Жизненные откровения. Сборник рассказов - Георгий Скрипкин

При этом мужики, не сговариваясь, начали давиться обильным слюновыделением, но уши свои навострили еще больше.

– С ней мне пришлось повозиться несколько дней, – продолжил Эдуард, – и все эти турки. Они толпами ходили за блондинкой, напевая ей в уши свои слащавые признания.

– Да, – поддержал Эдуарда Тюлькин, – мне тоже пришлось с турками из-за женщины бодаться.

– Ничего себе тихарила, – воскликнул Чубатый, – что-то раньше ты нам не рассказывал о своих подвигах.

– Да, просто, случая не представлялось, – взбодрившись, сказал Тюлькин, – а турки до наших женщин, ой как, охочи.

– До наших женщин все охочи, – поддержал его Бычаркин, – нигде в мире таких красавиц не найдешь.

– В других странах женщины тоже ничего, – возразил ему Пафнутий.

И тут на Пафнутия озлобились все мужики.

– Заткнись, Пафнутий, – заорали одни.

– Ну и езжай в другие страны, – посоветовали другие.

Пафнутий впервые в жизни пожалел о том, что неосмотрительно вступил в дискуссию.

Выручило его появление Тимохиной жены.

– Опять баб обсуждаете, – воскликнула она, перекрыв своим дородным телом гаражную дверь.

Возникла минутная пауза, после которой Эдуард, по праву хозяина, предложил:

– Анфиса, милости просим за наш сервированный стол.

– Спасибочки, но нет времени с вами тут рассиживать, – сбавив тон, произнесла Анфиса.

– Радость моя, – заворковал Тимоха, – а ты все же присядь, да попробуй заморской водочки. Она, говорят, для женщин очень даже полезная.

Информация о заморской водочке заинтересовала Анфису и она согласилась:

– Ну, разве только на минутку.

Ее усадили за накрытый стол и придвинули стакан с турецкой водкой.

Анфиса взяла стакан, понюхала его содержимое и произнесла:

– Самая настоящая анисовка. Мой отец любил анисовку делать.

Сказав это, она отпила два глотка, скривилась и отметила:

– Нет, у отца лучше получалось.

Мужики переглянулись и стали собираться по домам.

За хорошее обращение Анфиса разрешила им выпить на посошок.

Вот ведь какие русские бабы. Не только красивые, но и душевные.

Найди только к ним подход соответствующий, да словом ласковым не скупись.

В метро ездить тоже неплохо

Поздним осенним вечером друзья-товарищи собрались в гараже у Ивана Чубатого. Не то, чтобы он сам их позвал. Просто проходившие мимо его гаража малый бизнесмен Эдуард Потехин и вечный диссидент Пафнутий Мочалов услышали какие-то странные звуки, и звуки эти напоминали страстные стенания при половом акте. Переглянувшись, они заглянули в Иванов гараж и увидели Ивана, который сидел в потрепанном кресле и вертел в руках какую-то игрушку. Именно эта игрушка и была источником страстных стенаний.

– Привет, Иван, – одновременно приветствовали они соседа по гаражам.

– Здоровеньки булы, – ответил Чубатый, пряча игрушку.

– А что это ты там прячешь, Чубатый? – спросил его Эдуард.

– Да так, – смутился Иван, – забавную игрушку мне подарили. Она так охает, да ахает, что самому хочется.– А ну-ка включи ее еще раз, – предложил Пафнутий.

Иван включил игрушку, и страстные стенания вновь возобновились.

На эти стенания, как мухи на мед, пожаловали активный участник коммунистических митингов Всеволод Бычаркин и начальник отдела снабжения Андрей Тюлькин.

Как истинный снабженец, Андрей Тюлькин держал в руках бутылку водки и банку свежезасоленных огурцов.

Увидев бутылку, Иван оживился и предложил:

– Громодяне, а ни обмыть ли нам игрушку?

– Конечно, обмыть, – поддержал его Пафнутий.

– Я, вообще-то, бутылку с огурцами домой несу, – сообщил Тюлькин.

– Где это видано, чтобы настоящий мужик с гаража с бутылкой водки возвращался? – возмутился Эдуард. Говоря это, он особое ударение сделал на слове «настоящий».

Его тут же поддержал Всеволод Бычаркин:

– Настоящий мужик с бутылкой из гаража не возвращается. Нет, пустую бутылку он, конечно, может забрать домой, но чтобы целую …..

В общем, уговорили мужики смутившегося Тюлькина, быстро организовали столик и, разлив по соточке, выпили за Иванову игрушку.

За столом раздалось дружное хрумканье солеными огурчиками.

Доев свой огурец, Андрей попросил:

– Иван, а дай-ка еще раз послушать твою игрушку.

Ну как не угодишь человеку, который душу твою согрел, да еще и закусон обеспечил.

В гараже опять раздались страстные стоны и неразборчивые причитания. Слушая стоны, мужики перемигивались, закатывали глаза, а некоторые из них пытались даже игрушке подвывать. – А что это за коллективный секс? – раздался подвыпивший голос.

Это в гараж ввалился главный травильщик анекдотов Тимоха Трепалов. Мужики посмотрели на раскрасневшегося Тимоху, а Эдуард произнес:

– Присоединяйся и ты. А если поставишь бутылку, то первым будешь.

– Бутылку поставлю, но первым не буду, – сказал Тимоха, вытаскивая из-за пазухи бутылку беленькой, – квакнуть – это я могу, а изменять супружнице – ни-ни.

– Что, неужели ни разу не изменял ей? – спросил Всеволод.

– Было дело, но так давно, что и не упомню, – ответил Тимоха.

– Вот за это давайте и выпьем, – предложил Пафнутий.

– За что, за это? – переспросил Иван.

– А за то, что наш Тимоха верность блюдет.

Мужики выпили по второй, и Тимоха разошелся:

– Ехал я тут, мужики, в метро…, – но удивленные взгляды мужиков заставили его прояснить ситуацию, – поднабрался я накануне, вот и оставил машину в гараже.

Мужики понимающе закивали головами, и только Тюлькин встрял:

– Подумаешь, поднабрался. Разве это помеха.

– Кому не помеха, а я с будуна за руль не сажусь, – возразил Тимоха и на мгновение задумался.

– Продолжай, Тимоха, а то водка киснет, – подбодрил его Иван.

– Вот я и говорю, зашел я в метро, сел в вагон электрички. Вернее, еле втиснулся в этот самый вагон. Да втиснулся так, что спереди прилип к женщине лет тридцати, а с боку прислонился к молодке с округлыми формами. На следующей остановке меня так подтолкнули, что всем своим телом я ощутил тепло, исходящее как от той, так и от другой.

Тимоха опять ненадолго задумался, словно заново переживая поездку в метро.

– Тимоха, ты, это, не тяни, – проглотив слюну, воскликнул Эдуард.

– И так мне, братцы, захотелось, что хоть беги, – продолжил Тимоха, – а бежать-то и некуда. Меня аж в дрожь бросило. Стоявшая впереди женщина почувствовала мое напряжение и тоже напряглась. Наши взгляды встретились, и какая-то искорка пробежала между нами. Я попытался повернуться, чтобы не надоедать ей своим напряжением, но не тут-то было. Так в приятном напряжении я и проехал свою остановку.

Сказав это, Тимоха вытер со лба пот и потянулся к бутылке. За столом возникла минутная пауза, которую прервал Всеволод:

– А у меня тоже аналогичный случай был. Затолкнули меня в вагон метрополитена, и оказался я в окружении студенток. Зажали они меня так, что выдохнуть трудно. Мало того, что зажали, так еще и егозят своими задницами. Егозят и щебечут, егозят и щебечут. И так меня разобрало, что никакого терпежу. Одна из студенток почувствовала мое нетерпение. Ее глаза округлились, и она перестала щебетать. С трудом я повернулся к другой студентке, и та тоже притихла. Глядя на них, остальные студентки тоже утихомирились. Вот так, в приятном оцепенении, я и доехал до своей остановки. Только после этого еще долго не мог успокоиться.

За то время, что Всеволод рассказывал, Тимоха успел разлить по стаканам водку, и тост созрел:

– За приятное общение с женщинами.

Так что в метро ездить тоже неплохо.

За завершение дачного сезона

В начале октября пенсионер Артем Палыч закончил свои дачные дела и вернулся в город. Первым, кого он встретил в гаражах, был Тимоха Трепалов. Увидев Палыча, Тимоха бросился к нему с объятьями:

– Палыч, друг, неужели на зимовку приехал?

Артем Палыч даже опешил от такой встречи:

– Чегой это ты, Тимоха, так обрадовался. Ужель соскучился по Палычу?

– А как же не соскучиться, если целое лето тебя не видел. Ну и поправился ты на дачных харчах. Наверное, только и делал, что ел в три горла.

Худощавому Палычу было приятно Тимохино мнение о поправке, а вот ехидное «ел в три горла» его, конечно, возмутило.

– Это ты горазд в три горла хомячить. Только и делаешь, что ешь, да треплешься. А у меня на даче делов невпроворот.

Он хотел продолжить монолог о делах, но Тимоха его остановил:

– Ты, Палыч, не обижайся. Знаю я твое усердие. Вот за это усердие и хотелось бы выпить. Ты не возражаешь?

– А тут возражай – не возражай, все равно припретесь, – пробурчал Палыч, – давайте только вечером.

Вечером в гараже у Палыча собралась вся честная компания. Стол ломился от дачных разносолов. Были тут и помидорчики консервированные, и огурчики малосольные, и салаты свежеструганные. А украшением стола стали тарелка с маринованными карпами и два вяленых леща.