Мир в подарок - Оксана Демченко

Несколько секунд я тупо изучала это лицо, постепенно принимающее более спокойное выражение. Потом села поудобнее, умылась и сделала несколько глотков. Вода оказалась ледяной и удивительно вкусной. Ну и славно, вдох-выдох… Что мы имеем?

Небо без единого облачка и следа самолета. Воздух — не надышаться и воду прозрачнее хрусталя. Чужое тело, молодое и сильное. Красивое, зараза. Одетое в лучших традициях фольк-стиля. Тонкая сорочка ниже колен из типичного сероватого льна с рукавами чуть ниже локтя. Поверх нее — плотное крашеное в темно-бордовый цвет платье без рукавов, изящно вышитое более светлой ниткой по груди. На ногах — мягкие сандалии. Я хмыкнула: спасибо не лапти, с ними мне без инструкции не справиться.

Движемся далее… я глупо хихикнула, коса — девичья краса. Ниже пояса, толще руки, легкомысленного бледно-золотого цвета, с лентой в тон верхнему платью.

Блондинкой я быть, вроде, никогда не собиралась. А чего я хотела-то?

Последним желанием, как сейчас помню, скорее даже жалобой на судьбу, в моем нормальном мире и теле, было что-то слезливо-бабское на тему большой любви и настоящих друзей. Н-да, дожаловались, значит. Аккуратнее надо просить и скромнее, что ли? Впрочем, если бы все нелепые пожелания людей себе и окружающим, произнесенные или загаданные в плохом настроении, сбывались, — наш мир бы давно опустел. К тому же до сих пор никто не торопился исполнять мои капризы.

Вывод? Достаточно вспомнить злобное торжество на своем «бывшем» лице… Я передернула плечами. Не мое желание сбылось, а ее. Что могла натворить эта юная особа такого, чего все ее нерядовые внешние данные, ум, а так же, возможно, магические способности, не смогли разрешить без экстремальных прыжков в мою скромную московскую прихожую?

Я поднялась на ноги, потопталась, оглядывая себя снова со всех сторон в темнеющем хрустале водопада. На втором круге заметила аккуратный вертикальный ряд символов, нанесенных белым с обеих сторон от текучего зеркала, на обрамляющей его «раме» из двух каменных столбов.

Нарисовали их только что — похожий на мел искрошенный осколок лежал рядом, взгляд нащупал его сразу, едва возникли первые удивленные мысли о рисунке.

Почему-то я тут же и бездоказательно уверовала, что узор имел отношение к моему попаданию в неизвестное место. Наверное, перечитала фентэзи…

От золотого сияния заката остались жалкие крохи. Небо стремительно смуглело, уже проклюнулись первые веснушки звезд. Идти куда-либо в темноте по камням глупо. К тому же я заметила чуть в стороне плащ, предусмотрительно расстеленный под нависающей скалой. Очевидно, это тот самый случай, когда утро вечера мудренее.

Уже засыпая, я снова вспомнила про кота, Ероха обычно укладывался в ногах. Как он там? И, кстати, где он теперь?

Может, именно благодаря моим заботам, этот полосатый паршивец успешно пробрался в первый же сон, жалобно и ласково мурлыча и крутясь под ногами.

Соску-у-чился. Впрочем, тут же исправил столь избыточное проявление внимания.

Резко метнулся вперед с самым независимым видом, устремив вверх свой роскошный хвост. Что правда, то правда — таким и сама бы гордилась, будь я хвостатой. Хотя некоторые всех женщин считают немного хвостатыми, и, в конце концов, я же иду по этому невозможному коридору, обрамленному теряющимися в дымке колоннами.

Проверить, что ли, как там хвост? Иду, кстати, к тусклому зеркалу. Что, опять?

Ну, знаете…

По крайней мере, второй раз вплотную не подойду и невежливо тыкать пальчиком не стану. Только гляну, что и как. Еще несколько осторожных шагов, по спине пробежал холодок нервного напряжения, я поежилась, повела плечами. В серой матовой поверхности ничего не отразилось. Зато по позвоночнику снова скользнул снизу вверх уже вполне осязаемый знобкий вьюн, без голоса шепнув в ухо: «Три вопроса».

Только рыбки характерного цвета мне не хватает! Впрочем, во сне я воспринимала происходящее, как норму. Сразу вспомнила многострадальных героев анекдотов, успешно потративших все шансы уладить свои проблемы на прочистку горла и выражение разнообразных эмоций.

Ладно, попробуем быть осмотрительнее.

— От чего сбежала бывшая владелица этого тела?

— Как всегда в таких случаях, от судьбы, — усмехнулся ветерок, льдистыми иглами покалывая шею. — Десять лет назад Мейджа задолжала свою жизнь тому, кто спас ее от участи многих одаренных — стать дровами в костре чужого дара. С первой встречи все эти годы она мечтала выйти за него. Еще бы, хорош собой и к тому же сын князя, хоть и младший. Но вчера выяснилось, что ложь девушки лишила его выгод от этого брака, она давно не обладает и малой толикой дара, на который рассчитывал княжич. Без способностей Мейджа не нужна, как бы ни старалась быть полезной. Вчера она якобы разорвала брачное полотно, расторгнув тем помолвку.

Свидетель — сестра нареченного, Катан-жи. А завтра Мейджа должна за это ответить.

Плату определяет отвергнутый. Обычно подобное оскорбление карается смертью.

— Могу ли я вернуться, это ведь не мое тело и не мой мир…

— Ты сама выбрала путь и прошла его, у нее нет силы и дара. Сколько ни черти знаки — их не сделать мостиком меж мирами без позволения старших. Тебя услышали и тебе позволили. Значит, была готова к переменам. За них надо платить. Так что привыкай к новому облику, выпутывайся из чужих проблем. Будет нужно и придет время — может, вернешься. Если выживешь, сумеешь и захочешь. Ты же видья, снавь, одаренная, Говорящая с миром — продолжил шепоток подбирать синонимы. — Мир этот тебе понравился с первого взгляда. Да и ты ему очень нужна.

— Как мне развить свои способности?

— Как всем видьям — во сне, здесь. Это был третий вопрос, — ветерок почти угас, степлился, смысл уже с трудом различался, — Иди, выбирай свое место. Учись, пока утро не прогнало сон…

Зеркало мягко истаяло, оставив меня в зыбкой пустоте, клубящейся невнятными образами. Я двигалась сквозь них неуверенно, не чувствуя пола под ногами, невольно балансируя разведенными пошире руками. Увы, я не могла сфокусировать взгляд ни на чем, — пока не заметила отчетливый блик, переливающийся неярким перламутром.

Стоило различить одну деталь, как вокруг нее стали проявляться, сплетая целый мир. Рождались и крепли яркие и внятные очертания, звуки, запахи, ощущения.

Сначала вылепился отчетливым и реальным крошечный островок в туманном окружении.

Я с облегчением вступила в его границы, покидая призрачное ничто, нагнулась и подобрала раскрывшую створки речную ракушку. Она была, к моему восторгу, жива. А еще — у самой кромки одной из створок пристроился крохотный, как просяное зерно, жемчуг. Он завораживал взгляд своим лучащимся изнутри удивительным и чистым светло-сиреневым цветом. Его я оставила себе, а ракушку вернула в проступившее у ног озерко. Вода тихонько дрогнула у пальцев, словно здороваясь, по поверхности двинулось почти незаметное круговое возмущение, раздвигая пределы мира.