Плохой день для Али-Бабы - Крэг Гарднер

— Двадцать Восемь? — переспросил главарь. — Он что, остался в пещере?

— Нет, — пояснил кто-то, — он остался в проходе.

— По крайней мере, — добавил другой, — большая его часть.

— О чем это вы? — сердито спросил главарь. — Мы что, потеряли Номер Двадцать Восемь?

— Ну, не то чтобы совсем потеряли… — поспешно отозвался еще кто-то.

— Нет, — объяснил очередной разбойник. — Он просто теперь намного шире и тоньше, чем был раньше.

— И еще, — добавил один из уже говоривших до этого, — куда мертвее.

Тут предводитель головорезов, спотыкаясь, попятился туда, где поляну еще украшало последнее маленькое пятнышко света, и запрокинул голову к небесам, ловя глазами лучи заходящего солнца. Лицо его помертвело от ужаса. Когда он заговорил вновь, голос его дрожал:

— Значит, теперь мы — лишь тридцать девять разбойников?

Что же такое могло приключиться ужасное, недоумевал Али-Баба, чтобы заставить столь жуткого человека познать страх?

Компания разбойников не нашла, что ответить на этот вопрос, и весь лес, казалось, умолк вместе с ними. Но этой неестественной тишине не суждено было продлиться долго, ибо тут главарь их ужасно разволновался.

— О горе! — вскричал он самым что ни на есть жалобным голосом, выхватил саблю и принялся совершенно безрассудно размахивать ею. — Головы с плеч! Кишки наружу! Руки-ноги долой!

Остальные тридцать восемь головорезов нервно переглядывались и, казалось, были всецело поглощены тем, что переминались с ноги на ногу и прочищали горло. Их вожак прямо-таки подпрыгивал на месте, издавая звуки, которые, не будь он так расстроен, видимо, должны были быть словами.

— Прошу прощения, о наипервейший среди воров, — наконец осмелился произнести один храбрый злодей. — Но у нас есть другой вариант.

— Другой вариант? — Главарь махнул саблей в сторону говорившего. — Да я должен был бы разрубить тебя надвое за одну подобную мысль! Вспомни, когда ты дал согласие присоединиться к нашей шайке, тебе говорили, что наказание здесь лишь одно — смерть! Но, — продолжал предводитель разбойников, заметно бледнея, — тогда нас стало бы всего тридцать восемь. — Главарь горько рассмеялся, опуская саблю. — Вы же знаете, как отворачивается удача, когда нас становится меньше сорока.

Тут Али-Баба услышал далекий раскат грома. Но ведь всего несколько мгновений назад на небе не было ни облачка…

— Склоняюсь перед вашей непревзойденной мудростью, о умнейший из похитителей кошельков, — льстиво произнес все тот же член банды. — Следовательно, для нас исключительно важно быстро восстановить полный комплект из сорока разбойников, чтобы нам снова покровительствовали те темные силы, которым мы поклоняемся.

— Легко тебе говорить! — Предводитель вновь с горечью рассмеялся, похоже не видя в словах другого бандита никакого смысла. — Но где нам взять еще одного разбойника за столь короткий срок, особенно в таком глухом и безлюдном лесу?

— Ну, есть ведь тот тип, что прячется в зарослях ежевики. — Вор указал прямо на Али-Бабу.

Тут с полдюжины бандитов кинулись вперед и выволокли до смерти перепуганного дровосека из его, как оказалось, ненадежного укрытия.

И все же вожак еще не был убежден. Главарь разбойников разглядывал Али-Бабу, и на его бородатом лице отражались удивление и скептицизм с изрядной примесью облегчения. Али-Баба, в свою очередь, споткнулся и шлепнулся наземь прямо перед ним.

— У этого человека нет совершенно никаких воровских задатков! — провозгласил главарь. — Одежда у него ветхая и вся в колючках. К тому же на голове у него, похоже, изрядная шишка, словно его совсем недавно стукнули каким-то тупым предметом.

— Битый человек, о султан всех подонков, — подхватил отважный разбойник. — Подумай только, с какой готовностью он воспримет любое наказание, которое ты, возможно, пожелаешь на него наложить за какую-нибудь мелкую провинность.

— Наказание? — переспросил другой, хмурясь. — Мне казалось, что наказание у нас одно — смерть.

— Что?! Ты смеешь сомневаться во мне?! — завопил предводитель бандитов, и полдюжины его людей кинулись на того, кто сделал столь обидное замечание. — Убить его! — Он задумался, и его ятаган снова застыл в воздухе. — Нет-нет, это лишь доказало бы его правоту. Он, безусловно, совершил мелкую провинность, которая заслуживает незначительного наказания. Мы всего лишь отрубим ему большой палец. Нет-нет, мизинец. И на левой руке тоже! Видите? Отныне и впредь я буду милосерден.

Али-Бабе было несколько затруднительно сосредоточиться на дальнейшей беседе из-за отчаянных воплей разбойника, которому главарь явил свое милосердие.

— Но мы невежливы, — заметил атаман, поворачиваясь к дровосеку.

Бандит улыбался, но у Али-Бабы сложилось впечатление, что события поворачиваются не самым лучшим для него образом.

— Мы не поприветствовали нового члена нашей ужасной шайки, — с намеком объявил вожак.

И тогда все остальные разбойники, даже тот, который только что лишился некоторых частей своего тела, выхватили сабли и подняли их над головами, оглушительно вопя.

— Теперь ты один из нас! — кричал один из тридцати девяти.

— Обратного пути нет! — добавлял второй.

— Ты узнаешь воровскую жизнь! — радовался третий.

— Которой суждено окончиться на виселице! — сообщал четвертый.

— Богатство будет течь у тебя между пальцев! — обещал пятый.

— Пока тебе не отрубят руки! — прыскал от смеха шестой.

— Золотой песок станет струиться в твоих венах! — подбадривал седьмой.

— Если ты будешь еще жив, чтобы тратить его! — напоминал восьмой.

И вот эти ободряющие слова продолжали градом сыпаться на Али-Бабу, если, конечно, они были ободряющими, поскольку половину их составляли, похоже, щедрейшие посулы, половину — ужаснейшие из угроз.

— Теперь живо! — прервал их наконец атаман. — Выдайте нашему новому члену одеяние, темное, как мрак в глубочайшей из пещер, и саблю, беспощадную, как детский гнев!

— Номер Один любит выражаться вот этак, — прошептал на ухо Али-Бабе вор, принесший одежду, когда лесоруб поднялся наконец с коленей.

— Не говори так, чтобы другие не могли расслышать, Номер Семнадцать! — пожурил Номер Один. — Ты же знаешь, с каким наслаждением я вырываю языки!

Воры расхохотались. Чувствуя, что подобное поведение будет наиболее социально приемлемым, Али-Баба тоже постарался рассмеяться. Заодно он поспешил надеть предложенную ему одежду, поскольку уже почувствовал по своему ограниченному опыту, что всякое промедление может соответствующим образом изменить настроение главаря.

Когда Али-Баба был одет, вожак коротко кивнул:

— Отращивай бороду погуще и побыстрее, и все будет в порядке!

Отрастить бороду погуще и побыстрее? Али-Баба ужаснулся. Хотя он мог рубить лес не хуже любого другого мужчины, растительность на лице его, в особенности на щеках, имела тенденцию быть чахлой и жидкой. Он подумал, не безопаснее ли будет упомянуть об этом затруднении, но, прежде чем лесоруб сумел облечь свои мысли в подходящую форму, главарь уже отвернулся от него.

— А если я не смогу отрастить бороду? — спросил он того типа, что принес ему одежду.

Номер Семнадцать чиркнул себя ребром ладони по заросшей волосом шее.

— О бритье можно будет не беспокоиться.

— Вперед, мои разбойники! — воскликнул Номер Один, уже усевшийся верхом на своего коня. — Пещера должна быть заполнена! Надо добыть золото! Пора ехать! И там, где мы пройдем, смерть и горе будут следовать за нами!

И тут все сорок без одного разбойников бросились к своим коням и вслед за вожаком галопом ускакали с поляны.

Али-Баба даже не сразу сообразил, что произошло. Только что он был захвачен группой головорезов и злодеев и силой принужден вступить в их ряды. А теперь, всего миг спустя, эти самые головорезы и злодеи умчались прочь, оставив его на поляне одного.

«Пожалуй, — подумалось ему, — теперь самое подходящее время забрать мулов и возвратиться в свое скромное жилище». Но на полянке теперь было так тихо. А кроме того, ему было прекрасно известно о некой пещере по соседству и о ее содержимом. Поэтому он направился к огромному камню на краю поляны и повторил слова атамана разбойников:

— Сезам, откройся!

И скала отодвинулась вбок, являя скрытую за ней пещеру. Входя, Али-Баба осторожно перешагнул через останки Номера Двадцать Восемь. Но оказалось, что внутри не просто пещера. Нет, вместо каменных стен и пола, как он ожидал, дровосек оказался среди богатых ковров, свисающих со стен и во множестве громоздящихся на полу, в окружении жаровен из чистого золота, украшенных драгоценными каменьями, еще продолжающих гореть после недавнего ухода разбойников. Это место больше походило на султанский дворец, чем на дикую пещеру. «Несомненно, — подумал Али-Баба, — это место должно служить домом разбойникам, когда они не рыщут в поисках золота». Он прошел вперед и отодвинул вбок очередной ковер, который отделял эту часть пещеры от следующей.