Зелье забвения и вкус любви. Печенька для проклятого мага (СИ) - Ольга Владимировна Морозова

что-то странно успокаивающее. В светлых глазах мелькнуло какое-то чувство, но я не смогла его распознать.

— Я не знаю, Элиана. Лайонел бывает… труден, — его голос прозвучал с ноткой усталости и печали. — Но тебе следует проявить осторожность, — добавил Теодор и посмотрел мне в глаза. — Наша мать пустила слухи о тебе. Это она сделала так, чтобы обвинение в колдовстве стало не просто разговорами.

Я вздрогнула, по спине пробежал озноб. В памяти всплыло, как Лайонел говорил, что его мать не желает нашего брака, но я и представить не могла, как далеко она может зайти. Моргана всегда казалась мне холодной, словно в груди у нее бьется не горячее человеческое сердце, а самый настоящий осколок льда. Но теперь-то я понимала, что она не просто не просто казалась такой — Моргана была готова на все, чтобы разрушить нашу с Лайонелом любовь. Или то, что казалось ей.

Я прикусила губу, изо всех сил стараясь сдержать слезы. Теодор все так же стоял передо мной, и его взгляд выражал… понимание? Ему не нужно было ничего говорить. По его глазам я видела, что Теодор осознает все, что я сейчас чувствую, и что он сам, возможно, когда-то переживал нечто подобное. Что, в сущности, я знаю о нем? С того дня, как он поступил на службу к Королевскому магу, я избегала встречи с ним.

— Ты ведь не виновата, Элиана, — его голос разрушил воцарившуюся в зале тишину. В нем я не слышала и капли сомнений. — Я попробую тебе помочь. Не хочу, чтобы Моргана разрушила еще и твою жизнь.

Теплая волна благодарности затопила меня, пробуждая слабую, хрупкую надежду. В его словах я чувствовала такую решимость и готовность пойти на риск — ради справедливости и, возможно, меня, что сама не заметила, как слезы побежали по щекам.

— Спасибо тебе, — прошептала, не в силах больше сдерживать чувства.

Глава 3. Пленница во дворце

Сырость и холод держали меня не хуже любых цепей. Я сидела на старом соломенном топчане, лежащем прямо на каменном полу, и устало смотрела на тусклую полоску света, едва пробивающуюся сквозь узкое окошко камеры. Меня держали в подземелье дворца уже несколько дней, но сколько времени прошло, я не знала. Дни и ночи слились в сплошную череду мрака и отчаяния. Тревожные мысли, бившиеся испуганными мотыльками в сознании, не оставляли меня ни на минуту.

Перед глазами снова всплыли недавние события. Как вместо цветов, свечей, улыбок, поздравлений и пожеланий счастливых лет в браке я получила лишь мрачные лица и холодные, бесчувственные руки королевских гвардейцев, тащивших меня к дверям. Ни вопросов, ни объяснений так и не последовало. Со мной остались только страх и ощущение, что весь мой мир разрушен.

Помню, как отец стоял в стороне. Тень беспомощности застыла на его лице: не в его силах было противостоять воле короля. Иначе в опале окажется вся семья — и младшие сестры, которые только-только входят в пору.

Меня же обвинили в колдовстве. Этого оказалось достаточно, чтобы порвать всю мою жизнь в клочья. Теперь я, дочь самого известного в королевстве артефактора, приближенного, пока что, ко двору, сидела в темнице, ожидая неизвестного.

Вдруг в коридоре раздались чьи-то быстрые, уверенные шаги. Я вздрогнула и инстинктивно отпрянула, ударяясь спиной о холодную каменную стену. Сердце сжалось от неясной тревоги.

Здесь, в темнице, я стала бояться каждой тени, каждого шороха. Непроизвольно задерживала дыхание каждый раз, когда к моей двери приближалась чья-то тень. Ведь единственное наказание за колдовство — смертная казнь.

Все это время мне, можно сказать, везло: никто ко мне не приходил и на эшафот не вел. Неизменно стражи темницы шли мимо, к другим пленникам.

Но в этот раз все было иначе. Дверь со скрипом отворилась, и тусклый свет фонаря пробился в камеру, отбрасывая причудливые тени на стены.

Я узнала его прежде, чем он успел войти. Высокий, в темном плаще, передо мной стоял Теодор собственной персоной. На мгновение мне показалось, что это был Лайонел — что он отыскал меня и пришел спасти. И сердце в груди забилось быстро и радостно, но затем я осознала, что ошиблась.

Теодор будто заметил разочарование, появившееся на моем лице, и посмотрел на меня с выражением глубокого сожаления. Прикрыв за собой дверь, он тихо произнес:

— Прости, Элиана. Это всего лишь я.

Я вздохнула, опустила низко голову, пряча выражение своих глаз под спутанными прядями волос. Мне не хотелось обижать единственного человека, который мог помочь в сложившейся ситуации.

— Ты… Как ты прошел сюда? — мой голос звучал хрипло и устало, так, словно я не разговаривала уже много лет.

Мне не верилось, что Теодор действительно здесь. Мне ведь не кажется? Посте стольких дней одиночества, тишины и бесконечного страха, эта встреча ощущалась такой нереальной, словно происходила не со мной.

— У меня есть… некоторые связи при дворе, — с паузой ответил Теодор, и я подняла голову, чтобы посмотреть на него.

Брат Лайонела выглядел таким уверенным и спокойным, что мне сразу стало немного теплее на душе.

— Лайонел нашелся? — задала я вопрос, который волновал больше всего.

Теодор едва заметно поморщился и покачал головой.

— Лайонел уехал, Элиана. Мне жаль.

— Но… как? Я ведь здесь, в темнице. Как он мог меня бросить?..

На меня вновь накатила обида за произошедшее. Почему я не замечала, что Лайонел на самом деле другой? Почему так сильно доверилась, что не слушала ни предупреждений Амиры, ни собственных ощущений. Теперь-то, успев изрядно подумать за прошедшее время, я понимала, что с Лайонелом было что-то не так с самого начала. Но предпочла этого не видеть и не слышать. За что и поплатилась.

— Так же, как бросил у алтаря, — пожав плечами, жестко ответил Теодор.

Я вскинула голову и с прищуром посмотрела на него. Теодора за спиной называли правой рукой Придворного мага, его палачом. И, глядя в его ледяные глаза, понимала, почему все считали его безжалостным человеком. А ведь до того, как поступил на службу, он был совсем другим. Неужели жизнь при дворе настолько меняет людей?

Неожиданно взгляд Теодора потеплел. Он приблизился ко мне, опустился на корточки так, чтобы наши глаза были на одном уровне, и протянул мне какой-то сверток.

— Я принес тебе кое что.

Я удивленно моргнула и, положив на колени, развернула ткань. Внутри была фляга и еще один крохотный сверток, в котором оказалось несколько кусочков печенья. Сладковато-пряный аромат тыквы, корицы и меда наполнил камеру, напоминая мне о детстве.

Много лет