят о том же, только не так внятно.

Получается, что философия представляет собой обширное островное государство, где на каждом острове свои нравы, традиции и свой государственный язык, считающий себя самым лучшим. Не очень хочется вспоминать об этом, но ведь многие из этих государств к тому же неутомимо воюют друг с другом.

Как же быть обычному человеку в этом разноречивом мире? Не единственное ли спасение – стать таким, как Эз?

Природный полиглот

Нелегко жилось Эзу. То ли не везло ему, то ли не понимал он чего-то в жизни, да вот жилось нелегко.

Но вот однажды упал ему в руки осенний лист, весь в прожилках, в узорах – словно в письменах. Присмотрелся Эз, стал понемногу слова разбирать. Так и научился читать осенние листья. Поэтому осенью ему стало жить особенно интересно. Весь год осени дожидался.

Потом решил: чего ж дожидаться? Выучил ещё белый язык зимы, разноцветный язык весны и зелёный язык лета. Выучил языки птиц и зверей. Вот и стал постепенно понимать язык всего, что происходит на свете. Такой замечательной жизнь у Эза стала – нескучной, удачливой, радостной. Он даже удивлялся, когда вспоминал: как же он раньше жил, пока всех этих языков не понимал…

Так вот, может быть, это и есть выход: терпеливо изучать языки всех учений, пока не научишься понимать каждое из них?

Вряд ли.

В отличие от Эза, с его природными языками, дополняющими друг друга, мы можем таким путём повысить эрудицию, расширить интеллект, но не можем обрести гармоничную мудрость. Языки учений находятся не в гармонии, а в откровенном противоборстве, и соединить их в себе – непосильная задача для человека.

Нельзя сказать, чтобы учениям была чужда идея гармонического единства.

Ведь носителями каждого учения являются живые люди с естественным ощущением единой человеческой природы. Поэтому любое учение преисполнено тоской по единству, по тому, чтобы пробиться к общей для всех истине, которая соединяла бы нас друг с другом, а не разъединяла. Но неизбежная тяга к самоутверждению побуждает его призывать всех к объединению вокруг него самого, к разговору именно на его языке.

Получается, что зарождаясь из личных идей, из внутреннего опыта отдельного человека, учение, становясь учением, может ради собственного самоутверждения пренебрегать интересами человека, к которому оно обращено. Иногда учение, утвердившись на социальном уровне, превращается в идеологию, которая вообще теряет интерес к отдельному человеку.

Но мы-то, люди, остаёмся людьми!

Мы можем выбирать среди учений не то, которое зациклено на собственном самоутверждении, а то, которое стремится помочь мне решать мои проблемы.

Не то, которое будет обольщать меня, а то, которое стремится стать для меня полезным.

В конце концов, если учения, как сверкающие лаком и рычащие автомобили, образуют в своюм извечном соперничестве на пути к истине громадную дорожную пробку, у меня всегда остаётся возможность вылезти из попутной машины, которая взялась меня подвезти, и зашагать пешком туда, куда я хочу добраться.

Так что каждый человек первичен, каждое учение вторично. И не столько человеку нужно овладевать языками учений, сколько любому учению необходимо овладевать человеческим языком.

Научный заменитель мудрости

То, что философия нужна человеку, чтобы ориентироваться в главном, – мысль простая и естственная для самого человека. Она могла бы стать основой общего исходного языка философии, но этого не случилось, и человеку приходится самому помнить о своих интересах. Тем более, что философия предлагает ему вместо общего языка нечто другое.

Это «нечто другое» можно назвать философоведением. Классифицируя философские учения, исследуя их историю, анализируя философские понятия, философоведение создаёт ощущение, что у философии всё-таки существует общее ядро. Подменяя мудрость эрудицией, оно заставляет нас думать, что мы владеем тем, о чём знаем. Препарируя взгляды любого мудреца логически, оно пытается приучить нас к тому что логики вполне достаточно для понимания любой философской мысли.