Баня - Алексей Сунгуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Новый год встретили бурно, весело, крепко напились, но без особых последствий, а на следующий день к вечеру до меня, наконец, дошел истинный смысл ее вопроса. Она ведь решила поменять Женьку на меня и переживала, как об этом сказать ему! А я, дурак, ответил такой банальщиной!
До сих пор стыдно вспоминать тот поцелуй. У Светки с Женькой, кстати, отличная семья, трое детей, но иногда кажется, что она стала бы моей женой, если бы я тогда оказался чуть-чуть умнее. Но о чем горевать, ведь и моя Настя — идеальная жена.
Я задумчиво киваю в ответ. Ах, сколько этих «если бы» да «кабы» подстерегает нас в жизни…
Старая дева
— Раз уж заговорили о женщинах, — подхватываю я рассказ. — То и я вспомню одну даму, с которой свела меня судьба. В 1987 году я, поверив в перестройку, вдруг начал писать стихи на злободневные темы. Помнишь это:
Нам разрешили нынче свыше
Слегка начальство поругать,
Потом ругать велят потише,
А там… заставят замолчать.
Причина: темп свой ускоренье
Вовек не будет уж снижать!
И все поддержим это мненье,
И не посмеем возражать.
Ведь столько раз уже кричали,
Что не туда нас завели.
В ответ мы день-другой ворчали
И все назад привычно шли.
И назывались ретрограды,
И все травили их гуртом,
Давали преданным награды…
И повторялось все потом.
Какие ж силы в нас дремали!
При всех зигзагах на пути
Во многом Запад мы догнали,
А если б правильно идти!
Не ждать из центра указаний,
Своей не веря голове.
О, сколько пламенных дерзаний
Похоронили мы в себе!
И можем все лишиться воли,
Желанья что-нибудь менять,
Когда хоть раз еще позволим
Мы демократию подмять.
Ну и другие в том же духе: «О перестройке», «О всеобщей занятости». Таких стихов потихоньку насобиралось больше десятка. Писал я тогда и ироничные вещи, с изрядной долей юмора. Помню, написал даже поэму: «Фантастический полет Матиаса Руста над СССР», где в сатирической манере касался вопросов экологии, бюрократизации, военной реформы и т. п.
Работал я в ту пору, ты помнишь, в мелиорации, обслуживал мелиоративные объекты вокруг Архангельска. Постоянно общался с агрономами совхозов и колхозов. Народ там был в основном молодой, веселый. Особенно мне нравилась девчонка из овощесовхоза. Всегда приветливая, веселая, ироничная, но и строгая в делах. Была она недавней выпускницей сельхозинститута. Замуж в студенческие годы выйти не успела, а в совхозе неженатыми были только трактористы… Но она не унывала, вокруг себя всегда собирала несколько человек парней и молодых мужиков. Я был уже лет 5 как женат, но тоже с удовольствием каждый раз примыкал к ее свите. Казалось, что всего в ней в избытке: и красоты, и обаяния, и веселости, и легкости в общении. Не хватало, видно, только удачи, чтобы найти свою вторую половину. И как-то раз, вспоминая о ней, я написал стихотворение «Старой деве»:
Ты всем взяла: и симпатична,
И работяща, и умна.
Еще б везенья в жизни личной –
Была б примерная жена.
Но мужики таких обходят –
Нужны им проще во 100 крат –
И на погибель их находят…
В тебе ж теряют сущий клад.
Ах, ну зачем я торопился,
Зачем жену искать спешил?
Не прогадал, не оступился,
Но без тебя я, как без крыл.
Давай взлетим с тобой повыше
И воспарим над суетой.
О нас с тобой еще услышат…
Но сам себе тут крикнул: «Стой!»
И стал мечтать о том все реже,
И разводиться расхотел,
Ведь знаю, крылья мне подрежешь,
Чтоб далеко не улетел.
Не думаю, что бы мое стихотворение сняло с нее какое-то заклятие, но почти сразу после написания я узнал, что она увела мужа у своего бухгалтера и уезжает с ним к себе на родину в среднюю полосу. Ее будущего мужа я неизменно встречал раньше возле нее и был рад их счастью.
Но не она героиня этого рассказа. В общем, когда у меня набралось десятка два новых стихотворений, я решил отнести их в наше местное издательство. Большинство из них были на злобу дня и могли быстро устареть. Это и придавало мне храбрости. В конце концов я собрался с духом и пошел с тонкой папочкой в издательство. На удивление, в тот же день я попал на прием к литературному редактору. Им оказалась миниатюрная брюнетка, слегка за 30, с печатью легкой брезгливости на лице. Но поговорили мы с ней по-доброму, я оставил свою папочку и стал ждать ответа. Недели через две она позвонила мне на работу и вызвала в издательство. Вид у нее оказался куда более официальный, чем при первой встрече, когда она даже пыталась кокетничать и всячески очаровывать меня. Я понял, что получу отказ, но я и не ждал другого. Мне было важно получить компетентное мнение о своих стихах. Тогда я еще надеялся если не на поддержку и сочувствие, то хотя бы на понимание. Это гораздо позже, лет через 15 на очередной волне вдохновения я напишу:
Я пережил потребность в понимании…
Ну, ты помнишь.
А тогда, ошеломленный я читал ее быстрые пометки на полях и они казались мне жуткими придирками. Я ушел из издательства с похоронным настроением, а дома снова взялся просматривать ее ремарки. И тут меня осенило: на стихотворении «Старой деве» напротив строк:
Ведь знаю, крылья мне подрежешь,
Чтоб далеко не улетел. -
стояло скромное: «Почему же?»
— Так она же и есть старая дева, — дошло до меня. Стала понятна ее холодность, ее пометки на полях превратились в придирки разъяренной, обиженной старой девы.
— Зачем, зачем я понес к ней этот листок. Разве мне нечем было его заменить, — проклинал я себя. Но зато появилась уверенность в своих поэтических способностях, ведь нельзя же придирки принимать за объективную критику…
— А может, она была и права, — неожиданно для себя продолжаю я. — Ведь стихи, и правда, были посредственными, плакатно-лубочными. А может, она и не была вовсе старой девой?
Америка
— Ну, раз уж мы заговорили о несправедливости, — подхватывает Василий, — то я расскажу тебе, как моя Аленка попала в Америку.
Я знаю, что его дочь училась последний школьный год в США, но подробностей никогда не слышал, поэтому с удовольствием отхлебываю из своей кружки и устраиваюсь поудобнее. Рассказ обещает быть интересным.
— Году в 1993-м
