Случай с Кугельмасом - Вуди Аллен

- Я понимаю, понимаю. Конечно, не все в порядке. - Перский залез под шкаф и принялся что-то откручивать большими пассатижами.

- Я одичал, - продолжал Кугельмас. - Я не хожу - я крадусь по улицам. Мы с Эммой осточертели друг другу. Не говоря о счетах за номер, которые больше похожи на бюджет минобороны.

- Что ж я могу поделать? Мир магии, - откликнулся Перский. - Тонкая материя.

- Тонкая! Как бы не так! Я потчую эту киску черной икоркой с "Дом Периньоном", плюс ее гардероб, плюс она поступила в театральную студию, и ей вдруг срочно понадобились профессиональные фото. И вдобавок - слышите, Перский? - профессор Фивиш Копкинд, который читает введение в литературоведение и всегда мне завидовал, узнал во мне персонажа, который периодически появляется в романе Флобера. Он грозится пойти к Дафне. Я предвижу катастрофу, разорение, тюрьму. За историю с мадам Бовари моя жена пустит меня по миру.

- Ну что мне вам сказать? Я ремонтирую, я бьюсь день и ночь. Что до личных переживаний - здесь я помочь ничем не могу. Я же волшебник, а не психоаналитик.

В воскресенье днем Эмма заперлась в ванной и не отзывалась на мольбы Кугельмаса. Кугельмас смотрел в окно на каток Вольмана и размышлял о самоубийстве. Жаль, невысоко, думал он, а то бы не откладывал. А может, бежать в Европу и начать жизнь сначала... Или пойти продавать "Интернэшнл геральд трибюн", как вон те девочки.

Зазвонил телефон. Кугельмас машинально поднес трубку к уху.

- Везите ее, - сказал Перский.

У Кугельмаса перехватило дыхание:

- Вы уверены? Вы починили?

- Что-то было с трансмиссией. Иди знай.

- Перский, вы гений. Мы будем через минуту. Даже раньше.

И снова любовники устремились к волшебнику, и снова Эмма Бовари забралась в шкаф со своими свертками. Поцелуя на этот раз не последовало. Перский захлопнул дверцы, глубоко вдохнул и трижды постучал по горке. Раздался обнадеживающий хлопок, и когда Перский заглянул внутрь, шкаф был пуст. Мадам Бовари возвратилась в свой роман. Кугельмас с облегчением перевел дух и пожал волшебнику руку.

- Кончено, - сказал он. - Это мне хороший урок. Отныне я буду верен жене до гробовой доски, клянусь.

Он снова пожал Перскому руку и решил прислать ему в подарок галстук.

Три недели спустя, на закате чудесного весеннего дня, Перский услышал звонок и открыл дверь. На пороге, застенчиво улыбаясь, стоял Кугельмас.

- Ну что ж, Кугельмас, - сказал волшебник, - куда на этот раз?

- Только один разок, - сказал Кугельмас. - Такая чудная погода, и я не становлюсь моложе. Скажите, вы читали "Жалобу Портного"? Помните Мартышку?

- Теперь это стоит двадцать пять долларов, сейчас ведь все дорожает. Но вас я запущу бесплатно, учитывая, сколько неприятностей я вам причинил.

- Дружище! - сказал Кугельмас и полез в шкаф, приглаживая остаток волос. Машина работает?

- Надеюсь. Хотя после той истории я толком не пробовал.

- Секс и романтика, - произнес Кугельмас из глубин шкафа. - Чего не сделаешь ради симпатичной мордашки.

Перский бросил внутрь экземпляр "Жалобы Портного" и трижды постучал по шкафу. На этот раз вместо хлопка раздался глухой взрыв, за которым последовал треск разрядов и фонтан искр. Перский отскочил, почувствовал боль за грудиной и упал замертво. Шкаф вспыхнул, и в конце концов весь дом сгорел.

Кугельмас не ведал об этой катастрофе. У него были свои неприятности. По причине аварии он не попал ни в "Жалобу Портного", ни в какой-либо другой роман. Он оказался в старом учебнике интенсивного курса испанского языка и до конца своих дней носился по бесплодной скалистой местности, спасаясь от здоровенного мохнатого неправильного глагола tener (иметь), гонявшегося за ним на длинных тонких ножках.