Ампирный пасьянс - Вальдемар Лысяк

Оба были интеллигентными сволочами, без малейших угрызений совести использующих любую возможность для обогащения и распространения собственного влияния, выплевывающими словно косточку любого, кто перестал быть им полезным. Талейран, услыхав от кого-то, что Фуше презирает людей, произнес издевательскую фразу: "Ничего удивительного, этот человек знает самого себя". Но если знание самого себя было достаточной причиной для того, чтобы презирать других людей, то Талейран должен был презирать их в той же самой степени. Тот же самый Талейран был автором наставления для молодых дипломатов: "Опасайтесь своих первых инстинктов – чаще всего, они благородны". Фуше, не колеблясь, подписался бы под этими словами.

Оба были одарены природой бездонными запасами предусмотрительности и хитрости (смерть Талейрана Меттерних прокомментировал таким вопросом: "Интересно, зачем это ему было нужно?"). Уделом обоих стали крупные министерские карьеры, и оба остались в истории гениями в своей области, Талейран – в дипломатии, Фуше – в полицейской деятельности. Карьерные лестницы у обоих были длинными, ибо свое политическое существование они продляли, шагая по трупам последующих режимов, которым они служили. Поочередно они предали: Церковь ради Революции, Революцию ради Директората, Директорат ради Наполеона, Наполеона ради Бурбонов и т.д. Мне это напомнило один анекдот из "Характеров" Шамфора про кюре из Брей, который несколько раз переходил из католицизма в протестантство и обратно; когда же приятели начали дивиться его непостоянству, он воскликнул:

– Я непостоянен! Ничего подобного. Наоборот, я не меняюсь, я все время хочу оставаться кюре в Брей.

Фуше с Талейраном тоже хотели оставаться "кюре" при любом раскладе. Через несколько лет после описанных здесь событий они образовали шпионский союз и, будучи министрами, одновременно являлись платными агентами на содержании Петербурга и Вены [Смотри главу о даме треф]. Но это произошло позднее. В ноябре же 1800 года оба соперника за милости Бонапарте вели яростный поединок, в котором атакующей стороной был министр иностранных дел. Он стоял во главе направленной против Фуше придворной коалиции, в состав которой входили, среди прочих, такие тузы как Люсьен Бонапарте, государственный секретарь Рёдерер и секретарь Консула Бурьен.

Упомянутая коалиция получала подробнейшую информацию о каждом шаге Фуше от префекта Дюбуа, который, впрочем, следил за своим начальником по приказу Наполеона. Говоря иначе, лояльность полицейских министерства контролировалась полицейскими префектуры. В свою очередь, лояльностью этих последних занималась "почтовая" контр-полиция, управляемая министром почт Лавалеттом. И наконец, все эти три полиции находились под тайным надзором военной разведки и контрразведки ("Секретный Кабинет") и секретных армейско-придворных полиций Бурьена, Даву, Мюрата, Монсе и Дюрока. Англичане подобную систему полицейского надзора над полицией называют весьма остроумно: "police that polices the police".

Хотя старый лис Фуше с одного взгляда распознавал следящих за ним агентов, для него было не слишком-то удобно находиться под постоянным наблюдением. Фуше прекрасно знал, что дворцовая камарилья только и ждет, когда же он споткнется, поэтому ему пришлось удвоить бдительность, чтобы помешать действовать роялистским заговорщикам.

Поначалу все шло хорошо. Люди Кадудаля поочередно проникали в Париж и растворялись в его космосе, затаиваясь на конспиративных квартирах, но Фуше точно контролировал игру с помощью собственного агента, Дюшателье, находящегося в самом штабе "Жоржа". Он знал, что 4 ноября в столицу прибыл Жойо (псевдоним "Ассас"), 8 ноября – Ла Ойе Сен-Хилар (псевдоним "Рауль"), в ноябре же – Лимулен (псевдоним "Бомон" он же "Ради Короля"), и в самом конце месяца – глава шуанов в Иль-де-Вилан, Сен-Режан (псевдоним "Пьерро"). Сеть дополнялась: адъютантом Кадудаля Костером де Сен-Виктором и прибывшим прямо из Лондона Гидом де Невиль, который и встал во главе заговора.

То, что Фуше знал каждое слово, высказанное на первых конспиративных собраниях заговворщиков, и что мог создать знаменитый впоследствии "шуанский атлас", называемый еще "топографией шуанов" (все данные про агентов Бурбонов во Франции), было эффектом умелого оперирования двойными агентами. При дворе Константина Великого подобных агентов называли "глазами государя". Фуше, которого называли "князем полиции", последовательно реализовывал принцип, который через сто лет весьма точно воплотил в словах префект Лепен: "Когда собираются четыре заговорщика, двое из них – это мои люди" [Эти же слова приписывали также шефу полиции Людовика XV, де Сартину].

Раз уж мы говорим об этом, стоит вспомнить, что Фуше, у которого имелись собственные информаторы в любых кругах, в любом кабачке, чуть ли не в каждом доме и даже в каждой серьезной постели (в том числе, и в постели Наполеона, о чем я расскажу в главе, посвященной даме треф), не интересовался исключительно заговорами. Просто была у него такая слабость весьма полезная, раз ты министр полиции – что он любил знать "что играется" не только при свете солнца или свечей, но и в темноте, шепотом, на ушко. Для этой цели он применял профессиональных агентов, но не только их. Один генерал, собравшийся устроить шикарный прием с обедом, узнал, что этого ему нельзя сделать без участия полиции. В гневе он примчался к Фуше, вопя, что не желает присутствия "мусоров" за столом. Министр сочувствовал ему, но не уступал. Генерал совсем уже потерял голову, но тут Фуше пришла в голову интересная мысль:

– А не могли бы вы, генерал, показать мне список приглашенных?

Получив его и глянув на первые несколько строк, он сказал:

– Согласен, присутствие агентов полиции здесь излишне.

После этого небольшого отступления, позволяющего нам получше оценить таланты трефового туза, вернемся к рассказу.

Первым агентом Фуше в парижской сети роялистов был перекупленный шуан с псевдонимом "Матфей", сотрудник Лимулена. Но у заговорщиков имелась и собственная внутренняя контрразведка, которая раскрыла изменника. "Матфея" пригласили прогуляться по окрестностям Версаля, после чего никто уже в живых не видел. Министр тут же ввел в сеть своего агента, Дегре, тем самым сохраняя контроль над ситуацией.

2 декабря 1800 года собравшиеся в тайном укрытии Сен-Режана роялисты постановили, что "гражданин Бонапарте" будет застрелен в театре из воздушных ружей, закупленных у прекрасного оружейника Бувена, и начали тренировки в стрельбе на территории Булонского леса. Фуше об этом знал, но четырьмя днями позднее произошло событие, полностью меняющее ситуацию. Дегре, презрев абсолютно все принципы конспирации, среди бела дня беззаботно вошел в здание министерства полиции. Дом давно уже был обставлен шуанами, которые узнали "своего" человека и сориентировались, что это шпион полиции, и что вся сетка долгое время контролировалась Фуше. Дегре сразу же после возвращения закололи, и шуаны начали лихорадочно ликвидировать контактные точки и конспиративные квартиры. Прошло несколько часов, прежде чем "князь полиции" сориентировался, что у него выбили второй "глаз", и что инициатива уходит из рук. По его приказу с улиц Сен-Перес (министерство полиции) и Иерусалим (префектура) отряды агентов атаковали центры заговорщиков. Только удары эти попали в пустоту, и нить, соединяющая министра полиции с шуанской сеткой, бесповоротно порвалась. Над головой Первого Консула Республики нависла смертельная опасность.

6 декабря обе стороны пережили поражение, но обе вышли из него без особого ущерба. Фуше тут же был обвинен придворной камарильей в достойной наказания неспособности, тем не менее – вопреки надеждам группы Талейрана Наполеон не убрал "князя полиции" с поста. Бонапарте никогда не позволял управлять собой какому-либо придворному "лобби", давить на него, вопреки мнению Бонапарте, было практически невозможно. А по мнению Наполеона Фуше был самым великолепным полицейским мира с тех пор, как полиция вообще появилась, что полностью соответствовало истине.

В свою очередь, шуаны, которые в течение нескольких дней чувствовали себя словно человек, которого неожиданно трахнули по голове дубинкой, сумели прийти в себя и организовать новые конспиративные квартиры. И все же, крах 6 декабря не остался без последствий – по невыясненным причинам Гид де Невиль вышел из игры. Тогда во главе сетки встали два самых опасных роялиста в Париже: тридцатичетырехлетний бывший офицер флота Пьер Робино де Сен-Режан [Некоторые письменные источники того периода дают другое написание: Робине де Сен-Регент] и тридцатидвухлетний модник с аристократическими манерами, шевалье Жозеф Пико де Лимулен. К этой паре присоединился некий парижский индивидуум, бывший моряк и поставщик оружия заговорщикам со стороны Кадудаля, Жан Франсиск Карбон (псевдоним "Малыш Франсиск").